«Ты позоришь наш род» — прошептала его мать, когда Ольга, брошенная под проливным дождём, смогла подняться выше их ожиданий

Мой муж и его семья выставили меня с ребёнком под проливным дождём, но я смогла подняться выше того, что они могли вообразить.

Дождь хлестал без остановки, когда я стояла на каменных ступенях усадьбы Петренко, прижимая к себе новорожденную Алину.

Руки онемели, ноги тряслись, но самым тяжёлым было разбитое и униженное сердце, которое чуть не заставило меня упасть на колени.

За моей спиной с грохотом захлопнулись массивные дубовые двери.

Ещё мгновение назад Алексей, мой муж, сын одной из самых влиятельных киевских семей, стоял вместе со своими холодными родителями, отвернувшимися от меня. — Ты позоришь наш род, — прошептала его мать. — Этот ребёнок никогда не входил в наши планы.

Алексей не мог встретиться со мной взглядом. «Это конец, Ольга.

Вещи пришлём позже.

Просто… уйди».

Его голос дрожал, а горло сдавливало.

Я крепче завернула Алину в пальто, её тихий плач сливался с моими словами: «Спокойно, дорогая, я рядом.

Всё будет хорошо».

Я вышла на улицу под ливень без зонта, без денег, без крыши над головой.

Такси никто не вызвал.

Я ощущала взгляды из окон, когда исчезала под дождём.

Недели пролетели в приютах: подвалах церквей, ночных автобусах.

Я распродала всё, что осталось — драгоценности, дизайнерское пальто, но кольцо с обручальным камнем хранила до последнего.

На станциях метро я играла на старой скрипке, которая была моим единственным наследием.

С её помощью я могла хоть как-то прокормить Алину, собирая горстки мелочи.

Но ни разу не просила подаяния.

В конце концов мне удалось снять маленькую, обветшалую комнатку над продуктовым магазином в Голосеевском районе.