— У тебя всё есть — зачем жадничать? Поделись своей долей.

Тишина на кухне

Чайник загудел резким свистом, будто пытался перекричать тяжёлую тишину, опустившуюся на кухню.

Я машинально поднялась, сняла его с огня. Руки ещё подрагивали — день выдался изматывающим. Похороны мамы… До сих пор не укладывалось в голове.

— Лена, налей и мне, — хриплый голос брата вернул меня в реальность.

Мирон сидел, сгорбившись, у окна. Ему сорок шесть, но выглядел он уставшим стариком. Глаза налиты, лицо опухшее — трудно понять, от слёз или от недавнего запоя. После смерти супруги он так и не пришёл в себя, стал злоупотреблять. Жалко его, конечно.

— Вот, — я поставила перед ним чашку.

— Благодарю, сестричка.

Мы молча пили чай. За окном начинались сумерки. Первый вечер без мамы. На столе стояли остатки угощения, что принесла соседка Рая.

— Надо бы разобраться с жильём, — вдруг произнёс Мирон, не глядя на меня.

Я вздрогнула.

— Может, не сейчас? Мама только…

— А когда, Лена? — перебил он. — Нам с Артёмом негде жить. А тут — полноценная двушка в центре Хварграда.

— Но это же мамина квартира…

— Наша, — глухо возразил он. — Поровну. Ты ведь в своей четвёрке живёшь, у тебя стабильная работа. А я что? Съёмная комната, доход мизерный.

Внутри что-то болезненно кольнуло. Я годами ухаживала за мамой, приезжала каждую неделю, привозила еду, лекарства. А Мирон? Появлялся пару раз в год, чтобы занять.

— У тебя всё есть, — произнёс он ровным тоном. — Чего держаться? Отдай свою часть.

У меня внутри всё сжалось. У меня, правда, есть квартира и работа. Но за это я платила — временем, усталостью, личной жизнью, которой толком не было. А Мирон…

— Я… мне нужно время, — пробормотала я, опуская взгляд.

Стыд накрыл с головой. Мирон был прав — у него ничего нет. А у меня, вроде бы, есть всё. Так почему это ощущается как предательство?

— Ты всегда была доброй, — его голос стал мягче. — Мама бы хотела, чтобы Артём наконец получил угол.

Я кивнула, с трудом сдерживая слёзы. Наверное, он прав. Но почему это ощущается так тяжело?

⸻

Звонки и голоса

Телефон зазвонил, когда я проверяла тетради девятиклассников. «Мирон» — высветилось на экране. Уже третий раз за неделю. Я глубоко вдохнула и ответила.

— Привет, Лен. Как ты?

— Всё по-старому. Работы навалом…

— Понимаю. Слушай, мы с Артёмом нашли юриста. Он советует оформить дарственную — проще, чем делить или продавать. Ты не против?

Я замерла. Опять.

— Я же говорила тебе… мне нужно подумать.

— Лена, что тут обдумывать? У тебя же есть квартира. А нам жить негде. Ты ведь всегда шла навстречу…

«Добрая» — это слово снова резануло. Как будто «нет» лишает тебя права быть хорошей сестрой.

— Давай обсудим это вживую? Приезжай в выходные.

— У меня нет времени! — повысил он голос. — Аренда кончается, новую снять не на что!

После разговора я сидела в тишине. Телефон пискнул — сообщение от двоюродной сестры Оли: «Леночка, как ты? Мирону сейчас трудно. Хорошо, что вы можете поддержать друг друга».

Позвонила тётя Галя:

— Лена, помоги брату. Он ведь всегда тебя уважал. А тебе спешки нет.

Голоса, голоса… Все вокруг знали, что для меня правильно. Мой же голос едва слышался.

⸻

Разговор на скамейке

Золотая осень рассыпалась у ног. Мы с Ниной, моей подругой со времён института, сидели на лавке в городском сквере.

— Лена, ты плохо выглядишь, — сказала она, разглядывая меня. — Всё из-за Мирона?

— Он звонит каждый день. Вчера даже заявил, что нашёл покупателя на квартиру. Хотя я ему ничего не обещала.

— И ты молчишь? — Нина отпила кофе. — Лен, он ведь никогда мамой не занимался. Где он был, когда она лежала в реанимации?

Я молчала. Вспомнила больничные ночи, счета за лекарства, бесконечные поездки в аптеку…

— Но у него и правда ничего нет, — пробормотала я. — А мне и правда всё есть.

— Неужели ты не видишь, что тебя просто подталкивают к жертве? Ты заслужила покой, Лен.

— Я не умею говорить «нет».

Нина вздохнула и поправила шарф:

— Моя бабушка говорила: «Если не уважаешь своё „нет“, то и твоё „да“ ничего не стоит».

Я долго шла домой. Обошла кругом мамин дом. Долго смотрела на двери, в которые столько раз заходила с авоськами и тревогами. А Мирон? Когда он последний раз появлялся без просьбы?

⸻

Письмо в ящике

Я вернулась в мамину квартиру. Запах корицы и персикового мыла всё ещё витал в воздухе. Я пришла, чтобы перебрать вещи.

В спальне всё было по-прежнему. Я открыла тумбочку. Верхний ящик — таблетки и рецепты. Средний — письма и квитанции. Нижний не открывался. Когда я его дёрнула, на пол упала пачка бумаг. Среди них — конверт с надписью «Лене».

Это был мамин почерк.

Я вскрыла его дрожащими руками.

«Доченька, если ты читаешь это, значит, меня уже нет.

Не горюй. Я жила счастливо, потому что у меня была ты.

Лена, я всегда знала, что ты сильная. Ты тянула нас обеих. Мирон — он остался ребёнком. Прости меня за это.

Прошу тебя: не жертвуй собой дальше. Ты достойна жить для себя. Не позволяй даже близким садиться на шею.

Я люблю тебя. Горжусь тобой.

Твоя мама.»

Слёзы катились по щекам. Я прижала письмо к груди. Впервые за долгое время я чувствовала облегчение.

⸻

Разговор за столом

Ровно в два раздался звонок в дверь. Я открыла. Мирон с сыном. Он улыбнулся, как ни в чём не бывало.

— Мы быстро. Юрист уже ждёт.

Они сели за стол. Мирон достал бумаги.

— Вот, только подпиши — и всё. Половина моя, половина Артёма. По-честному.

Я посмотрела на документы. Потом на брата.

— Я не подпишу, — сказала я спокойно.

— Что?

— Я не буду отдавать квартиру. Это — мамино. Моё. Я ухаживала за ней, я была рядом. А ты?

Мирон вскипел:

— То есть ты — с квартирой, а мы — на улице?!

— Это твоя жизнь, Мирон. И твоя ответственность.

Он сгрёб бумаги, вскочил.

— Я тебе больше не брат!

— Мне жаль, что ты так считаешь, — ответила я и закрыла за ним дверь.

⸻

Письмо из Таллина

Прошёл месяц. Однажды я нашла в почтовом ящике конверт.

«Лена,

Прости. Я перегнул.

Ты была права. Спасибо тебе за всё, что ты сделала для мамы. Мы с Артёмом переезжаем в Таллин.

Если будет шанс — заеду на чай.

Твой брат.»

Я уселась в кресле, разглядывая письмо. Сердце было спокойно.

Я взяла телефон. Позвонила.
— Привет, Мирон. Получила твоё письмо. Приезжай в воскресенье. Булочки с корицей у меня есть.