Я сделала свой ход. Теперь всё зависело от Игоря. Его решение определяло не только судьбу нашей семьи, но и вопрос, останется ли семья вообще.
***
За дверью комнаты воцарилась тяжелая, вязкая тишина.
Я сидела на краю кровати, боясь даже вдохнуть, и напряженно ждала. Каждая секунда казалась бесконечной.
Что именно происходит сейчас на кухне? Что она говорит ему? Уговаривает, давит на жалость или угрожает?
Я приготовилась к худшему — к тому моменту, когда дверь откроется, и Игорь скажет, что я сошла с ума, что отказаться от такого шанса невозможно, что он остается с матерью.
Минут десять пролетели, словно час.
Наконец дверь тихо приоткрылась.
Игорь вошел. Он без слова закрыл за собой дверь, подошел и сел рядом со мной на кровать.
Его взгляд был устремлен в пол, он не поднимал глаз.
«Она сказала, что если я уйду с тобой, то перестану быть для нее сыном», — с гнетущей тишиной произнес он.
Мое сердце сжалось. Вот он, самый болезненный удар — тот, которого я боялась больше всего.
Я молчала, давая ему время.
Я понимала, что внутри него сейчас идет жестокая внутренняя борьба. Вся его жизнь, его ценности рушились на глазах.
Он поднял глаза на меня. В них читалась боль и растерянность, но не было осуждения.
«Я собирал вещи, когда ты ушла, — тихо сказал он. — Просто ждал, когда она закончит говорить».
Я не сразу поняла, что он имел в виду.
Но когда осознала, слезы хлынули из глаз. Это были слезы облегчения, благодарности и безграничной любви.
Он выбрал меня. Он выбрал нас. Нашу семью.
«Собирай самое необходимое. Уедем сегодня же. Переночуем в гостинице, а завтра позвонишь по своему объявлению», — сказал он уверенно. Передо мной сидел не мальчик, разрывающийся между матерью и женой, а взрослый мужчина, сделавший важнейший выбор в жизни.
Мы собирались молча, стараясь не создавать шума. Укладывали в спортивные сумки одежду, ноутбуки, документы.
Тамара Сергеевна больше не выходила из своей комнаты.
Квартира словно затаила дыхание.
Когда мы уже стояли в коридоре, обутые и с сумками в руках, дверь ее комнаты вдруг открылась.
Она появилась на пороге, бледная и постаревшая лет на десять, и взглянула на нас, словно на предателей.
«Прости, мама», — это было единственное, что сказал Игорь.
Она молчала. Просто смотрела, как за нами захлопнулась входная дверь, словно отрезая нас от прежней жизни.
Первые недели напоминали безумный квест.
Мы сняли ту самую студию на окраине.
Она была крошечной, почти пустой.
В нашем распоряжении был лишь надувной матрас, два стула и маленький столик.
Мы ели лапшу быстрого приготовления из пластиковых контейнеров и чувствовали себя самыми счастливыми на свете.
Впервые за долгое время мы остались одни.
Могли говорить обо всем, не понижая голоса.
Могли ходить по квартире без одежды.
Могли оставить на ночь грязную посуду в раковине, и никто не упрекал нас за это.
Это была наша территория. Наша свобода.
Финансово было тяжело. Почти все наши «личные» сбережения ушли на залог и оплату первого месяца.
Мы начали копить заново, но уже для себя.
Создали новую таблицу бюджета в Excel, где не было графы «необоснованные траты».
Каждая покупка обсуждалась, но это был партнерский разговор, а не допрос с пристрастием.
Я полностью погрузилась в свой курс.
Теперь меня никто не отвлекал.
Я занималась с азартом и вдохновением, и успех не заставил себя ждать.
Через три месяца я сдала финальный проект и почти сразу получила предложение от крупной студии на удалённую проектную работу с гонораром, вдвое превышающим мою месячную зарплату.
В тот день мы купили бутылку шампанского и нашу первую собственную вещь для новой квартиры — удобное кресло.
С Тамарой Сергеевной мы не общались.
Игорь несколько раз пытался ей позвонить, но она не брала трубку.
Это было больно, но мы оба понимали: нужно время.
Прошло около полугода.
Однажды Игорю позвонила соседка Тамары Сергеевны с неизвестного номера. Она сообщила, что та сильно простудилась, лежит с высокой температурой и никого не впускает.
Мы без раздумий приехали.
Дверь не была заперта.
Тамара Сергеевна лежала в своей комнате, бледная и слабая. Увидев нас, отвернулась к стене.
Я молча направилась на кухню, сварила куриный бульон, заварила чай с малиной и лимоном, поставила все на поднос и принесла ей.
«Вам нужно поесть, Тамара Сергеевна. И принять лекарство», — тихо сказала я.
Она долго молчала, затем медленно повернулась.
В ее глазах не было злобы. Лишь усталость и что-то похожее на смирение.
«Спасибо, Оля», — прошептала она.
Это стало началом долгого и сложного пути к примирению.
Наши отношения уже никогда не станут прежними — и слава богу.
Мы больше не были детьми, живущими под ее крышей.
Мы стали отдельной семьей, которая приезжает в гости к маме.
Мы научились устанавливать границы.
Похоже, Тамара Сергеевна тоже постепенно привыкала к новой реальности.
Она перестала навязывать советы о деньгах, но иногда привозила нам банки с соленьями со своей дачи, которую так и не продала.
Мы всё еще живем в съемной квартире. Но уже приобрели кровать, шкаф и большой удобный диван.
И теперь копим на ипотеку.
Но теперь мы твердо знаем: квартира — это не просто стены.
Это место, где чувствуешь себя свободным и счастливым.
И эту свободу мы обрели, отказавшись от чужих денег и чужих правил.
Смелость быть собой порождает неожиданные перевороты.
Почему иногда один взгляд способен вернуть всю утрату?
Как больно осознать, что счастье оказалось иллюзией.
У каждого выбора есть цена, и порой она неожиданно высока.
Скрытая история любви просит своего открытия.
Надежда и страх переплетаются, когда прошлое стучится в двери нового счастья.