Безобидная просьба соседки, наладить скамейку обернулась уходом мужа из семьи. Но жена и предположить не могла, в чем причина ухода. В то июльское субботнее утро Анфиса варила малиновое варенье на веранде. Муж Алексей возился с мотоциклом, сын с дочкой, уже почти подростки, днями пропадали на речке. Неожиданно на пороге появилась соседка Нина, — разведенная, бойкая бабенка. Недавно сына в армию проводила, живет одна. С соседями дружит, как и положено в деревне: то за солью к друг к другу бегут, то за мукой. Вот и в этот раз Нина пришла с просьбой, правда, необычной:
— Ой, Анфис, варенье-то какое ароматное у тебя!
— Да уж, малина в этом году уродилась крупная, уже почти переспевшую сняла, — похвалилась Анфиса.
— А у меня вот все руки не доходят, — начала жаловаться Нина, — столько дел дома, а руки-то одни, не успеваю я. Анфиса отложила в сторону деревянную лопатку, которой мешала варенье и, предложив Нине стул, спросила: — Давай уж, говори, зачем пришла, не для того же, чтобы варенье мое хвалить.
— Ой, Анфисочка, — запричитала Нина, — скамейку у ворот свиньи соседские совсем развалили, вечером и посидеть не на чем. Пусть Алексей наладит скамейку: там дел на часок всего. Если не занят, скажи ему.
— А чего говорить, вон он, в гараже с мотоциклом возится, поди, да позови сама.
Соседи же мы, — тебе не откажет. Нинка тут же крутанулась и побежала в гараж. Анфиса доварила варенье, стала собирать на стол. Вскоре прибежали на обед ребятишки, а Алексея все не было, хотя прошло уже больше двух часов. Анфиса пошла к соседке, узнать, когда муж на обед придет. Скамейка у ворот была уже отремонтирована, Алексея поблизости не видать. Анфиса зашла в ограду, навстречу ей шел Алексей. На Анфису он старался не смотреть.
— Ты вот что, Анфис, правильно только меня пойми: не вернусь я домой. Не могу я. Здесь остаюсь. Что потом было, Анфиса с трудом вспоминает. То, что рубашку на муже порвала, — это точно. И в дом к Нинке хотела прорваться, но Алексей не пустил. Здоровый мужик, с руками, как кувалда, еле удержал щуплую Анфису – столько силы в ней было тогда. Потом Анфиса побежала к матери Алексея, и свекровка тоже ходила к Нинке, стыдила и угрожала ей, но все без толку. Алексей остался у Нинки.
На другой день Анфиса разбила в Нинкином доме все окна. Его вещи Анфиса выкинула на дорогу, а ночью Алексей собрал их, а то ведь и переодеться не во что, — ушел, в чем был. Через неделю забрал мотоцикл, пока Анфисы дома не было. С дочкой и сыном тайно встречался, прощения просил, деньги давал, уговаривал не обижаться на него, поскольку отец он им и любит своих детей. Почти месяц вся деревня гудела, перемывая косточки всем троим: Нинке, Алексею, Анфисе. А потом как будто бы и свыклись. Мало ли чего не бывает в жизни, тем более, что по молодости Алексей с Нинкой дружили.
Прошел год. Таким же июльским утром, как и в прошлом году, Анфиса прибиралась на веранде.
Вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, увидела в дверях Алексея. — Фу, ты, напугал! Чего надо? Детей дома нет. — Поговорить надо, Анфиса, — Алексей прошел и без приглашения сел за стол. — Ну, говори, а то некогда мне. И вообще, я же сказала, чтобы ноги твоей здесь не было. Алексей тяжело вздохнул.
А потом начал рассказывать. Он напомнил Анфисе, как год назад, привез домой два мешка комбикорма с фермы, сказав, что частник один продал. Оказывается, они с Петькой-чабаном сами распорядились: государственное взяли домой.
Алексей еще и Петьке помог в телегу четыре мешка погрузить. А на другой день проверка нагрянула, поговаривали, что недосчитались комбикорма. Алексей начал переживать, что угораздило его в тот день на ферму заехать и соблазниться на комбикорм почти бесплатный. А тут Нинка позвала его скамейку наладить. И как только пришел к ней, так она за стол усадила, рюмочку налила и всю эту историю выложила, сказав, что была в тот день на ферме и видела, как Алексей с Петькой мешки таскали. В общем, предложила Нинка «сделку»: остаться у нее жить.
В качестве мужа, конечно. А она промолчит за ту кражу. А если не согласится, то пойдет к участковому и напишет заявление. И Алексею грозит, если не год-два тюрьмы, то условный срок. А это тоже ничего хорошо, неизвестно, как на семье скажется. То ли старая любовь не забылась, то ли Алексей и впрямь испугался. Но согласился. А сейчас пришел, потому что узнал, что делу тому никто хода не дал, списали все.
И вот теперь якобы у Нинки аргументов нет, значит можно домой вернуться. Да если и скажет кому, то и к ней претензии будут: почему молчала, раз все знала. Анфиса выслушала мужа. Рубашку, как в прошлый раз, не стала на нем рвать.
— Значит ты, — обратилась она к мужу, — выбрал Нинкину постель вместо тюремных нар?
— Не выбирал я, хотел как лучше для семьи. А вдруг посадили бы, детям-то как в глаза смотреть?
— А сейчас как ты им в глаза смотришь? – спросила Анфиса.
– В общем, так: обратно я тебя не приму ни сегодня, ни через месяц, вообще никогда. Раз ты у меня совета не спросил, как из той историей с комбикормом из положения выходить, иди, откуда пришел.
— Ну, Анфиса, я же раскаялся в своей ошибке, ну, прости меня. У людей ведь тоже всякое бывает…
— Бывает, — ответила Анфиса, — только я не «всякая». С детьми видеться разрешаю, а назад не пущу. Алексей нехотя встал со стула и пошел к выходу, как в воду опущенный.
— Подожди, — окликнула его Анфиса. Алексей быстро обернулся, в глазах появилась надежда и немой вопрос.
— Забыла сказать, развестись нам надо, год как не живем. Так что на развод подаю и алименты.
А теперь ступай, — махнула рукой Анфиса.
Никто не должен контролировать твои мечты.
Освободиться от оков любви, которая становится тюрьмой.
Как тяжело отстоять своё право на мечты!
Сколько ещё битв за свои границы ей предстоит?
Она осознала, что истинная любовь требует уважения, а не подчинения.
Бросив всё, она выбрала свободу и независимость.