«Я не твоя служанка. И твоему отцу тоже» — решительно отказалась Ольга, когда Алексей приказал ей ухаживать за отцом

Я находилась у плиты, помешивая томатную подливу, когда Алексей внезапно вошёл на кухню. Его громкие шаги отдавались эхом по старым деревянным доскам Кременчуга. В руках у него был потёртый рюкзак, который он сразу же бросил на стул. За ним тянулся запах тёплого табачного дыма — очевидно, только что с ремонта автомобилей.

— Ольга, садись, нужно поговорить, — его голос звучал низко, с хрипотцой, как у того, кто привык, чтобы ему подчинялись без вопросов.

Я выключила конфорку, вытерла ладони о фартук и обернулась. Алексей пристально смотрел на меня, упрямо положив руки на бёдра. Его карие глаза блестели — то ли от усталости, то ли от чего-то иного. Было заметно, что он настроен решительно.

— Что случилось? — спросила я, скрестив руки на груди. В груди зародилось неприятное предчувствие. Обычно такие «разговоры» с Алексеем редко проходили спокойно за чашкой чая.

Он глубоко вздохнул, всё будто собираясь с духом, и сказал:

— Батя переезжает к нам. Уже завтра. Ты будешь за ним ухаживать — готовить, стирать, давать лекарства — по правилам. Это приказ, Ольга, и обсуждению не подлежит.

Я застыла. Подлива в кастрюле медленно остывала, а в голове стучало: «Серьёзно?» Сергей Петрович, отец Алексея, — человек, мягко говоря, непростой. Ему шестьдесят пять, он бывший военный с характером, как старая ножовка — режет вокруг без предупреждения. В последний раз мы виделись на его дне рождения два месяца назад. Тогда он указывал на меня пальцем через стол и громко говорил: «Современная молодёжь ленивая, только гаджеты да телефоны!» Я молчала, хотя внутри всё кипело. А теперь вот так.

— Ты шутишь? — пробормотала я, надеясь, что это какой-то глупый розыгрыш.

— Да какие тут шутки? — нахмурился Алексей. — У него ноги плохо ходят, давление скачет. Один он не справится. А я на работе с утра до вечера. Ты — наша последняя надежда, и всё.

— А я ведь справлюсь? — голос мой дрогнул, но я пыталась сохранять спокойствие. — У меня тоже есть работа, Дим. И почему ты даже не спросил, что я думаю?

Он махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.

— Какая у тебя работа? В офисе бумажки перекладываешь. Тут же — родитель, Ольга! Родня! Ты жена или кто?

Я сжала кулаки. «Бумажки перекладывать» — так он называл мою работу в бухгалтерии, куда я шла пять лет, начиная с курьера. Но для него это ничто. А вот его ремонт автомобилей, где он по вечерам чинит чужие машины почти бесплатно — это дело важное во вселенной.

— Значит, я должна бросить всё и стать опекуншей твоему отцу? — спросила я, чувствуя, как внутри растёт злость.

— Не опекуншей, а дочерью! — рявкнул он. — Он мне жизнь дал, понимаешь? И теперь ты часть семьи. Будешь заботиться. И не спорь.

Слово «заботиться» ударило словно пощечина. Я посмотрела на Алексея — на его небритое лицо, изношенную куртку, в его взгляде читалась уверенность, что я сейчас соглашусь и начну готовить место для Сергея Петровича. Вдруг меня прорвало.

— Нет, Алексей, — сказала я тихо, но твёрдо. — Я не собираюсь.

Он заморгал, явно не ожидая такой реакции.

— Что значит «не собираешься»? — переспросил он, приближаясь.

— Значит ровно то, — я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Я не твоя служанка. И твоему отцу тоже. Если хочешь, чтобы он жил с нами — пожалуйста. Но ухаживать за ним я не стану.,Алексей раскрыл рот, затем плотно его сомкнул, после чего резко вырвался:

— Ты вообще понимаешь, что говоришь? Это мой отец! Если я прикажу, ты должна выполнить!

— А если я отвечу «нет»? — парировала я. — И что тогда? Развод? Выкинешь меня на улицу?

Он замялся. Было видно, что такой поворот событий застал его врасплох. Обычно я уступала — знаешь, ради гармонии в семье. То свекрови пирог испеку, то Алексеевы носки заштопаю, хотя он постоянно раскидывает их по всему дому. Но сейчас — нет. Это уже не просто пирог, а моя жизнь.

— Ольга, ты чего? — голос его стал мягче, но раздражение всё ещё прорывалось. — Это же ненадолго. Пара месяцев, пока он не поправится.

— А если не поправится? — я стояла на своём. — Год? Два? Мне придётся оставить работу, сидеть дома и слушать его: «современная молодёжь ленивая»? Ты хоть раз провёл с ним целые сутки? Он же будет кричать, если суп не понравится!

Алексей потер виски, словно голова раскалывалась.

— Ладно, — пробормотал он. — Обдумаю. Но ты могла бы и согласиться. Ради меня.

— Ради тебя? — я чуть не рассмеялась. — А ты ради меня что сделаешь? Например, поговоришь с отцом, чтобы он поехал в санаторий? Или найдёшь сиделку?

— Сиделку? — он фыркнул. — Откуда у нас деньги? Ты же знаешь, сколько я зарабатываю.

— Зато я в курсе, сколько ты тратишь на сигареты, — не удержалась я. — И на пиво с друзьями при ремонте машин. Может, начнём с этого?

В этот момент он вспылил.

— Будешь ещё меня упрекать?! — взревел он, ударив кулаком по столу. — Я пашу как проклятый, а ты тут права. Всё, Ольга, решение принято. Отец завтра приедет, и точка!

Я молча наблюдала, как он хватает рюкзак и заходит в комнату, хлопнув дверью. Внутри все страсти кипели, но я не стала бежать за ним. Нет, хватит. Пусть считает себя победителем. А я… уже знала, что делать.

На следующее утро я встала раньше Алексея. Он ещё дремал на диване, а я тихо собралась — взяла ноутбук, документы и пару вещей. Взяла телефон и позвонила сестре.

— Ирина, привет. Можно пару дней пожить у тебя? — голос дрожал, но я пыталась сохранять спокойствие.

— Ольга, что произошло? С Алексеем поссорилась? — Ирина сразу поняла.

— Да, — выдохнула я. — И не просто поссорилась. Расскажу при встрече.

— Конечно, приезжай! — она без раздумий пригласила. — Диван свободен, чайник тёплый. Жду.

Я повесила трубку, оставила Алексею записку на столе: «Уехала к Ирине. Обдумай всё». И ушла, пока он спал. Такси уже стояло у подъезда. Жёлтая машина, словно спасательный круг, увозила меня прочь от этого кошмара.,Ирина встретила меня с чашкой чая и вопросительным взглядом. Её маленькая двухкомнатная квартира на окраине наполнялась ароматом свежесваренного кофе и лаванды — она просто обожала эти свечи из Леруа Мерлен. Я опустилась на диван и рассказала всё: о Алексее, его отце, и о том нелепом «приказе».

— Прислуживать? — Ирина даже чаем подавилась. — Серьёзно? Ольга, ты что, в их семье прислуга?

— Я как раз об этом и думаю, — горько улыбнулась я. — А он ещё удивляется, почему я против.

— Он просто с ума сошёл, прости за выражение, — сестра покачала головой. — И теперь что? Развод?

Я пожала плечами.

— Пока не знаю. Пока поживу у тебя, подумаю. Но возвращаться и кланяться Сергею Петровичу я ни за что не собираюсь.

Ирина кивнула, а потом вдруг хитро прищурилась.

— Слушай, давай ему устроим сюрприз? Чтобы понял, что ты настроена серьёзно.

— Какой ещё сюрприз? — я настороженно спросила.

— Увидишь сама, — она подмигнула. — Только телефон не выключай.

Я не стала возражать. Ирина — человек дела. Если она что задумала, лучше не мешать.

Спустя два дня позвонил Алексей. Я сидела на кухне у Ирины, когда телефон зазвонил, и на экране высветилось его имя. Я взяла трубку и включила громкую связь — настаивала сестра.

— Ольга, где ты? — его голос был хриплым, усталым. — В квартире полный бардак, отец просто взбесился, я не понимаю, что делать.

— Я у Ирины, — спокойно сказала я. — А что с отцом?

— Он приехал вчера, — Алексей вздохнул. — Уже три раза суп вылил, жалуется, что пересолено. Всё утро и вечер гоняет меня — то лекарства принеси, то телевизор ему наладь. Ольга, возвращайся, ладно? Я был неправ.

Я взглянула на Ирину. Та закатила глаза и тихо прошептала: «Не поддавайся!»

— Алексей, ты же говорил, что это распоряжение, — напомнила я. — Так и поступай. Ты же мужчина в доме.

— Я не ожидал, что всё так обернётся! — он почти кричал. — Он меня сводит с ума! Ольга, прости, давай поговорим?

— Поговорим, — согласилась я. — Но не сейчас. Сначала покажи, что способен справиться сам, без моей помощи.

Я положила трубку. Ирина захлопала в ладоши.

— Отлично, сестричка! Пусть потрудится. А теперь слушай, что я задумала дальше.,Она вынула смартфон и пролистала объявление на OLX: «Сдается комната в центре города. Недорого. Срочно». Подпись — моя. Фотографии — наша однокомнатная квартира с Алексеем, только без его вещей.

— Что ты делаешь? — я удивленно распахнула глаза. — Это же наше жилье!

— Именно так, — усмехнулась Ирина. — Но он узнает об этом только тогда, когда кто-то позвонит. Представляешь, какая у него будет минa!

Я сначала хотела возразить, но потом… расплескалась смехом. Впервые за три дня. Может быть, это действительно его встряхнёт.

На следующий день Алексей пришел к Ирине. Я услышала звонок и заглянула в глазок. Он стоял у двери — небритый, с покрасневшими глазами, в привычной куртке. В руках держал пакет с едой.

— Ольга, открой, — тихо попросил он. — Я один.

Ирина кивнула мне: «Давай». Я открыла дверь.

— Для чего сюда пожаловал? — спросила я, не пуская его глубже.

— Вот, — протянул он пакет. — Пирожки. Сам испек. Отец сказал, что тесто получилось жестким, как камень, но я старался.

Я заглянула внутрь. Пирожки действительно напоминали камни, но аромат был достаточно приятным.

— И что теперь? — я скрестила руки на груди.

— Ольга, я был дураком, — опустил голову Алексей. — Отец сейчас у сестры. Я её убедил. А с тобой… я переступил черту. Не желаю тебя терять.

Я молчала, смотрела на него — на этого высокого, измученного мужчину, который впервые за три года жизни вместе признал свою ошибку. Что-то внутри меня дернулось. Но не до конца.

— Алексей, это не решается просто пирожками, — наконец сказала я. — Ты приказывал мне, словно я животное. А я — человек.

— Знаю, — он кивнул. — Извини. Давай начнем с чистого листа? Без команд. По-старому.

Я вздохнула. За моей спиной Ирина шепнула: «Подумай, Ольга!» Но я уже думала. Три дня. И три года до этого. Может, он действительно понял? Или всё осталось без изменений?

— Хорошо, — сказала я. — Но с одним условием. Если такое повторится — я уйду. Навсегда.

— Согласен, — улыбнулся он впервые за долгое время. — Хочешь попробовать пирожок?

— Попробую, — пробормотала я. — Но если отравлюсь, не обижайся.

Он рассмеялся, а я… пока не знала, правильно ли поступаю. Но одно поняла точно: больше никому не позволю меня порабощать. Никогда.