«Сколько можно? Ты у нас парень взрослый, скоро тридцать стукнет!» — вскипел Геннадий, требуя от сына взять на себя ответственность за собственную жизнь

— Ну, спасибо, родители, что хоть не сразу на улицу выгнали! Я от тебя, — он глянул на отца, — Не ожидал…​

​***​

​Алла Петровна, женщина с добрым лицом и вечно беспокойным взглядом, старательно помешивала половником содержимое огромной кастрюли. Бурлящий борщ, как всегда, варился с мясом, щедро сдобренный свеклой, капустой и душистым укропом.​

​— Скоро Виталик придет с работы, голодный, конечно, — бормотала она, — Надо, чтобы суп был наваристым, чтобы Виталик сил набрался.​

​За окном московский вечер, хмурый и моросящий, неумолимо перетекал в промозглую ночь.​

​В углу комнаты, в которую у них можно было попасть из кухни, в кресле-качалке, обитом выцветшим гобеленом, восседал Геннадий Иванович, муж Аллы Петровны.

Он, как и тридцать лет подряд, с интересом изучал свежий номер газеты (переходить на цифровые издания Гена категорически отказался), изредка поглядывая поверх своих неизменных очков на хлопочущую жену.​

​Геннадий Иванович был человеком принципиальным, даже, пожалуй, упрямым, с четко сформировавшимися консервативными представлениями о том, как должна быть устроена правильная жизнь. Он ценил порядок, дисциплину и считал, что каждый должен нести ответственность за свои поступки.​

​— Опять этот борщ? – ворчал он, — Сколько можно его есть? Неужели нельзя приготовить что-нибудь другое? Хоть иногда разнообразить меню?​

​Алла Петровна, которую ворчание мужа вообще не беспокоило, лишь всплеснула руками в притворном возмущении.​

​— Гена, что ты такое говоришь? Виталик же просто обожает мой борщ! Он же у нас работает, устает, бедняжка. Ему нужно что-то сытное, горячее, чтобы восстановить силы.​

​— Работает, — усмехнулся в ответ Геннадий, — Учился на великого инженера, а сидит там в своей конторе, бумажки перекладывает да чертежи рассматривает. И все заработанные деньги на эту… Киру тратит! Вот куда деньги улетают!​

​— Гена! – Алла постаралась выглядеть строгой, пересекая черту, разделявшую кухню и комнату, — Не начинай, пожалуйста! Ты же знаешь, я Киру люблю. Всегда мечтала о такой невестке. Хорошая девочка… воспитанная. И Виталик наш с ней счастлив, я вижу.​

​— Счастлив? — Геннадий Иванович недоверчиво приподнял бровь, — Счастлив — это когда у человека есть своя крыша над головой, своя квартира, а не когда он сидит на шее у матери и спускает все свои заработанные деньги на девчонок и кино!​

​Как удачно сейчас в прихожей громко щелкнул замок, и в квартиру вошел уставший Виталик. Рабочие будни давали о себе знать.​

​— О, пахнет борщом! — обрадовался он, резко взбодрившись, и сбрасывая с плеч промокший под дождем пиджак, — Мам, ты чудо! Я готов съесть всю кастрюлю.​

​— Виталик! Сынок! — Алла Петровна тут же бросилась к нему навстречу, — Как дела на работе? Наверное, очень устал? Как начальник? Не придирался сегодня?​

​— Да как обычно, — Виталик уже не мог слышать слово “работа”, — Бумажки, отчеты, совещания… Ничего нового. Зато вроде премию обещают. Если все будет хорошо, то и квартальный план выполним.​

​Он повесил мокрую куртку в шкаф и прошел на кухню, где Алла Петровна уже вовсю хлопотала, разливая суп по тарелкам.​

​Геннадий Иванович продолжал сидеть в кресле-качалке, делая вид, что увлечен чтением газеты, но на самом деле наблюдал за своим повзрослевшим сыном.​

​— Виталь, — начал он, откашливаясь, — Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Я давно хотел поговорить.​

​Виталик мгновенно насторожился. Слишком уж хорошо он знал этот отцовский тон — предвестник долгих, нудных нотаций и нравоучений, от которых никуда не деться.​

​— Да, пап? Что я натворил?​

​— Дай поесть ребенку! – пискнула мама.​

​— Алла, какому ребенку?​

​— Нашему! Для нас он навсегда ребенок.​

​— Так о чем поговорить, пап? Что случилось?​

​— Случилось! – Геннадий поднялся, — Сколько можно? Ты у нас парень взрослый, скоро тридцать стукнет! А живешь на всем готовом! Как сыр в масле катаешься!​

​У Виталика и аппетит пропал. Он не любил все эти разговоры, которые всегда заканчиваются одинаково.​

​— Пап, ты запамятовал. Мы же это уже не раз обсуждали. Я коплю на квартиру. Сейчас цены — просто космос! Быстро мне не накопить.​

​— Копит он! Кому ты рассказываешь-то? – Геннадий раздраженно помотал головой, — На Киру свою копишь, вот на кого! То ей цветы дорогущие подаришь, то в модный кинотеатр сводишь, то еще что-нибудь придумаешь! А дома даже на носки деньги у матери берешь! И это нормально?​

​Алла Петровна тут же попыталась вмешаться, чтобы разрядить обстановку.​

​— Гена, что ты такое говоришь? Виталик помогает нам, чем может… Он же у нас не бездельник.​

​— Помогает? — нервно усмехнулся он, — Чем он нам помогает? Тем, что жжет свет круглые сутки и льет воду без меры? Тем, что опустошает холодильник с космической скоростью? Ты посчитай, сколько он съедает! Борщ доесть он нам помогает или что?​

​Виталик покраснел от стыда и обиды.​

​— Пап, не просто так я с вами живу. Я тебе сто раз говорил, что как только накоплю нужную сумму, сразу съеду! Мне самому надоело у вас жить! Я хочу свою личную жизнь.​

​— А когда ты накопишь, позволь узнать? — ехидно спросил Геннадий Иванович, — Лет через десять? Или двадцать? А до этого мы тебя кормить-поить должны, одевать и обувать? Нет, Виталий Геннадьевич! Так дело дальше не пойдет! С этого месяца ты сам себя содержать будешь! И даже нам платить определенную сумму за проживание! Как за аренду!​

​Оп, вот это поворот.​

​— Что? Платить? Пап, ты серьезно сейчас говоришь? Это что, розыгрыш какой-то?​

​— Абсолютно серьезно! Серьезнее некуда! — припечатал Геннадий, — Ты взрослый мужчина, должен знать цену деньгам. Пора взрослеть и брать на себя ответственность. Продукты сами собой дома не появляются, коммунальные услуги сами собой не оплачиваются, да и одежда с неба не падает. За все нужно платить!​

​Алла Петровна глядела на мужа примерно таким же взглядом, как и сын. Гена с ней это не обсуждал.​

​— Гена, пожалей сына. Он же старается ради общего блага, копит на квартиру! Не наш ли долг ему в этом помочь?​

​— А меня кто пожалеет? — парировал Геннадий, — Я всю жизнь работал, чтобы купить эту квартиру. И никто меня при этом не обеспечивал. Теперь его черед поработать.​

​Сегодня Виталик уже не поест. Просто не сможет. Не лезет.​

​— Уговорил, пап, я понял, — он сказал так, будто ничего не понял, — Я буду платить. Сколько ты хочешь с меня получать? Назови сумму.​

​— Примерно… тысяч двадцать в месяц, — что-то сложил в уме Геннадий Иванович, — Это за проживание, еду и все такое. Ну, и так, по мелочь докупишь что-нибудь, если надо.​

​— Двадцать тысяч? – уставился на него Виталик, — Пап, ты откуда такую сумму взял? У меня вся зарплата пока что — пятьдесят! Что мне остается?​

​— Остается тридцать, — пожал плечами Геннадий Иванович, — Вполне нормально. На жизнь тебе хватит. И на то, чтобы откладывать — тоже. За жилье и еду уже заплатил. Остальное — на твое усмотрение. А то, что ты тратишь на свою ненаглядную Киру — это твои личные проблемы! Сам решай, что для тебя важнее!​

​Вот так и попрощались они со спокойствием в семье. Виталик пошел к себе.​

​— И чего ты добился, Гена? — возмутилась Алла, понизив голос, — Обидел сына! Поссорил нас всех! Ты же видишь, как он старается!​

​— Я его не обижал. Я его к настоящей жизни приучаю! А то так и будет всю жизнь за юбку держаться и ничему не научится! Нужно уметь зарабатывать деньги и правильно ими распоряжаться!​

​Алла Петровна, не согласившись с мужем, принялась убирать со стола нетронутый борщ. Она чувствовала, что в их маленькой, но дружной семье назревает серьезный, затяжной конфликт, который может иметь самые непредсказуемые последствия.​

​***​

​И эти последствия не заставили себя долго ждать.​

​Виталик, хоть и исправно платил отцу оговоренные двадцать тысяч рублей каждый месяц, не упускал случая напомнить ему, как медленно копится его заветный капитал на собственную квартиру. Да даже на первый взнос.

Он ходил по квартире хмурый, недовольный, избегал общения с родителями, огрызался по любому поводу, даже по самым незначительным мелочам.​

​Но Гена сыну ни в чем не уступал.​

​Алле оставалось только на все это смотреть.​

​Тогда, когда все немного улеглось, у Виталика появилось неожиданное предложение:​

​— Раз уж я официально плачу за съемную комнату, то, пожалуй, приведу Киру жить к нам. А то, что получается? Я вам плачу, а бонусов с этого никаких не получаю?​

​Геннадий Иванович, услышав эти слова, закашлялся, покраснел и уставился на сына.​

​— Что? Кого ты собираешься привести? Эту… твою ненаглядную Киру? В мой собственный дом? Ни за что на свете! Я этого не допущу!​

​— Почему это? — улыбнулся Виталик, — Я же плачу деньги, как за комнату! Значит, имею полное право! Или нет?​

​— Решил нас так шантажировать? Не выйдет. Нет, ты не имеешь никакого права! — закричал Геннадий Иванович, забыв, что стены-то тонкие, а соседи любопытные, — Это мой дом! Моя крепость! И я решаю, кто здесь будет жить, а кто нет! Понял меня?​

​— А я сам решаю, с кем мне жить! – отвечал Виталик.​

​Алла Петровна опять выступила, как рефери, но опять неудачно.​

​— Гена, не кричи так! Зачем так волноваться? Может, и правда, Виталику так будет лучше? Кира — хорошая, милая девочка, она нам не помешает. Наоборот, будет веселее.​

​— Не помешает? Я столько работал на это жилье, чтобы под старость лет с квартирантами жить? В моем доме — мои правила, и никаких исключений!​

​Виталик резко встал из-за стола, отодвинув стул.​

​— Ты уже живешь с квартирантом. Ты меня назначил квартирантом. Так? — спросил он, глядя отцу прямо в глаза, — Значит, я плачу тебе деньги, а права голоса не имею никакого?​

​— В точку.​

​— Тогда квартирант имеет право выбрать жилье получше. Тогда я просто съезжаю отсюда! — выпалил Виталик и, не сказав больше ни слова, побежал за чемоданом.​

​Алла Петровна с ужасом посмотрела на мужа.​

​— Гена, что ты наделал? Куда он теперь пойдет? Где он будет жить? Ты подумал об этом?​

​— Не знаю. И знать не хочу. Пусть сам решает свои взрослые проблемы. Пора самому отвечать за свои поступки.​

​Виталик и правда съехал. Только не в тот день, когда кинулся за чемоданом, а немного погодя, но съехал. Недолго думая, он нашел и снял однокомнатную квартиру вместе со своей любимой Кирой.​

​Первое время они были просто вне себя от счастья. Ура, они свободны, они вместе, и они ни от кого не зависят!​

​Но вскоре первоначальная радость прошла, и начались суровые будни.​

​Оказалось, что снимать квартиру очень дорого. А еще нужно каждый месяц платить за коммунальные услуги, покупать продукты, одежду, бытовую химию…

Расходы росли как снежный ком. Виталик работал, не покладая рук, но денег все равно постоянно не хватало. Кира тоже старалась подрабатывать, но ее скромного заработка едва хватало на косметику, маникюр и небольшие развлечения с подругами.​

​В один особенно плохой день Виталик вернулся с работы и застал Киру в слезах.​

​— Кто тебя обидел? Что произошло?​

​— У нас совсем не осталось денег! — всхлипнула Кира, — Я хотела купить себе новое платье на день рождения, но нам даже за квартиру платить нечем! Хозяйка уже звонила и ругалась!​

​Виталик знал, что рано или поздно это должно было случиться. Он старался избегать этой темы, но реальность настигла их.​

​— Мы обязательно что-нибудь придумаем. Может, я попрошу у мамы взаймы. Она не откажет.​

​— Просить денег у твоей мамы? – обиделась Кира, — Нет уж, спасибо! Я не хочу быть обязанной твоим родителям. Я не хочу чувствовать себя попрошайкой.​

​— Хорошо. Тогда твои идеи?​

​— Я не знаю! Но я больше так не хочу жить… Я не хочу экономить на всем! Я хочу жить как нормальные, обеспеченные люди…​

​Что-то лопнуло.​

​Терпение.​

​— Нормальные обеспеченные люди работают и зарабатывают деньги! — Виталик уже устал подбирать слова, — А ты только и делаешь, что тратишь мои деньги! Ты вообще когда-нибудь задумывалась о том, как мне тяжело?​

​— Я трачу твои деньги? – ответила Кира, — Да я вообще почти ничего не трачу. Я на всем экономлю. Я даже перестала ходить в салоны красоты! Когда я жила с родителями, то…​

​— Экономишь? – посыпался сарказм, — Да ты на свою дорогущую косметику тратишь больше, чем я на еду за весь месяц.​

​Кира разрыдалась еще сильнее.​

​— Ты меня совсем не любишь! — крикнула она сквозь слезы, — Если бы ты меня действительно любил, ты бы не жалел на меня денег! Ты бы старался меня порадовать!​

​— Люблю! – рявкнул он в ответ, — Но я не могу один содержать нас обоих. Я тоже хочу хоть немного пожить для себя, а не только работать на тебя!​

​Они долго ругались, обвиняя друг друга во всем, что можно припомнить, но в конце концов Кира уехала к родителям.​

​Виталик остался в пустой, унылой квартире.​

​Мама, будто почувствовав его настроение, позвонила в тот же момент:​

​— Виталик, сынок, — сказала она взволнованным голосом, — Как ты там? Все ли у тебя хорошо? Что-то я сейчас распереживалась…​

​И опять что-то лопнуло.​

​— Мам, мне так плохо! — еле слышно произнес он, — Я сильно поругался с Кирой, у нас совсем нет денег… Я в отчаянии! А еще у меня такое чувство… будто я и мириться с Кирой не хочу.​

​— Приезжай домой, сынок, — сказала Алла Петровна, — Дом всегда открыт для тебя.​

​Виталик не стал долго раздумывать. Он поехал к родителям. Геннадий Иванович встретил его молча, без лишних вопросов и упреков. Он просто молча указал на его старую комнату.​

​Вечером Алла Петровна накормила его вкусным, наваристым ужином. Геннадий Иванович, хоть и ворчал по привычке, но тоже сидел за столом и внимательно слушал, как Виталик рассказывает о своих бедах.​

​— Ничего, сынок, — сказала Алла Петровна, когда Виталик закончил свой грустный рассказ, — Все обязательно наладится. Главное, что ты снова дома, рядом с нами. Мы всегда тебе поможем!​

​Виталик знал, что дома ему будет гораздо легче и спокойнее. Но он также понимал, что должен что-то кардинально менять в своей жизни.​

​— Пап, — он обратился к отцу, — Я согласен на твои условия. Буду платить тебе эти двадцать тысяч каждый месяц. Но с одним единственным своим условием: ты перестанешь ворчать и отчитывать меня по каждому поводу. Как школьника.​

​Геннадий Иванович усмехнулся в усы.​

​— Идет. Смотри-ка, как на тебя подействовала пара месяцев на вольных хлебах. Уже не просишь привести сюда Киру? И с ней не хочешь жить?​

​— Не хочу… Я лучше подкоплю…

Источник