Подpyra ГОЛУБКИНОЙ рассказала о пocледнux roдах жuзнu актрисы

Жена Андрея Миронова актриса Лариса Голубкина, которая сегодня ушла из жизни в столичном хосписе, последние годы не показывалась на публике. Она жила в пансионате администрации президента «Сосны», рядом были только сиделки, и те менялись.

Можно сказать, что конец жизнь актрисы, оставшейся в истории образом девушки-гусара из кинофильма «Гусарская баллада» оказались весьма драматичны. Как жилось этой яркой актрисе, рассказала ее подруга, продюсер Наталья Иванова.

— Мы познакомились с Ларисой Ивановной и дружили больше 20 лет. В 2005-м году мы делали большой фильм про Андрея Александровича Миронова, и там Лариса Ивановна была у нас главной скрипкой: помогала организовывать, много рассказывала и во всех отношениях была приятной женщиной и актрисой. Когда фильм вышел, она организовала дома ужин и там тогда были Александр Анатольевич Ширвиндт, и Марк Анатольевич Захаров, Игорь Владимирович Кваша — в общем, круг ее мужа. И как раз в том фильме она вспоминала, что они все любили приходить к ней в гости на миноги, которых она прекрасно готовила. И в этот раз она тоже приготовила это блюдо.

И после фильма мы подружились, созванивались, я стала приходить к ней в гости на Селезневку. И за чаем всегда заходила речь об Андрее Александровиче, а вот о себе она, кстати, не любила говорить.

Спросишь бывало: «Ну а как, Лариса Ивановна, на гастролях было? Или какие планы?», но от ответов она уходила. Скромность это была или что-то ещё,, не знаю, но про себя она почти не рассказывала.

И я видела, как Лариса Ивановна в доме сохранила все, как было при жизни Андрея Александровича — пластинки, которые он слушал, открытки, которые присылал ей.

Гастрольный график ее концертов был довольно жёсткий. В театре Армии играла в «Мамуре» — эту серьёзную роль она долго ждала. А потом в малом пространстве вышел спектакль «Заплатки» — монолог о ее жизни.

Она там придумала себе все — наряды, шляпы, переодевалась. Как актриса старой школы, она любила это, и для неё не было мелочей. Этот спектакль позволил ей рассказать о скелетах в шкафу, которые есть у нас у всех. И на этот спектакль всегда был спрос и его принимали на «ура».

— Какие скелеты Лариса Ивановна не побоялась вынести на суд публики? Отношения с дочерью Машей?

— Она о своей дочке никогда ничего плохого не говорила — я отвечаю за это. Она в спектакле признавалась, что с детьми бывают проблемы, что они — отдельная субстанция, и она всегда старается обойти все острые углы. Вот, скелеты в шкафу — это, скорее, ее взаимоотношения с родителями и конкретно — с отцом. Он в ее жизни сыграл большую роль. Он был военным и запрещал своей дочери встречаться с молодыми людьми, чтобы ровно в 9 вечера она должна была дома. А уж про профессию артистки и говорить нечего — ужасная, известно чем актерство заканчивается. А в итоге она все сделала наоборот — не послушав его, пошла в артистки, первый раз вышла замуж и так далее.

— Насколько я понимаю, вы с Ларисой Ивановной общались до последнего.

— Так и есть. Она болела перманентно, и я знаю, что каждый год она ездила в Германию, лечила онкологию крови. Она последние годы же жила в пансионате Сосны на Николиной горе, а нас недалеко дача и мне было удобно заезжать ее проведывать. И вот в последний раз я видела ее осенью прошлого года — в начале октября. Приехала, Лариса Ивановна узнала меня, пообщались, но было видно, что ей тяжело вставать. И тем не менее она встала, потом села на кровать. А через 20 минут сказала, что устала. Я уехала, сказав, что ещё заеду как-нибудь. Но после этого визита я больше уже не могла дозвониться к ней. Ни до неё, не до сиделок — никто не брал трубки. А потом через других людей я узнала, что Маша, дочь, ее изолировала от всех нас по своим каким то соображениям. И сколько бы я и другие близкие Ларисы Ивановны люди не пытались дозвониться, телефон не отвечал никогда. Был такой приказ — никому не отвечать.

— Насколько мне известно, Голубкина умерла в хосписе. Туда ее дочь перевела?

— Ну конечно. Ее перевели в хоспис во второй половине января.

— А вы не пытались связаться с Машей? Ведь, получается, что она отрезала мать от друзей.

— Зачем мне ей звонить, если я точно знаю, что это по ее приказу трубку нельзя было поднимать и отвечать.

— Известно, что у матери с дочерью были непростые отношения и прежде всего в силу непростого характера последней.

— Я делала фильм к 80-летию Ларисы Ивановны. Она тогда ничего конкретного о дочери не говорит, но произносит, что у нее есть любимые люди — дочь Маша, Настя и Иван — это внуки. «Я их очень люблю, обожаю, все им прощаю». Я думаю, что так оно и есть — она обожала внуков, всегда ждала звонков от них. Они уже взрослые.

— А они ей звонили?

— Позванивали, но, насколько я понимаю, они не в России живут.

— А с отцом детей, с зятем Николаем Фоменко, общалась, поддерживала отношения несмотря на развод с ним дочери?

— Я никогда не слыхала, чтобы она с Николаем по телефону разговаривала. Вообще, она была бесконфликтным человеком. И мне кажется, что она была бы прекрасной тёщей. Вернее, была прекрасной тёшей. Поэтому Ларису Ивановну нельзя уличить в каких то конфликтах, которые она сама же инициировала.

— Насколько я понимаю, что последние лет пять актрисы были достаточно драматичными в личной жизни.

— Не пять, а последних года два, я бы сказала. Я сейчас вспоминаю, что два года назад, когда я приезжала к ней в Сосны, мы ещё ходили в кафе. Окончательно ее сломил последний год, как она слегла. А в личном плане… Да нет, все было как всегда: отношения с Машей всегда были сложными. Но ещё раз говорю, Лариса Ивановна абсолютно бесконфликтный человек. Очень компанейской была: бывало и споёт, и расскажет, и посмеётся. И в компании всегда казалось такой молодой. А Машу вы наверное, знаете.

источник