«Я ведь ничего никогда ТАК не просила» — в отчаянии восклицает мать, осознавая безысходность перед выбором своего сына.

Простите, Малка. Простите, что я вам пишу. Я бы не стала, честное слово… Вы же говорили, что оно вам не в радость. Что это повинность и гейс. А я бы и сама гейс взяла, если б это помогло. Но кому они нужны, мои гейсы.

Я же молилась, просила. Изо всех сил и как могла. Я ведь ничего никогда ТАК не просила. А потом перестала. Потому что если Он не услышал даже ТОТ мой крик, то что он вообще тогда услышит? Сильнее у меня уже не получится.​​

​​Я просила, чтобы он помог моему ребенку. Сын, 20 лет. Решил стать женщиной. Ну, то есть он так думает, что женщиной… Тут у нас в Европах так сейчас считается.

На самом деле, конечно, мужчине женщиной никак не стать, только трансвеститом. Но говорить вслух об этом нельзя. Кругом в обществе — безоговорочная анафема любому инакомыслию. Психиатр, не моргнув глазом, дал ему справку, что все ок.

Эндокринолог, не моргнув глазом — прописал женские гормоны. Семейный врач, когда я пришла в ужасе с «что делать?!», сказал, что трансфобия и биготрия это фу, дамочка, мол если ребенок говорит, что он женщина, надо соглашаться и радоваться.​​

​​Теперь у моего сына растет грудь, он придумал себе женское имя и требует, чтобы про него говорили «она». А он ведь всегда был нормальным мальчиком: чуть-чуть аутистом, но никаких женских черт характера, никакого интереса к платьям и куклам сестер, мальчишечьи игрушки, мальчишечьи увлечения.

Я же вижу, что это не тот случай, когда с детства «женская душа в мужском теле». А просто мальчик-аутист попал в культ и пропал.​

​Как вот стало это тут у нас модно и из всякого утюга, так он и попал на крючок. И это правда как культ, с полным промыванием мозга, неоспариваемыми постулатами и т.д.

Пыталась поговорить — наотрез отрицает даже тень сомнения, даже осторожные вопросы-обсуждения, «либо ты меня безоговорочно поддерживаешь, либо я уйду и прерву контакт насовсем, ты меня больше никогда не увидишь и не услышишь».​

​Я не знаю, как мне помочь своему ребенку. Я не думаю что молчать и соглашаться в такой ситуации — это хорошо и правильно.

Ведь он сделает непоправимое, потом со временем осознает какую дичь сотворил, и спросит — мама, почему ты меня не остановила? — А разве бы ты послушал? Я ему говорю, что люблю и принимаю любым, но как только пытаюсь про то, что он не там ищет… Что бы он ни искал… то все, дверь в лицо и молчанка на полгода.​​

​​Я уже не знаю, что это и за какие грехи. Даже как считается в некоторых конфессиях, что мы до рождения выбираем себе судьбу и испытания — я этого не выбирала… Я отказываюсь… Где в этой жизни вообще стоп-слово? Или стоп-слово тут — это то, о чем я думаю?​​

​​Что мне делать… Как с ним (с сыном) вообще говорить…​​

​​И как говорить с Ним — с тем, кто мог бы прекратить весь этот ужас одним мизинцем, одним движением левой брови, но отказался и отвернулся…​

​Бедная, бедная мама. Я вас понимаю, это действительно удар и все это требует большого мужества.​​

​​Я даже понимаю ваше отчаяние — вы вот-вот потеряете вашего мальчика. Его не станет. Он превратится в другого человека. Конечно, это разбивает вам сердце, а чье бы не.​

​Но знаете — ведь все матери живут с разбитым сердцем. Я не знаю ни одной, кто бы через это не прошел. Когда твой ребенок практически у тебя на глазах совершает непоправимое превращение в кого-то другого, а ты ничего не можешь с этим сделать.​​

​​У кого-то сын принял, например, ислам и теперь у него в комнате коврик для намаза и приходят какие-то странные друзья с какими-то странными делами, а с мамой он больше не разговаривает, потому что она неверная.​​

​​У кого-то сын бросил университет, долго ходил на какие-то собрания, а потом завербовался в какой-то непонятный легион и уезжает воевать куда-то в джунгли, а с мамой он больше не разговаривает, потому что она ничего не понимает в деле революции.​

​У кого-то дочь ушла в секту, ходит в странной одежде и говорит странные слова, стала совсем чужая и с мамой не разговаривает, потому что у нее теперь другие собеседники.​

​А еще у кого-то дочь решила похудеть, перестала есть, превратилась уже в скелет, а с мамой не разговаривает, потому что мама все равно не поймет и только мешает идти к цели.​

​А еще у кого-то сын стал странно себя вести, бросил учебу и вечно где-то пропадает, а в его комнате при уборке нашлись пакеты с непонятным веществом, но с мамой он не разговаривает, потому что не хочет.​

​Все эти дети превратились в кого-то другого, и мама их не узнает, и мама ничего не может сделать, только кричать и плакать. А еще все эти дети скоро умрут, и мама это знает.​

​А вот еще у одной матери дочь бросила учебу и вышла замуж за какого-то бездельника, живут как бомжи, зарабатывают чем попало. Дочь стала совсем чужая, с мамой не разговаривает.

Эта мама тоже считает, что дочь совершила непоправимое, погубила свое будущее и превратилась непонятно во что. Дочь жива-здорова и даже, возможно, счастлива, но эта мама тоже потеряла свою милую девочку-студентку, вместо нее теперь другой, незнакомый человек, и у этой мамы тоже разбито сердце.

Как и у другой мамы, чей сын уволился с работы и неделями не выходит из своей комнаты, играет в компьютерные игры — его жизни ничто не угрожает, но мама все равно его оплакивает, потому что ее мальчика больше нет, вместо него этот незнакомый парень, которому она ничем не может помочь, потому что он с ней не разговаривает.​​

​​И у той мамы, чей сын передумал становиться музыкантом и выучился на сантехника — у нее тоже разбито сердце, ей тоже вместо ее мальчика подсунули какого-то работягу. Как и у той мамы, чей сын бросил надежное ремесло сантехника и играет какую-то непонятную музыку с какими-то голодранцами.

Как и у той мамы, чей сын женился черт знает на ком и теперь пляшет под невесткину дудку, а маму не слушает. И у той мамы, чья дочь остриглась наголо и набила себе дракона в полспины — у нее тоже трагедия, ее дочь тоже совершила непоправимое, татуху уже не сведешь, она навсегда.​

​Все эти дети тоже превратились в кого-то другого и разбили своей матери сердце, и мать тоже ничего не может сделать, только кричать и плакать, но есть нюанс: эти дети не умрут. То, что они сделали — это, конечно, тоже в чем-то непоправимо. Но это не ведет к гибели. У них будет другая жизнь, не такая, как мама думала.​

​Но она у них будет.​

​Вы ничего не можете сделать с решением вашего сына. Правильное это решение или нет — это неважно, оно уже принято. Ваш сын станет другим человеком — не тем, кого вы знаете, а кем-то совсем другим. Он будет жить иначе, чем вы ожидали. Но он будет жить.​

​Мне кажется, это самое главное.​​

​​Может быть, он пожалеет о своем решении. Такое бывает, люди часто принимают решения, о которых потом жалеют. Ни одна мать на свете не в силах это предотвратить. Иногда люди принимают гораздо более ужасные решения. Ваш сын, по крайней мере, если и навредит, то только себе.​​

​​А может быть, его вполне устроит его новая личность — мы не можем этого знать. Ваши знания по этому вопросу, мягко говоря, очень поверхностны.

Вполне может так быть, что мальчик действительно был несчастлив в своем теле, просто не болтал об этом. Конечно, проще думать, что ему промыли мозги пропагандой, но это никем не доказано.​

​Мне тоже не по душе эти современные игры с гендером, в первую очередь потому, что мне не по душе любые массовые игры с гендером, хоть старые, хоть новые.

Я думаю, этому маразму скоро придет конец и маятник качнется в другую сторону, просто потому что так происходит всегда. Но жизнь у вас одна, и у вашего сына тоже. Даже если общество норовит ее сломать — в вашей власти сохранить главное.​

​Вы и ваш сын — вы все равно есть, и вы есть друг у друга.

Источник