— Ты вообще в курсе, что в Кременчуге снова всё раскопали? — Алексей кинул сумку у порога, снял кроссовки и направился на кухню, потерев шею. — Я добирался из кофейни полтора часа. Пробки, светофоры… Просто стоял без движения. Невыносимо.
Ольга, работавшая за ноутбуком, подняла на него взгляд.
— Ты ведь сам говорил, что метро быстрее.
— Может, и говорил. Но я же не машина, Ольга. Устаю. Вечно туда-сюда сновать. Уже не понимаю, где моя жизнь. Как будто постоянно наготове. У Игоря, между прочим, за полгода два зала отпали. Жена дома отдыхает. А мы что, хуже что ли?
Он налил воды из-под крана, сделал большой глоток и уставился в потолок.
— Игорь, Игорь… — прошептала Ольга. — Может, у него стартовый капитал был?
— Откуда бы? Просто голова соображает. Сегодня с ним говорил — у него всё наладилось. А у нас — смотри сама.
Он вынул планшет из рюкзака и показал ей экран.
— Вот смотрим. Помещение у метро. Место проходное, аренда нормальная. Нам туда надо. Сейчас или никогда.
Ольга молчала. На экране — квадратное фото фасада с потёртой вывеской и зелёной дверью. Под фото — цена и площадь.
— А как с деньгами? — спросила она, не отрываясь от экрана.
— Слушай… Я всё время думал, как нам выкрутиться. Хотел уже машину продать — деньги нужны, ты же знаешь. Но потом подумал: а как без неё? Она одна у меня. Только недавно всю ходовую поменял, жалко.
Он отвёл взгляд и провел рукой по затылку.
— С кредитами у меня полный провал. История никакая. Банк, наверное, смешно посмотрит. А хочется что-то своё запустить. Чтобы вы с Леной нормально жили, без постоянных забот о конце месяца.
Он на мгновение замолчал, будто собираясь с мыслями, потом тихо произнёс:
— Не знаю… Может, ты бы помогла? У тебя точно одобрят. Работа стабильная, история чистая. Прошу не для себя, а для нас.
Он положил руку ей на плечо. Она невольно сжалась, но кивнула. В груди стало тяжело.
— Я подумаю, — наконец выдохнула она. — Но я против кредитов. Не хочу быть должна.
— Я тоже против, — пожал Алексей плечами. — Но иногда другого выхода нет. Если хотим чего-то добиться — приходится рисковать.
На следующий день Ольга сидела на кухне с мамой. Та нарезала огурцы в салат, аккуратно собирая кожуру в миску.
— Если даёшь деньги, пусть расписку составит, — строго сказала мать, не поднимая глаз. — Ничего тут страшного.
— Мама… — ответила Ольга. — Он же не чужой мне. Муж. Не сосед.
— Вот именно потому, что муж — пусть напишет. У вас с ним не десяток лет вместе, всего чуть больше года. И ты что о нём знаешь? Он, конечно, милый, умный и трудолюбивый. Но я таких знаю много. Все сначала «милые».
— Он не такой.
— Все говорят так. А потом — долги, слёзы и «мама, помоги». Прости…
Ольга не стала спорить. Заложила чайник и подошла к окну. За стеклом гудели машины. Возле лавки мальчик в кепке с рюкзаком пинал мяч. Она приложила ладони к тёплому подоконнику.
Через пару дней Алексей снова пришёл поздно. Разулся в прихожей, набросил куртку на спинку стула. На кухне Ольга ждала его, подперев подбородок рукой.
— Ну что, Олюш, решила? — с порога заговорил он. — Надо уже определяться: либо дальше впроголодь, либо запускаем дело. Быстро и чётко. Ждать нельзя.
Она склонила голову, словно раздумывая, потом с лёгкой улыбкой произнесла:
— Согласна. Но только с одним условием. Ты должен расписку написать.
Он остановился, будто споткнулся.
— Ты серьёзно? — рассмеялся он. — Расписку? Как в кино.
— Ну да, — усмехнулась она. — Формальность. Для спокойствия.
— Ладно, давай бумагу. Что писать будем?
— Ты и подпиши. Просто… для порядка. Мама настояла.
Он поднял брови, потом хмыкнул, улыбнулся и сел, взяв ручку, внимательно глядя в лист.
— Что писать? Типа «я, Алексей такой-то, обязуюсь…» — начал выводить буквы, усмехаясь. — Ой, Олька, правда думаешь, что я тебя брошу? Вот подпись моя. Довольна?
— Я просто… мало ли. Для порядка.,— Вот это неожиданный поворот! — воскликнул он, дописал и, поставив точку, протянул ручку. — Расписался. Что дальше теперь?
— Спасибо, — ответила она и машинально сложила лист, убрав его в папку с квитанциями. — Всё, забудь об этом, это была небольшая проверка ради тебя, без обид. Но если что, я могу показать этот листок…
— Сам знаю. Моя гроза, — рассмеялся он и подмигнул. — Да никто тебя не бросит. У нас будет всё отлично, когда дело пойдёт. Увидишь сама.
Спустя четыре дня она быстренько оформила кредит под небольшой процент. Сразу же отправила деньги Алексею на счёт, как обычно, с указанием назначения. Внутри всё сжималось, но она не показала этого.
Дни пролетали в суете. Алексей метался по Кременчугу: выбирал мебель, вывеску, кофемашину. Иногда приходил домой, весь вспотевший, с коробками, уставший, но всегда с хорошим настроением. По вечерам вместе пересчитывали сметы, он просил: «Добавь ещё на кофемолку — вещь нужная», а Ольга скрипела зубами и оформляла кредитку с беспроцентным периодом на два месяца. Потом — как пойдёт.
Открытие кофейни прошло скромно. Шарики, бумажные стаканчики, самодельный штендер. Алексей, в белой рубашке с пятном кофе на рукаве, стоял за стойкой и улыбался знакомым. Ольга заходила иногда, забирала с собой пирожные, которые никто не покупал — те, что оставались. Домой приносила вместе с ними усталость, приторный запах сиропа и странное ощущение жизни, в которую её не впускали.
— Скоро люди будут выстраиваться в очередь, — говорил он вечером, подкидывая на руках дочку. — Подожди немного.
Но прошло больше месяца, а очереди по-прежнему не было. Ольга старалась не задавать вопросов. Алексей приходил уставшим и поздним, жаловался на аренду и проблемы с поставщиками.
В один из вечеров он вскользь упомянул:
— Я взял на работу бухгалтершу. Молодая, толковая. Сама предложилась навести порядок.
Стоя у плиты с пищащей сковородой, Ольга бросила на него взгляд через плечо.
— Я могу помочь. Я в бумагах разбираюсь. Тем более, это ведь наш бизнес.
— Зачем тебе, Оля? У тебя своя работа, Лена. А она быстро всё схватывает. Порядок будет.
Он махнул рукой и, взяв телефон, ушёл в комнату. Ольга повернулась к раковине и долго терла сковороду, хотя она уже блестела.
Пена с плиты растекалась по краю, но она всё продолжала тереть посуду, словно хотела вычистить что-то большее, чем остатки соуса. Из комнаты доносился разговор по телефону Алексея, рыдал смех Лены, включился телевизор. А в голове у Ольги не прекращалось стучать одно и то же: зачем он так отмахнулся?
На следующий вечер подруга пришла неожиданно, в гости. Ольга открыла дверь, некрасивая, без макияжа, с хвостиком на затылке. Та молча прошла на кухню и уселась за стол.
— Ты сегодня совсем не похожа на себя, — сказала она, наливая чай. — Что случилось?
Ольга вздохнула и села напротив.
— Да что… Он целыми днями в кофейне. Бухгалтершу нанял, а со мной обращается, как с мебелью. Говорю — могу помочь, а он отмахивается. Домой приходит, как в гостиницу. А я одна на двух работах: своей и дома.
Подруга внимательно слушала и молчала. Потом тихо сказала:
— Просто зайди туда. Без предупреждения. Посмотри сама.
На следующий день после работы Ольга решила не ехать к метро, а направилась к кофейне. Рядом с остановкой — вывеска, которую она оплачивала, витрина, которую частями оплачивали, и дверь, которую Алексей покрасил собственноручно.
Она открыла дверь и вошла. Запах кофе и карамели встретил её. За стойкой стоял Алексей. Наклонившись слегка, он что-то шептал молодой девушке в приталенной рубашке. Она смеялась и касалась его руки. Он не заметил Ольгу.
Она не промолвила ни слова, развернулась и вышла. Сердце билось ровным, почти глухим ритмом. Ноги шли сами по себе, шаг за шагом. Домой она возвращалась пешком, не замечая ни холода, ни самого Кременчуга.
Вечером Алексей появился будто ничего не случилось. Позвал ключи на полку, снял куртку и направился на кухню.
— День был тяжёлый, — пробормотал он.
Ольга стояла у раковины молчаливо, не оборачиваясь. Он открыл холодильник, достал банку с газировкой, захлопнул дверь и ушёл в комнату.
С тех пор поддерживалась ещё большая тишина. Он возвращался поздно, ел без слов, спал на диване. Утром уходил молча. Лена пару раз спрашивала, где папа и почему он не читает книгу. Ольга только ласково гладил её по волосам.
Через несколько дней, ближе к обеду, на кухне появилась свекровь с пакетом и пирожками.
— Что-то Алексей давно ко мне не заходит, на звонки не отвечает, — сказала она, ставя сумку на стол. — Не заболел, случайно?
— Я сама его не узнаю, — искренне ответила Ольга. — Он дома бывает редко. Я как-то заглянула в кофейню… Там эта девушка с ним, судя по всему, флиртует. Наверное, та самая бухгалтерша.
Свекровь нахмурилась.
— Не выдумывай! — всплеснула руками, голос дрогнул. — Мой сын никогда не предаст, я его знаю как свои пять пальцев! Он благородный и добрый! Вас с ребёнком принял, а ведь мало кто на такое способен. Не забудь, что он для вас сделал!
Ольга не ответила. Лишь поставила пару чашек в шкаф и резким движением закрыла дверцу.
После ухода свекрови в кухне повисла тишина. Ольга выдохнула, словно досидела до конца тяжёлого спектакля. Остывший чай вылила в раковину, машинально взяла кусок вчерашнего хлеба из хлебницы и медленно стала жевать, стоя у окна. Сесть сил не было.
Вечером Алексей вернулся, будто специально захлопнув дверь погромче, не произнёс ни слова и сразу пошёл в ванную. Ольга вышла из кухни и у опоры дверного проёма стала ждать.
Когда он вышел с мокрыми волосами, вытирая лицо полотенцем, она спросила:
— Куда ты вообще пропадаешь? Ни звонков, ни сообщений, словно тебя нет.,— Потому что ты при каждом удобном случае устраиваешь допросы! У меня дел выше крыши!
— А дома что? Там проблем нет? Я тебя вообще не вижу, Алексей.
Он резко поставил сумку на пол.
— Слушай, перестань мне мозги компостировать! Не нравится — уходи. Всё просто.
— Не надо меня пугать, — твёрдо ответила она. — Решил уходить — уходи.
Он злобно усмехнулся, вынужденно.
— Ладно, уйду. Я тебя не держу.
Повернулся и ушёл в комнату. Ольга осталась одна на кухне. В груди сжалось, горло пересохло, глаза начали жечь. Слёзы внезапно набежали, словно удар по лицу. Она провела ладонью по щекам, но стало только хуже. Тяжёлые, горячие слёзы отчаянья скатились по лицу.
Через пятнадцать минут Алексей вышел в коридор с двумя сумками. Быстро надел куртку, обулся и, не произнеся ни слова, направился к двери.
— Куда ты? — спросила она, не оборачиваясь.
— Я больше не могу. Ты меня душишь. Я устал.
— Ты к ней уходишь? К этой бухгалтерше?
Он молча надел кроссовки и перекинул куртку через плечо. Лена выглянула из комнаты, замерла на пороге.
— Понятно, — тихо сказала Ольга. — Ну и проваливай. Нам предатели не нужны.
На следующий день к ней приехала мать, Тамара Михайловна. Села за стол, положила перед собой очки.
— Что у вас произошло? — спросила она, внимательно глядя на дочь. — После твоей смс я всю ночь не сомкнула глаз.
— Он ушёл, — спокойно ответила Ольга. — Собрал вещи и ушёл.
— Не переживай, — сказала Тамара Михайловна чуть мягче. — Значит, это не твой человек. Заботься о Лене. А кредит что теперь? Всё на тебе. Я же предупреждала: нужно было расписку оформить. А ты?
— Мам, ну хватит… — опустила глаза Ольга. — Мне сейчас и так плохо.
Она замолчала, затем внезапно подняла голову:
— Кстати, мы вроде бы расписку делали. Но я не уверена, подходит ли она. Там точно есть его подпись. Ща посмотрю в документах.
Они вместе перебрали ящик с бумагами. Среди старых гарантий, квитанций и рисунков Лены нашли сложенный лист с подписью. Ольга долго всматривалась в него, затем кивнула.
— Я схожу к юристу.
Ольга встала очень рано, почти не спала. В доме ещё было тихо, за окном серело. Накинула пальто, положила документы в сумку и вышла. В соседнем доме, в маленьком офисе с жёлтой табличкой, принимал юрист.
Юрист выглядел спокойно, около сорока лет, с потрёпанной папкой и настольным календарём на февраль.
Ольга рассказала, как брала кредит, показывала выписки, чеки, выписки переводов. Юрист молча пролистывал бумаги, кивал и делал пометки.
— Есть ещё какие-нибудь документы? — поднял глаза он.
Ольга замялась, порылась в сумке и достала сложенный лист.
— Мы… это написали в шутку, когда всё только начиналось. Но подпись его настоящая. Не знаю, подойдёт ли…
Она неловко протянула бумагу.
Юрист развернул документ, внимательно прочёл, хмыкнул:
— Рабочий документ. Почти всё правильно: сумма, дата, подпись. Если приложить переводы и платежки — этого будет достаточно, чтобы обратиться в суд. Даже если вы вместе жили — расписка и переводы имеют юридическую силу.
— Мы же были семьёй… — попыталась возразить Ольга.
Он пожал плечами:
— Теперь вы в разных лодках. И сейчас тонет ваша.
— Скажите… — понизила голос Ольга. — Есть хоть какие-то шансы вернуть деньги? Хотя бы часть?
Юрист отложил ручку и внимательно посмотрел:
— Шансы есть. Не стопроцентные, но реальные. Главное — расписка есть, переводы с назначением сделаны. Суд может признать часть суммы займом и обязать его выплатить. Всё зависит от позиции суда и поведения вашего бывшего. Но это стоит того.,В тот же день, после обеда, пришла свекровь. На этот раз она пришла без сумок и пирожков, что было непривычно. Она уселась за стол и внимательно огляделась.
— Ну, как у вас обстоят дела? — спросила она сдержанно, хотя слышалось напряжение в голосе.
Ольга пожала плечами.
— Поругались. Он собрал вещи и ушёл. Как я и подозревала — к той бухгалтерше.
— Да перестань придумывать, — отмахнулась свекровь. — Я же тебе уже говорила: мой сын не такой.
— Я же говорила, что он благородный, — свекровь прикусила губу, её взгляд стал переменчивым. — Просто так он не предаст. Вы оба упрямы, да, но это пройдёт. Ещё всё наладится, поверь.
Ольга молча поставила перед ней кружку, затем села напротив, сложив руки на столе.
— Вы меня не слышите? Я была права тогда. Он ушёл к той… девушке. А меня оставил с долгами. Но скажите ему, что я подам в суд. И заберу всё, что смогу.
— Ты что, с ума сошла? — вспыхнула свекровь. — Он ведь ради вас жил, тебя принял, помог. А ты теперь так? В суд?! Ты хоть подумала, как это сломает его жизнь?
— А он подумал, когда ломал мою?
— Вы же ещё можете помириться…
— Я больше ничего не хочу с ним.
— Не делай этого. Это только хуже будет для тебя, — холодно сказала свекровь, поднялась и резко убрала стул.
— Всего хорошего, — спокойно ответила Ольга.
Вечером пришла подруга. Принесла грушевый пирог, открыла шкаф и поставила коробку.
— Подавай в суд. Если нужна будет помощь — я рядом.
— Я уже решила. У меня дочь. И я осталась с долгами.
— Тогда действуй. Ты не одна.
На следующее утро Ольга пришла к юристу, и вместе они подготовили исковое заявление.
Суд назначили через два месяца.
В зале было холодно. Алексей сидел в самом неудачном пиджаке, уверенно откинувшись на спинку кресла. На вопрос судьи о деньгах пожал плечами:
— Я ничего не просил. Она сама всё делала. По любви. Кто бы мог подумать, что она теперь в суд пойдёт.
Судья подняла глаза:
— А расписка с вашей подписью?
Он замолчал.
Ольга передала документы, руки дрожали, но голос оставался ровным.
— Вот переводы. Вот пометки в назначении платежа. Всё это подтверждает.
Суд частично удовлетворил иск, назначив компенсацию. После заседания Алексей догнал её в коридоре.
— Ты думаешь, выиграла?
— Как тебе не стыдно! Ты предал меня и ребёнка, обманул. А теперь ещё пытаешься выставить себя жертвой. Запомни — бумеранг существует.
Он хмыкнул:
— Ну-ну. Верь в приметы.
— Ты думаешь, всё дело в деньгах? — устало взглянула на него Ольга. — Ты меня обманул, Алексей. Сначала строил семью, а потом просто сбежал. Я пришла не только за компенсацией. Я хочу, чтобы ты хоть раз ответил за свои слова. Всё, можешь возвращаться к своей бухгалтерше. Мне всё равно, где ты и с кем. Главное — подальше от нас.
Прошёл месяц. Ольга с Леной переехали в небольшую старенькую, но аккуратную квартиру. Район был тихий. Мать помогла с вещами, подруга помогла обустроить уют, привезла новые шторы и скатерть.
Утро. На плите медленно варилась каша, комната наполнялась ароматом новых штор и чего-то домашнего и тёплого. Лена сидела на табуретке, болтала ногами, стучала ложкой по краю тарелки и что-то тихо насвистывала. Мягкий свет ложился на подоконник, и вокруг царила необычайная тишина — будто это спокойствие было здесь всегда.
Ольга стояла у окна, сжимая в руках тёплую кружку с кофе, вглядываясь в улицу. Дышалось легко, как будто впервые за долгое время исчезла постоянная тревога.
Никаких больше кредитов. Больше никаких пустых надежд и сказок о светлом будущем. Она устала быть спонсором чужих проектов, заложницей чужих планов. Теперь — только Лена. Только она сама. И эта жизнь, в которой она наконец ощущала надёжную опору — себя. Целая, сдержанная, но больше не сломленная.
Семейные тайны ранят глубже любых слов.
Любовь или закон — что важнее для счастья?
Жизнь возвращает обиды тихо, но беспощадно.
Любовь и предательство переплелись в одной судьбе.
Предательство в близкой дружбе разрушает даже самые крепкие связи.