УKPAЛИ! Всё ykpaлu! — kpuчалa свekpoвь выпyчuв глаза

Ночная тишина разорвалась внезапно, как струна старой гитары.

— УКРАЛИ! Всё украли! — душераздирающий крик прокатился по квартире, заставив вздрогнуть даже старого кота Ваську, мирно дремавшего на подоконнике.

Николай резко открыл глаза и машинально взглянул на часы. 3:47. В темноте спальни он услышал, как Марина, его жена, тихо выругалась, скидывая одеяло.

— Господи, что там у мамы опять? — пробормотала она, нашаривая тапочки.

Топот ног в коридоре подсказывал, что проснулись не только они. Сестра Марины, Люда, с мужем Игорем, приехавшие накануне из деревни, тоже выскочили из гостевой комнаты.

В дверях спальни Татьяны Сергеевны столкнулись все разом. Старушка металась по комнате, как подстреленная птица, хватаясь то за голову, то за сердце. Седые волосы растрепались, ночная рубашка сбилась, а в глазах застыл неподдельный ужас.

— Мама, что случилось? — Николай попытался поймать мать за плечи, но она вывернулась, как угорь.

— Деньги! Мои деньги украли! Миллион рублей! — она рухнула на кровать, заливаясь слезами. — В шкафу, в коробке… Там был миллион! На похороны копила…

Марина переглянулась с сестрой. В тусклом свете ночника было видно, как побледнело лицо Люды.

— Татьяна Сергеевна, вы что же это? — голос Люды дрожал от обиды. — Мы же… мы же родня!

Игорь, обычно молчаливый мужик, вдруг грохнул кулаком по дверному косяку:

— Да вы в своём уме? Намекаете, что мы?..

Николай стоял, как громом поражённый. Миллион рублей? У матери? Та самая мать, которая всю жизнь жаловалась на маленькую пенсию?

Которая не дала им с Мариной ни копейки на свадьбу, хотя они еле наскребли на самое необходимое? Которая только охала и причитала, когда они влезли в кабальную ипотеку?

— Полицию! — вдруг взвизгнула Татьяна Сергеевна. — Вызывайте полицию!

— Мама, ты что несёшь? — Николай наконец обрёл дар речи. — Какую полицию? Ты понимаешь, что говоришь?

Марина, всегда собранная в критических ситуациях, включила верхний свет и начала методично открывать шкафы.

— Татьяна Сергеевна, давайте спокойно всё проверим. В какой именно коробке лежали деньги?

— В той… в зелёной… с крышкой… — всхлипывала старушка, указывая дрожащей рукой на распахнутые дверцы шкафа.

Зелёная коробка действительно нашлась. Пустая.

Люда, до этого момента стоявшая у стены, вдруг расправила плечи:

— Знаете что? Мы уезжаем. Прямо сейчас.

— Людка, ты что? Ночь на дворе! — Марина схватила сестру за руку.

— А ты бы осталась? Когда тебя вот так… вот так… — Люда не договорила, махнула рукой и выскочила из комнаты.

Игорь двинулся за женой, но в дверях обернулся:

— Мы, значит, с утра пораньше картошку копали, яблоки собирали, всё вам везли… А вы… — он покачал головой. — Эх, Татьяна Сергеевна…

Через пятнадцать минут хлопнула входная дверь. Марина выглянула в окно — старенькая «Нива» Игоря, чихнув выхлопом, скрылась в темноте.

Николай сидел на кухне, машинально помешивая давно остывший чай. В голове крутились обрывки мыслей: ипотека, вторая смена на заводе, подработки по выходным… А у матери, оказывается, целый миллион под боком лежал!

Татьяна Сергеевна наконец угомонилась, выпив успокоительное. Марина заварила себе крепкий кофе — до утра оставалось всего ничего, а спать уже не имело смысла.

— Коль, — тихо позвала она мужа. — Ты как?

Он только рукой махнул. Что тут скажешь? Как объяснить это чувство, когда узнаёшь, что родная мать…

— Слушай, — Марина присела рядом, — а давай ещё раз всё осмотрим? Может, она просто забыла, куда положила? Возраст всё-таки…

— В пять утра будем шкафы потрошить?

— А чего ждать? Всё равно не уснём.

Они вернулись в комнату матери. Татьяна Сергеевна, наконец, забылась тревожным сном. Стараясь двигаться бесшумно, начали методичный обыск.

Шкаф. Тумбочка. Комод…

— Коль, — шёпотом позвала Марина, — иди сюда!

В нижнем ящике комода, среди стопки старых кофт, нашлась ещё одна коробка. Не зелёная — коричневая, потрёпанная. А в ней…

— Господи, — выдохнул Николай, глядя на аккуратно сложенные пачки купюр.

В этот момент с кровати раздался странный хрип. Татьяна Сергеевна сидела, схватившись за грудь, лицо её побелело, а губы посинели.

— Сердце… — просипела она и начала заваливаться набок.

— Людка! — закричала Марина, выбегая в коридор. — ЛЮДА!

И только тут вспомнила, что сестра с мужем уехали. А ведь Люда — фельдшер с двадцатилетним стажем…

— Скорую! Вызывай скорую! — крикнула она мужу, бросаясь к свекрови.

Николай трясущимися руками набирал номер, а Марина пыталась вспомнить хоть что-то из курсов первой помощи. Как там правильно? Приподнять голову? Или наоборот? Расстегнуть ворот?

Вдруг в дверь позвонили. На пороге стояли Люда с Игорем.

— Забыла сумку с документами, — начала было Люда, но Марина схватила её за руку:

— Людка, скорей! У мамы сердце!

Люда среагировала мгновенно. Профессиональные навыки взяли верх над обидой.

— Нитроглицерин есть? — она уже была у постели Татьяны Сергеевны, щупая пульс. — Игорь, в машине аптечка, красная сумка! Бегом!

Следующие минуты слились в какой-то безумный калейдоскоп. Люда командовала чётко и уверенно: «Подушку под голову! Форточку открой! Расстегните всё! Где же эта чёртова таблетка…»

Татьяна Сергеевна постепенно начала приходить в себя. Цвет лица восстановился, дыхание выровнялось.

— Скорая едет, — доложил запыхавшийся Николай, возвращаясь из подъезда, куда выбегал встречать медиков.

— Хорошо, что вы вернулись, — тихо сказала Марина сестре.

Люда только кивнула, не отрывая взгляда от пациентки:

— Я же клятву Гиппократа давала. Да и… родня всё-таки.

Татьяна Сергеевна вдруг заплакала — тихо, беззвучно. По морщинистым щекам катились слёзы.

— Прости меня, Людочка… И ты, Игорёк, прости… — она судорожно вздохнула. — Совсем из ума выжила, старая дура…

Приехавшая скорая констатировала гипертонический криз на фоне стресса. Предложили госпитализацию, но Татьяна Сергеевна наотрез отказалась:

— У меня тут врач лучше любой больницы, — она виновато улыбнулась Люде.

Когда все немного успокоились, собрались на кухне. За окном уже светало, по карнизу барабанил мелкий дождик. Марина заварила свежий чай, достала из холодильника пирог с яблоками — тот самый, что привезли вчера Люда с Игорем.

— Вот ведь как бывает, — задумчиво протянул Игорь, отхлёбывая чай. — Если б не забыла Людка сумку…

— Значит, не просто так забыла, — Марина пожала плечами. — Судьба, наверное.

Татьяна Сергеевна сидела притихшая, маленькая, то и дело промокая глаза платком.

— Всю жизнь копила, — вдруг начала она. — Сначала на чёрный день, потом… потом уже и сама не знала, зачем. Привычка, наверное. После войны выросла, голод помню… А потом уже как болезнь стала — каждую копейку откладывать. Всё думала: вот умру, чтоб вам хоть на похороны не тратиться…

— Мама! — Николай стукнул ладонью по столу. — Ну что ты такое говоришь!

— А что? Правда ведь… — она горько усмехнулась. — Вон, на свадьбу вашу пожалела, на ипотеку… Всё берегла, берегла… А для чего? Чуть родных людей не потеряла из-за этих проклятых денег.

Она вдруг встала и вышла из кухни. Вернулась с той самой коричневой коробкой.

— Вот, — она пододвинула коробку к сыну. — Берите. Вам нужнее — ипотеку гасить, детей на ноги ставить… А меня и так похороните, когда время придёт.

— Мама, не надо… — начал было Николай.

— Надо, сынок. Давно надо было… — она вздохнула. — Знаешь, я ведь каждый раз, когда ты про вторую смену на заводе говорил, чуть язык не прикусывала, чтоб не признаться. Гордость какая-то дурацкая держала. Или жадность? Уж и не знаю…

Люда молча встала и обняла свекровь:

— Ну всё, всё… Главное, что всё хорошо закончилось.

— Да уж, хорошо… — Татьяна Сергеевна покачала головой. — Только стыдно мне, девочки. Так стыдно…

— А давайте-ка лучше чайку ещё? — бодро предложила Марина. — И пирог ваш не съели ещё. Вкусный, кстати!

— А то! — заулыбался Игорь. — Людка два дня пекла. Говорит, без яблочного пирога к родне не поедем!

Понемногу напряжение спало. Разговор потёк неспешно, будто и не было этой безумной ночи. Татьяна Сергеевна понемногу повеселела, даже начала рассказывать какие-то истории из молодости.

К обеду Люда с Игорем всё-таки засобирались домой — хозяйство в деревне без присмотра оставлять надолго нельзя.

— Вы уж звоните, — говорила Люда, обнимая сестру на прощание. — И приезжайте! Яблок ещё много, будем варенье варить.

— Обязательно приедем, — кивала Марина. — Может, даже на следующие выходные…

Николай помогал Игорю загружать в машину пустые банки из-под солений и мешки из-под картошки. Мужчины молчали, но это было какое-то особенное, понимающее молчание.

— Ты это… не серчай на мать мою, — наконец проговорил Игорь, захлопывая багажник. — Старые люди, они как дети. Сегодня одно, завтра другое…

— Да знаю, — вздохнул Николай. — Просто обидно было. Столько лет…

— Эх, брат, — Игорь положил руку ему на плечо. — Главное ведь не деньги. Главное — что все живы-здоровы.

Когда «Нива» скрылась за поворотом, Николай вернулся в квартиру. На кухне Марина с матерью о чём-то тихо разговаривали. Увидев сына, Татьяна Сергеевна встрепенулась:

— Коленька, сынок… Я тут подумала… Может, съездим на днях в банк? Положим деньги на счёт, как положено. А то и правда — что они под матрасом лежат?

Николай присел рядом с матерью:

— Мам, ты правда хочешь отдать их нам?

— Правда, сынок. Вот только… — она замялась. — Можно я малую часть себе оставлю? На лекарства, на хозяйство… Чтоб вас не беспокоить.

— Мама! — в один голос воскликнули Николай и Марина.

— Какие лекарства? — продолжила Марина. — Мы же рядом! Всегда поможем!

— Вот-вот, — подхватил Николай.

За окном выглянуло вечернее солнце, и его лучи, пробившись сквозь тюль, заиграли на стенах кухни причудливыми узорами. Старый кот Васька, словно почувствовав перемену настроения в доме, запрыгнул Татьяне Сергеевне на колени и довольно замурчал.

Вечером, укладываясь спать, Марина прижалась к мужу:

— Знаешь, а ведь всё к лучшему получилось. Пусть и через такое… испытание.

— Да уж, — хмыкнул Николай. — Только сестре твоей отдельное спасибо надо сказать. Если б не она…

— Сестра — она и есть сестра, — сонно пробормотала Марина. — Даже когда обижается…

Николай поцеловал жену в макушку и закрыл глаза. В соседней комнате мирно посапывала мать, за окном шелестел по карнизу дождь, где-то вдалеке лаяли собаки…

Обычные звуки обычной ночи. Вот только казалось, что все они звучат теперь как-то по-другому. Словно эта безумная ночь смыла какую-то невидимую пелену, мешавшую им быть по-настоящему близкими. Семьёй.

А деньги… Что деньги? Главное — что все живы-здоровы, как сказал Игорь. А остальное приложится.

источник