Завистница хотела развести

— Мариш, а что это за старуха живет на втором этаже? – спросил одним утром жену Володя.

— А это – тетя Лиза, Лизавета Петровна — соседка!

— Тогда уж – баба Лиза! – поправил мужчина: на тетю соседка явно не тянула.

— Да, сейчас уже – баба! Но я-то ее помню еще тетей, поэтому – тетя!

А почему ты спрашиваешь? С какой целью интересуетесь, молодой человек? – кокетливо улыбнулась Марина.

Они были молодоженами, и легкое кокетство было очень кстати.

— Да так просто – для общего развития! С соседями же нужно дружить!

Молодой муж немного слукавил: уже который раз, при встрече с ним, после дежурных приветствий, бабка многозначительно поджимала губы и качала головой. Как бы говоря: Ну-ну – поглядим, что дальше будет…

Это, конечно, было нелепостью по сравнению с мировой революцией, но неприятный осадочек после таких встреч, все-таки, оставался.

И в душе начинал копошиться червячок сомнения: может, не зря бабка губы-то поджимает? Вдруг, чего-то знает? Да, знает – и не очень хорошее: о чем он пока не в курсе! Ведь о плохом до свадьбы вряд ли расскажут! Все плохое станет выползать потом…

Маришкины родители жили здесь с момента заселения дома! А сама девушка – с момента рождения.

И теперь добрые тесть и теща отдали свою квартиру молодым. А сами съехались с бабушкой Марины. Точнее, переехали к ней в большую трешку, где она жила одна после см.ерти деда.

Но что такого можно знать о вполне приличной семье жены? Причем, некрасивого и постыдного – такого, чтобы поджимать при встрече губы: дескать, влип ты, соколик, по самое не балуй!

Семья у родителей Марины был крепкой – за плечами было почти тридцать лет брака. В порочащих связях никто замечен не был: родители любили друг друга.

Сама Марина была девушкой скромной: муж был у нее первым… Что тогда? Чего губы кривишь, старая ка..рга?

А девушка ничего не замечала: соседка – как соседка. Да, сплетница. Ну и пусть: собака лает – караван идет!

А Марина в школе даже немного дружила с внучкой тети Лизы – несимпатичной Алкой, воспитывающейся бабушкой.

Мама девочки находилась в постоянном поиске кавалеров, и, поэтому, дочь ей только мешала.

А Алла всегда завидовала Марине: успехам в учебе, одежде и позже — мальчикам, которые обращали на хорошенькую и веселую девочку внимание.

В их тандеме Алла всегда была страшненькой подругой. А кому это понравится?

Кто-то возразит: какая же это дружба, когда один завидует другому? Ведь зависть – разрушающее чувство: и для того, кому завидуют, и для того, кто это делает.

Да, все это – правда, конечно! Но, к сожалению, так происходит в жизни очень часто. И девочки «дружили», что называется, по территориальному признаку – жили в одном подъезде и учились в одном классе.

Хотя одной часто хотелось порвать другую на части. Догадайтесь – кому?

После окончания школы пути девушек разошлись. И в те редкие минуты пересечения уже повзрослевших барышень – жили-то они по-прежнему в одном подъезде! — было видно, что говорить им не о чем.

В принципе, их отношения и раньше можно было назвать хорошими с большой натяжкой. И положение усугубляло еще и то, что иногда мама Марины отдавала соседке вещи, из которых дочка уже выросла – она была очень высокой – для низкорослой Аллочки.

Та, конечно же, брала: с деньгами в семье было туговато. Но благодарность вытеснялась ненавистью со стороны тети Лизы: расщедрились, куркули проклятые – отдали с барского плеча!

И – в унисон со стороны внучки: Почему я должна ходить в обносках?
Да потому что денег в семье было мало, а вещи были отличные!

И не нравится – не ходи: проси у матери – пусть тебя снабжает! Но с матерью был дохлый номер: Обойдетесь! – она со своими домашними не шибко церемонилась.

К тому же, св*очные одноклассники прекрасно помнили, что до Алки в этих вещах ходила красивая Мариша. И брючки, и блузочки на ней сидели гораздо лучше, чем на неказистой Аллочке.

И что – спасибо соседям за это сказать? Да ни в коем разе!

Но ни Марише, ни ее родителям просто не приходило в голову, что все это вызывает гамму таких сложных и негативных чувств.

Люди они были неплохие, поэтому и о соседях думали только хорошее. В противном случае, просто отнесли бы все вещи на помойку.

К тому же внешне все выглядело вполне благопристойно:

— Ой, какая у вас Маришенька красавица-то выросла! На платном учится? Понятно…

А шубка-то у нее натуральная? А это кто такой красивый рядышком – неужели, жених?

Да, шубка была натуральная! И кавалер симпатичный! И свадьба была шикарная. На которую, кстати, их не пригласили, а могли бы! Ведь двумя гостями больше, двумя меньше: деньжищ-то — куры не клюют!

И теперь счастливая Маринка просто демонстрировала свое счастье: все за ручку со своим красивым мужем, да за ручку.

Да, и совершенно не думая, как это отражается на окружающих! А у Аллочки, ведь, даже молодого человек не было.

И шмотки эти черствые люди больше не отдавали: Маринка-то расти давно перестала! А они теперь оказались бы очень кстати: ведь вместе девушки уже никуда не ходили. Да и все вещи у этой зазнайки были очень качественные.

Да, вот как судьба бывает несправедлива: одной – все, а другой – ничего. У одних – уйма денег, а у других в кармане – вошь на аркане!

Да, только ее пенсия и немного денег на пропитание от дочери – Алка пока еще училась.

Вообще, у старой и обиженной жизнью женщины было много претензий. В основном, к судьбе-индейке. И – ко всему остальному: родственникам, особенно, доченьке – постыдилась, бы, … , девку насовсем на меня спихивать!

А также — к соседям, собесу, поликлиникам, мэру, любимому телевизору и многому другому.

А еще она относилась к тем людям, которым плохо, когда другим хорошо и наоборот: это сейчас принято называть токсичностью или энергетическим вампиризмом.

Бабка была сплетницей, отличалась кверулянтностью — так называется склонность к сутяжничеству — и сквалыжностью, которая является синонимом скаредности: три – в одном флаконе!

А тем, кто таких слов не знает, можно коротко констатировать: в совокупности, характер – де*мо! Поэтому, люди добрые, держитесь от нее подальше!

Местные-то давно старуху уже изучили. Поэтому мало верили ее брехне и сразу переводили разговор на другое. А Марину до этого все просто не касалось.

А тут приехало «свежее мясо»: молодое, наивное и ждущее от людей только хорошего! И тут она со своей «откровенностью», как черт из табакерки – оп-па, Америка-Европа!

И вскоре тетя Лиза, будто стесняясь чего-то и говоря шепотом, сообщила молодому мужу, что жена в его отсутствие водит к себе мужчин: изменяет, наверное!

— Ничего не путаете? – не поверил изумленный Володя. – Каких таких мужчин?

— Откуда я знаю – мужчины и есть мужчины! Она же у тебя дома сидит?

Да, Мариша работала дома: это было очень удобно – девушка успевала не только делать работу, но и шустрила по хозяйству.

— Она работает дома!

— Ну да – я и говорю, сидит! Вот ты за дверь, а к ней – кавалеры шастают: муж в дверь – жена в Тверь! Почти каждый день!

Бабка смотрела прямо, говорила ясно – и на слабоумную или сумасшедшую была совсем не похожа.

Врет? Но зачем? Он уже был осведомлен об их прошлых отношениях, но, даже с их учетом, это был явный перебор.

— Ты, это, святая простота – приглядись: не все золото-то…

И мужчина тщательно пригляделся, обнюхал и общупал, но ничего не обнаружил. Или следы были тщательно уничтожены, что – маловероятно. Или все было плодом больного воображения соседки: и крыша, все-таки, выехала…

А Лизавета Петровна стала капать на мозги регулярно: дескать, давеча опять к твоей кавалер приходил – через полчаса, как ты ушел!

— А почему Вы думаете, что к моей?

— Так я проследила: лифт до вашего этажа поехал, и дверь в вашем крыле хлопнула! А больше и не к кому!

Это был аргумент. И все выливалось уже не в простое поджимание губ, на которое можно было не обращать внимания, а в кое-что посерьезней.

И в поведении мужа появилась некоторая подозрительность: а вдруг – правда? Ну не может же взрослый, умудренный сединами человек так низко и подло врать!

Эх, Вова, Вова – какой же ты наивняк!

А потом дома разразился скандал: Марина заявила, что он ей изменяет!

— Когда? С кем? – оторопел Володя.

— Тебе лучше знать! – плакала любимая жена.

— С чего ты это взяла?

— Тетя Лиза вас видела!

Опять тетя Лиза: что-то в их счастливой жизни стало слишком много этой самой тети Лизы…

— Где она могла нас видеть? И когда?

— Вчера, в пятом часу, в нашем парке!

А он в четыре повез отца в клинику. И пробыл там с ним до восьми часов…

И Марина, к счастью, поверила, что старая ошиблась. Но она, вовсе не ошиблась: старуха целенаправленно и злобно врала.

И с этим надо было что-то делать: было ясно, что ведьма на этом не остановится. Чего-то же ей от них с женой было надо…

— Добрый день, Елизавета… — замялся Володя, забывший отчество соседки: со времени их последнего общения прошло три дня.

— Можно просто – тетя Лиза! – ласково улыбнулась та в ответ.

«Ну, что – наверное, заглотил наживку – поговорить хочет! Вот и ладненько! Видимо, начались у них, все-таки, терки: пустячок, а приятненько!»

А потому что нельзя быть красивой такой – даже песню по этому поводу сочинили! Ну, и счастливой, конечно: Аллочка-то на ее фоне явно проигрывала…

— Ладно! – легко согласился мужчина. – Пусть будет тетя Лиза. Вы зачем нам с Мариной портите жизнь и наговариваете друг на друга, дорогая тетя?

— Это когда я вам, интересно, наговаривала? – совершенно искренне изумилась бабка: по части вранья в подъезде ей не было равных.

— Не далее, как три дня назад.

— Хватит врать! – безапелляционно оборвала мужчину старуха: все знают, что лучший способ защиты – нападение. – И что – ты это и доказать можешь? Или у меня на все дни – алиби?

— Не на все! – не меняя тона, произнес сосед. – Как раз на то время алиби-то у Вас и нет!

— Ты меня на понт не бери! – неожиданно перешла на уголовный жаргон Лизавета. – Или давай, показывай, какие у тебя козыри в рукаве, или вали: у меня делов – куча! Мне еще суп из куриных голов варить! Это у вас, богатеев, голова о пропитании не болит!

— Конечно-конечно! – опять согласился симпатичный Вовчик. – Вот запись нашего прошлого разговора, где вы сообщаете мне об аморальном поведении моей супруги и настоятельно советуете обратить на это внимание.

Старуха слушала, приоткрыв рот: вон оно, оказывается, как! Разговор, разэдакий, записал! Да, недооценила она эту веселую семейку!

Ну, ничего – выкрутится! Что ей, первый раз, что ли? И не таких уделывали!
А потом ей показали интересное кино. Точнее, не очень интересное кино: там ничего не происходило – просто закрытая дверь в подъезд.

— И что это ты мне в физиономию тычешь? – не сдавалась тетя Лиза. – Что я – дверей никогда не видала?

— А вы время в углу заметили?

— Не слепая! И что?

— А то, что в течение часа никто из посторонних в подъезд не заходил: вы же мне время точно указали! И вообще, даже из своих никто не заходил и не выходил. Что, интересное кино? Так кто же приходит к Марине? Выходит, вы мне, бабушка, соврали!

— Какая я тебе бабушка? – окрысилась Лизавета Петровна.

— Хорошо – не бабушка, а девушка! И я, девушка, иду в полицию писать на вас заявление о клевете. Ведь все разговоры у меня сохранены. Как и запись с камер в подъезде. Вот, собственно, и все, что я хотел Вам сообщить. Предъявлю им доказательства – пусть разбираются!

М-да… О клевете? Впереди замаячила неприятная перспектива.
Откуда же он взял эту запись? Ах, да: на подъезде же есть камеры – как она сразу не подумала? И на старуху бывает проруха. Кажется, так.

— Ты, это, погоди, мил человек, — залебезила неглупая Лизавета Петровна. – Я же вижу плохо – катаракта там, глаукома. Может, привиделось что?

Да и Маришечку я люблю и уважаю – она же мне, как внученька! С детства с моей Аллочкой рука об руку – не говорила тебе жена, что они дружили крепко?

Жена, конечно же, говорила! И про дружбу, и про зависть – все это они уже сто раз обсудили, когда искали причины такого поведения соседки.

— Ну, дружили, ладно! А зачем было врать-то? Ей – про меня, мне – про нее?

— Так говорю же — хотела, как лучше! Думаю, дай, глаза раскрою! А видишь, чего получилось – увидела то, чего вообще не было! Может, это – галлюцинация какая, и мне надо не в полицию, а к психиатру?

Давай, договоримся, сынок!

Бабка действовала, как прожженная аферистка: чувствовалась опытная рука мастера.

— Давайте! – кивнул сосед. – Начинайте договариваться – время пошло.

И они, что характерно, договорились: если она не заткнется, на стол в полиции ляжет заявление о клевете! И пусть сходит к психиатру – на предмет галлюцинаций – чтобы уж точно!

И тетя Лиза клятвенно пообещала заткнуться:

— Христом-Богом клянусь, мил человек!

Для верности добавив:

— Век воли не видать. А уж к психиатру-то – само собой: прямо завтра!

Поэтому соседи расстались, вполне довольные друг другом. И теперь только кивали друг другу при встрече: нежелательный треп со стороны старухи прекратился.

А Лизавета Петровна свой кивок всегда сопровождала ласковой улыбкой и словами:

— Какая же вы замечательная пара, деточки!

И хотя супруги прекрасно знали, что по этому поводу действительно думает соседка, все равно это было приятно: ведь в сердце льстец всегда отыщет уголок – привет тебе, Иван Андреевич Крылов!

А недавно добрая Маринка, несмотря на произошедшее, отдала соседям свою очень хорошую импортную куртку, которая стала ей мала: девушка очень прибавила в весе во время беременности.

И все склоки с соседями сразу отошли на второй план: разве можно обращать внимание на всякую фи..гню, когда внутри тебя зреет новая жизнь!

А Аллочке куртка оказалась совершенно впору. А уж как она любимой внученьке шла – и не передать! Теперь будет в чем девочке поехать в дом отдыха встречать Новый год – кажется, на нее кто-то, слава Богу, обратил внимание…

Вот и утешение будет бабе Лизе на старости лет! А то выдумали какую-то полицию: креста на них нет, честное слово…

Автор: Ольга Ольгина