«Ты должна помочь брату! Давай, привози деньги. И какую ты там расписку у нотариуса выдумала?»

Днём я сижу в офисе и перебираю бумажки, по вечерам вожу в такси женщин и детей. В своей съёмной комнате я только ночую. Живу я в квартире с хозяйкой — одинокой женщиной, брошенной собственными детьми. Она давно всё поняла и всё осознала, но её сыновья не хотели знать свою мать. Поэтому ко мне относилась так, будто пыталась перенести свою любовь к детям: сердобольная женщина ругала меня за моё питание всухомятку, и подкармливала супчиками и кашками.

Живу я с ней 4 года. съезжать не планирую. Наше близкое знакомство сыграло свою роль, и со временем она понизила мне цену за аренду до символической. Тем самым она приблизила меня к соей мечте — Парижу.

Мама живёт с моим старшим братом, его женой и их детьми. Брат систематически уходит в загулы, кутит на скопленные деньги — они пытаются насобирать на квартиру, потом возвращается к жене и вымаливает прощение. Мама не очень любит жену брата, да и я тоже не особо хорошо к ней отношусь: она слишком добрая и мягкотелая, брат постоянно вытирает об неё ноги, а она и довольна.

Последний раз в загуле братишка был пару лет назад, поэтому кое-какая сумма у них была. Как сказала довольная мама:

— Ещё чуть-чуть и им хватит на взнос по ипотеке. Наконец-то они съедут!

Я мысленно порадовалась за брата — характер у мамы далеко не сахарный, и я уверена — стоит им съехать, как отношения с женой сразу наладятся.

— А у тебя как? Как Париж? — поинтересовалась мама. знавшая о моей идее-фикс.

— Скоро, мамуль. Ещё несколько месяцев, и мечта сбудется! — я не удержалась и похвасталась, ой язык мой — враг ещё какой!

Через пару дней я очень пожалела о своей болтливости. Ко мне пришёл брат с женой. Они вручили мне постер с изображением Эйфелевой башни и радостно заржали:

— Теперь ты всегда будешь в Париже!

Я поблагодарила гостей, пригласила их на кухню. Моя хозяйка тут же оттуда ретировалась:

— Не буду вам мешать, уж больно редко к Алисоньке гости ходят.

Слово за слово и цель визита была обозначена: деньги. Мои кровно заработанные, родненькие заначенные купюрочки, я должна была отдать грабительскому банку ради того, чтобы брат и его супруга влезли в ипотечную кабалу.

— Мы всё вернём, честно-честно! До копеечки! — горячо уверял меня брат.

Расставаться с мечтой я не хотела. Но и не помочь близкому родственнику, я не могла. Прекрасно зная как живут ипотечники — коллега на работе с ипотекой, третий год в одних и тех сапогах ходит, я попросила чтобы займ был оформлен у нотариуса, с чётко прописанными сроками возврата.

— Ты мне не доверяешь? — вскочил брательник. — Как ты можешь думать, что я тебе не верну?

В брате-то я была уверена, и то не полностью. А вот его супруге я не доверяла ни капельки.

В общем, брат ушёл, прихватив жену, и серьёзно на меня обидевшись. К всеобщей истерии подключилась и мама:

— Ты должна помочь брату! Никуда твой Париж от тебя не денется. Давай, привози деньги. И какую ты там расписку у нотариуса выдумала? Бросай фигнёй маяться, родственники так не поступают.

Мы живём в очень ужасном мире. Верить нельзя никому. Я не понимала, почему моё предложение оформить займ официально вызвало такую бурю эмоций? Ведь если человек действительно собирается всё вернуть, то договор его не возмутит. И я сама, если бы собиралась занять, настояла бы официальном оформлении моего долга — чтобы займодавец спал спокойно.

Осудила меня не только мама, но и бабушка. Узнав об алчной внучке, требующей с собственного брата расписку у нотариуса, бабушка забрала брата и его семью жить к себе. завещав им квартиру. Так что, можно сказать, я помогла брату решить квартирный вопрос. Правда, своеобразно помогла.

А вот общаться со мной никто не хочет — я жмотина, не достойная общения с членами моей семьи. Ведь так не принято, надо верить родственникам. Так что я теперь — изгой. Но изгой, который через неделю приземлится в Париже и будет гулять по Версалю и Елисейским полям.

Источник