Все Равно Облажается: исповедь Матери Подростка

Какие эмоции чувствует родитель подростка, когда их собственный ребенок становится строгим судьей в его жизни? Статья о том, как мы — родители отчаянно пытаемся сохранить авторитет у повзрослевших детей.

Ты можешь быть крутой. Самой крутой. Круче варёного яйца. Но единственная ухмылка подростка — по совместительству собственной дочери — сносит всю спесь, как город ядерным взрывом.

Ещё недавно — лет пять назад — ты была богиней, творящей мир. Твои рисунки с кривыми домиками, между которыми по кривым дорожкам шли не менее кривые людишки, как в английской песенке, считались шедевром. Почти откровением. Все это отчётливо светилось в глазах ребёнка. Все, что ты делала, — это был даже не фокус, а чистая магия.

Что означает быть мамой подростка

Откуда же этот ледяной скепсис? Когда же был первый момент? Года три назад, когда на твое бурчание о том, что надо учиться, последовал холодноватый вопрос: «А все ли у тебя, мама, самой было гладко в школе?» К тебе обращаются, как к динозавру, который вещает из своего мезозоя. И что бы он ни говорил — это уже не важно. Эра архозавров давно поросла мхом.

Может, это случилось тогда, когда ребёнок удивлённо обнаружил, что твои печеньки кривы и обгорелы? Ещё вчера приготовление безе было чудом.

Под миксером белок превращался в морскую пену, чтобы потом из духовки выпрыгнуло облако. Кто обращал внимание на чад, стоявший на кухне, и то, что тесто то горело, то прилипало к противню сладким блином?

Но теперь ты не бог. Даже не упавший ангел. Твое волшебство обернулось шутовскими приемами. Все красочные новогодние шары оказываются дешевыми китайскими поделками. Становится неуютно. Будто за зиму набрала пару килограммов, и в платье стало тесновато дышать.

Были разные проекты, авралы, суровые заказчики, от взгляда которых замерзал кофе. Но ни на одной работе так внимательно за тобой не следил начальник, как сейчас это делает твой собственный ребёнок, в глазах которого отчетливо читается: «Все равно облажается».

Ты можешь быть космонавтом и срывать с неба звезды. Но тут же спокойный вопрос: «И тебе реально это нравится?» с едва заметной ухмылкой утягивает под плинтус. Ещё недавно несокрушимая корона падает в угол. Да и не корона это вовсе. Кастрюля. Современный аксессуар из наряда шута. «Это все, что ты смог? Ты действительно считаешь это достижениями?» — хихикая, уточняет подросток, глядя на твои жалкие попытки показать все сокровища из копилки рекордов.

В ответ на свой восторг по поводу очередного диплома ты получаешь зевок в лицо. «Денег это больше принесёт? — протянула дочь. — Ах, хобби такое… У Ленки папа алкоголик. Он тоже говорит, что ему так жить интереснее». И вот ты получаешь место в одном ряду с алкоголиком-папой-Ленки. Дочь отколупывает скорлупу с матери — варёного вкрутую яйца. Рот открывается и закрывается, как у выброшенной на берег рыбы. А в глазах ребёнка — скука.

На кухню вплывает моя собственная мама, а теперь уже бабушка подростка. Под мудростью ее фраз читается лёгкое торжество: «Наши внуки за нас отомстят». Должно быть, в свои тринадцать я с такой же ненавязчивостью танка крутилась по её заветным палисадникам.

Почему-то вспоминается, как в три года дочь принесла горшок с какахой: «Смотри, мама, сама сделала». Сейчас тем же взглядом, каким я тогда смотрела на свою дочь, на меня смотрит моя мама и этот уже совсем чужой подросток. Для них я такая же смешная девочка с горшком. Все, что я делаю, невпопад и не к месту.

Через минуту бабушка в костюме деда Мазая и заяц-дочь уплывают на бревне солидарности. А ты остаёшься со всей своей никому не нужной крутизной.

Евгения Васильева