«Почему ты меня не спросил?» — cropaя от недоумения, воскликнула Ирина, осознав последствия предательства мужа.

— Будешь ещё чаю? — Ирина потянулась за чайником.​

​Виктор покачал головой, не отрывая взгляда от телефона. Что-то увлечённо печатал, изредка хмыкая. Ирина вздохнула.

Вечер не задался. Она пришла с работы уставшая — две смены отстояла. Хотелось тепла, разговоров, а муж с порога уткнулся в телефон.​

​— Я шторы сегодня присмотрела, — сказала она, подливая себе чай. — Для гостиной. Бежевые, с таким золотистым орнаментом. Как думаешь, пойдут?​

​— Ммм, — промычал Виктор, не поднимая головы.​

​— Вить, ты меня вообще слышишь? — Ирина повысила голос. — Я про шторы говорю, в новую квартиру!​

​— А? — он оторвался от экрана. — Прости, тут мама пишет… Что за шторы?​

​Ирина махнула рукой. Говорить про шторы расхотелось.​

​— Когда ключи получать будем? — спросила она вместо этого. — Риелтор звонил?​

​Виктор отложил телефон, потянулся.​

​— Уже получил, — сказал он как ни в чём не бывало. — Вчера заехал к нотариусу, все документы забрал.​

​— Правда? — Ирина просияла. — Где они? Покажешь?​

​Виктор отвел взгляд, побарабанил пальцами по столу.​

​— У мамы, — сказал он после паузы.​

​— В смысле? — не поняла Ирина. — Зачем документы на нашу квартиру у Лидии Петровны?​

​Виктор встал, прошёлся по кухне. Ирина вдруг заметила, что муж нервничает. Так всегда бывало, когда он собирался сказать что-то неприятное — начинал ходить туда-сюда, потирать шею.​

​— Видишь ли… В общем, я оформил квартиру на маму, — выпалил он наконец. — Так надёжнее будет.​

​Ирина замерла с чашкой в руках. В первую секунду ей показалось, что она ослышалась.​

​— На маму? На Лидию Петровну? — переспросила она тихо. — Квартиру, которую мы покупали вместе?​

​— Да нашу, нашу, — раздражённо отмахнулся Виктор. — Просто юридически она будет записана на маму. Так безопаснее.​

​— Безопаснее? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — От кого, Вить? От меня?​

​— Да при чём тут ты? — Виктор повысил голос. — Просто жизнь — штука непредсказуемая. А мама человек надёжный, она всегда будет на нашей стороне.​

​»На чьей — нашей?» — хотела спросить Ирина, но промолчала. Вместо этого спросила:​

​— Почему ты меня не спросил? Мы же вместе копили на эту квартиру. Я вкалывала не меньше тебя!​

​— Ириш, ну не начинай, — поморщился Виктор. — Решение принято, документы подписаны. Ничего не меняется, просто формальность.​

​Ирина поставила чашку на стол, руки предательски дрожали. «Формальность», — крутилось в голове. Шесть лет их общей жизни, все планы, мечты — и ей даже не сказали, не посоветовались.​

​— А если… — она запнулась, подбирая слова. — Если, не дай бог, с нами что-то случится, кому достанется квартира?​

​— В каком смысле? — нахмурился Виктор.​

​— Ну, например, твоя мама… она же пожилой человек, Вить. Если с ней что-то случится?​

​Виктор скривился, словно от зубной боли.​

​— Фу, Ирка, ну и мысли у тебя. Мама ещё нас с тобой переживёт.​

​— И всё-таки? — настаивала Ирина. — Ты хоть завещание с ней обсудил? На кого она квартиру оставит?​

​— На меня, конечно, — пожал плечами Виктор. — На кого ещё?​

​— А если… если мы с тобой расстанемся?​

​Он резко развернулся:​

​— Ты что, уже планируешь?​

​— Нет, конечно, нет! — испугалась Ирина. — Просто… ну это же возможно, по статистике столько пар…​

​— Вот только статистику мне не приплетай, — оборвал её Виктор. — Я не собираюсь с тобой расставаться. Жили счастливо и будем жить. А оформление — это просто бумажка. Подпись на документе.​

​Ирина молчала. Что-то надломилось в ней в эти минуты. Она вдруг увидела их брак — не такой надёжный, как ей казалось. И мужа — не такого любящего и заботливого.​

​— Хорошо, — сказала она тихо. — Если это для тебя просто бумажка…​

​Виктор сел напротив, накрыл её руку своей.​

​— Слушай, давай не будем ссориться из-за глупостей, а? Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто мама настояла. Ты же её знаешь — если ей что в голову взбредёт…​

​Ирина осторожно высвободила руку.​

​— Да, я её знаю, — сказала она, глядя в сторону. — Знаю, что для тебя её мнение всегда на первом месте.​

​Она встала, начала собирать посуду со стола. Руки двигались механически — мыть чашки, протирать стол. А в голове крутились мысли, одна тревожнее другой.​

​Бабушка часто говорила: «Доверяй, но проверяй». Ирина никогда не понимала этой поговорки. До сегодняшнего дня.​

​За чашкой чая​

​— Будешь ещё чаю? — Ирина потянулась за чайником.​

​Виктор покачал головой, не отрывая взгляда от телефона. Что-то увлечённо печатал, изредка хмыкая. Ирина вздохнула. Вечер не задался. Она пришла с работы уставшая — две смены отстояла. Хотелось тепла, разговоров, а муж с порога уткнулся в телефон.​

​— Я шторы сегодня присмотрела, — сказала она, подливая себе чай. — Для гостиной. Бежевые, с таким золотистым орнаментом. Как думаешь, пойдут?​

​— Ммм, — промычал Виктор, не поднимая головы.​

​— Вить, ты меня вообще слышишь? — Ирина повысила голос. — Я про шторы говорю, в новую квартиру!​

​— А? — он оторвался от экрана. — Прости, тут мама пишет… Что за шторы?​

​Ирина махнула рукой. Говорить про шторы расхотелось.​

​— Когда ключи получать будем? — спросила она вместо этого. — Риелтор звонил?​

​Виктор отложил телефон, потянулся.​

​— Уже получил, — сказал он как ни в чём не бывало. — Вчера заехал к нотариусу, все документы забрал.​

​— Правда? — Ирина просияла. — Где они? Покажешь?​

​Виктор отвел взгляд, побарабанил пальцами по столу.​

​— У мамы, — сказал он после паузы.​

​— В смысле? — не поняла Ирина. — Зачем документы на нашу квартиру у Лидии Петровны?​

​Виктор встал, прошёлся по кухне. Ирина вдруг заметила, что муж нервничает. Так всегда бывало, когда он собирался сказать что-то неприятное — начинал ходить туда-сюда, потирать шею.​

​— Видишь ли… В общем, я оформил квартиру на маму, — выпалил он наконец. — Так надёжнее будет.​

​Ирина замерла с чашкой в руках. В первую секунду ей показалось, что она ослышалась.​

​— На маму? На Лидию Петровну? — переспросила она тихо. — Квартиру, которую мы покупали вместе?​

​— Да нашу, нашу, — раздражённо отмахнулся Виктор. — Просто юридически она будет записана на маму. Так безопаснее.​

​— Безопаснее? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — От кого, Вить? От меня?​

​— Да при чём тут ты? — Виктор повысил голос. — Просто жизнь — штука непредсказуемая. А мама человек надёжный, она всегда будет на нашей стороне.​

​»На чьей — нашей?» — хотела спросить Ирина, но промолчала. Вместо этого спросила:​

​— Почему ты меня не спросил? Мы же вместе копили на эту квартиру. Я вкалывала не меньше тебя!​

​— Ириш, ну не начинай, — поморщился Виктор. — Решение принято, документы подписаны. Ничего не меняется, просто формальность.​

​Ирина поставила чашку на стол, руки предательски дрожали. «Формальность», — крутилось в голове. Шесть лет их общей жизни, все планы, мечты — и ей даже не сказали, не посоветовались.​

​— А если… — она запнулась, подбирая слова. — Если, не дай бог, с нами что-то случится, кому достанется квартира?​

​— В каком смысле? — нахмурился Виктор.​

​— Ну, например, твоя мама… она же пожилой человек, Вить. Если с ней что-то случится?​

​Виктор скривился, словно от зубной боли.​

​— Фу, Ирка, ну и мысли у тебя. Мама ещё нас с тобой переживёт.​

​— И всё-таки? — настаивала Ирина. — Ты хоть завещание с ней обсудил? На кого она квартиру оставит?​

​— На меня, конечно, — пожал плечами Виктор. — На кого ещё?​

​— А если… если мы с тобой расстанемся?​

​Он резко развернулся:​

​— Ты что, уже планируешь?​

​— Нет, конечно, нет! — испугалась Ирина. — Просто… ну это же возможно, по статистике столько пар…​

​— Вот только статистику мне не приплетай, — оборвал её Виктор. — Я не собираюсь с тобой расставаться. Жили счастливо и будем жить. А оформление — это просто бумажка. Подпись на документе.​

​Ирина молчала. Что-то надломилось в ней в эти минуты. Она вдруг увидела их брак — не такой надёжный, как ей казалось. И мужа — не такого любящего и заботливого.​

​— Хорошо, — сказала она тихо. — Если это для тебя просто бумажка…​

​Виктор сел напротив, накрыл её руку своей.​

​— Слушай, давай не будем ссориться из-за глупостей, а? Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто мама настояла. Ты же её знаешь — если ей что в голову взбредёт…​

​Ирина осторожно высвободила руку.​

​— Да, я её знаю, — сказала она, глядя в сторону. — Знаю, что для тебя её мнение всегда на первом месте.​

​Она встала, начала собирать посуду со стола. Руки двигались механически — мыть чашки, протирать стол. А в голове крутились мысли, одна тревожнее другой.​

​Бабушка часто говорила: «Доверяй, но проверяй». Ирина никогда не понимала этой поговорки. До сегодняшнего дня.​

​Разговор по душам​

​— Ириш, ты что, плачешь? — Наталья, лучшая подруга Ирины ещё со студенческих времён, протянула ей бумажную салфетку. — Из-за этой квартиры, что ли? Да брось ты!​

​Они сидели в маленьком кафе недалеко от работы Ирины. Обеденный перерыв подходил к концу, официантка уже нетерпеливо поглядывала в их сторону.​

​— Не могу я бросить, Наташ, — Ирина промокнула глаза. — Ты не понимаешь. Это ведь… предательство какое-то. Мы шесть лет копили, планировали. А потом он просто берёт и оформляет на мать.​

​Наталья покачала головой.​

​— А говоришь, он тебя любит.​

​— Любит, — вздохнула Ирина. — По-своему. Просто иногда мне кажется, что его мать для него важнее. Лидия Петровна — она такая… властная. Всё под себя подминает. А Витя у неё один, она его в строгости воспитывала, отец рано умер.​

​— Слушай, что я тебе скажу, — Наталья понизила голос. — Помнишь Светку Котову? Она в параллельной группе училась, потом на юриста выучилась. Так вот, три недели назад они с мужем разводиться начали. Десять лет вместе прожили, двое детей. Квартира на него записана. И что думаешь? Выставил её с детьми, как котят. Съезжай, говорит, куда хочешь.​

​— Да ну, не может быть! — ахнула Ирина. — А дети? Как же дети?​

​— А вот так, — развела руками Наталья. — Встретил молоденькую, влюбился, а эта молоденькая говорит: мне твои дети не нужны, мне квартира нужна. Вот и весь сказ.​

​Ирина задумалась, машинально помешивая давно остывший чай.​

​— Но мы же с Витей… — она замолчала, подбирая слова. — Я не думаю, что у нас всё так плохо.​

​— Конечно, не думаешь, — вздохнула Наталья. — И Светка не думала. А потом раз — и на улице с чемоданом. И заметь, у них общие дети! А тут свекровь, которая невестку с самого начала недолюбливала.​

​Ирина вспомнила, как Лидия Петровна на их свадьбе говорила гостям: «Ну, невестка не невестка, а сыночек у меня один». И как потом, за праздничным столом, она села между ними, отодвинув Ирину в сторону.​

​— Боюсь я, Наташ, — призналась Ирина. — Не то чтобы я не доверяла Вите… Но он такой… ведомый. Мать скажет — он сделает. Скажет «прыгай» — спросит «как высоко?».​

​— Вот-вот, — кивнула Наталья. — А если что-то случится? Не дай бог, конечно, но мало ли… Умрёт свекровь — квартира кому достанется? Ты даже не наследница.​

​Ирина закрыла лицо руками.​

​— Господи, о чём ты говоришь! Как я могу о таком думать?​

​— А ты думай, — жёстко сказала Наталья. — Ты, Ириш, всегда была слишком доверчивой. И Витя твой это знает. Пользуется. Ты, конечно, как хочешь, но я бы на твоём месте серьёзно с ним поговорила. Пусть хотя бы на двоих перепишет — на тебя и на мать. Или на тебя и на себя. Не ты одна в этой квартире кровно заинтересована.​

​Официантка принесла счёт, демонстративно положив его перед подругами. Наталья полезла в сумочку за кошельком.​

​— Я угощаю, — сказала она. — А ты подумай о том, что я сказала. Мы, женщины, часто забываем о своих правах. А потом расплачиваемся.​

​— Ты прямо как моя бабушка, — грустно улыбнулась Ирина. — Она всегда говорила: «Доверяй, но проверяй».​

​— Вот и правильно говорила, — кивнула Наталья, оставляя деньги под тарелкой. — Поехали, а то на работу опоздаем.​

​По дороге к автобусной остановке Ирина молчала, погружённая в свои мысли. Впервые она задумалась о том, что их брак с Виктором не так уж крепок, как ей казалось. И дело было даже не в этой злосчастной квартире. А в доверии. В уважении. В партнёрстве.​

​— Спасибо, Наташа, — сказала она, обнимая подругу на прощание. — Ты мне глаза открыла.​

​— На то и дружба, — улыбнулась Наталья. — Звони, если что.​

​Весь оставшийся день Ирина работала как робот, механически выполняя привычные действия. В голове крутились слова подруги. И история Светы Котовой. И собственные страхи, которые раньше она старательно загоняла поглубже.​

​«А что, если?..» — эта мысль не давала покоя. Что, если однажды придётся начинать всё с нуля? Без жилья, без поддержки, одной.​

​Вечером, подходя к дому, она посмотрела на окна их квартиры — тёплые, светящиеся в сумерках. Такие родные и уютные. Но впервые за долгое время Ирина почувствовала тревогу, переступая порог.​

​Хозяйка положения​

​— Иришенька, золотко, доброе утро! — Лидия Петровна стояла на пороге новой квартиры с огромной сумкой в руках. — Я тебе гардинки привезла! Такие чудесные, с рюшечками. В моём доме всегда такие висели.​

​Ирина застыла с влажной тряпкой в руках. Она не ожидала свекровь так рано, да ещё и без предупреждения. Суббота только началась, на часах едва пробило девять.​

​— Доброе утро, Лидия Петровна, — выдавила улыбку Ирина. — Проходите… А Витя на работе, у него сегодня дежурство.​

​— Знаю, знаю, — махнула рукой свекровь, проходя в квартиру. — Я к тебе приехала, дорогая. Помочь с обустройством. Женщины лучше в этом понимают.​

​Она деловито прошлась по комнатам, оценивающе осматривая стены, окна, расставленную мебель. Ирина шла следом, чувствуя себя словно на экзамене.​

​— Так, так, так, — Лидия Петровна остановилась у книжного шкафа. — А это что такое?​

​— Шкаф для книг, — растерялась Ирина. — Мы с Витей вчера собрали.​

​— Вижу, что шкаф, — поморщилась свекровь. — Я спрашиваю, почему он здесь стоит? Это же самое светлое место в комнате! Здесь комод должен быть. Красивый, с зеркалом.​

​— Но мы специально его сюда поставили, — начала Ирина. — Чтобы при дневном свете можно было читать в кресле…​

​— Ох, Ирочка, — перебила Лидия Петровна, снисходительно улыбаясь. — Ты у нас молоденькая ещё, неопытная. Комод здесь будет куда лучше смотреться. Я даже присмотрела один, в «Мебельном рае». Вишнёвого цвета, с инкрустацией. Дорогой, конечно, но для хорошей вещи денег не жалко.​

​Ирина прикусила губу. «Для хорошей вещи денег не жалко» — это слова Лидии Петровны о комоде, который будет стоять в квартире, записанной на неё же.​

​— Лидия Петровна, — осторожно начала она. — Мы с Витей уже всё распланировали. И потом, у нас бюджет ограничен, мы же только въехали…​

​— Вот именно! — подняла палец свекровь. — Только въехали! Самое время всё правильно организовать. А ты знаешь, у меня глаз-алмаз. Я как увижу вещь — сразу понимаю, где ей место. И потом, что значит «бюджет ограничен»? У Витеньки премия будет в этом месяце. Я узнавала, очень хорошая премия.​

​— Мы хотели эти деньги отложить, — попыталась возразить Ирина. — На отпуск следующим летом.​

​Лидия Петровна отмахнулась.​

​— Успеете ещё в своей отпуск! Молодые, здоровые. А дом — это святое. Это, знаешь, как говорят: мой дом — моя крепость!​

​«Твой дом — твоя крепость», — мысленно поправила её Ирина, но вслух ничего не сказала.​

​Свекровь тем временем уже перешла на кухню и открывала шкафчики, изучая их содержимое.​

​— Боже мой, а это что за кастрюлька такая страшненькая? — воскликнула она, доставая любимую кастрюлю Ирины. — Выбросить немедленно!​

​— Это подарок моей мамы, — тихо ответила Ирина. — Очень удобная, с толстым дном.​

​— Удобная! — фыркнула Лидия Петровна. — Да в такой только собакам варить! У меня дома целый набор есть, немецкий, нержавейка. Вот это посуда! Всю жизнь прослужит. Привезу тебе, будешь пользоваться.​

​Ирина молчала, стараясь сдержать подступающее раздражение. «Терпи, — говорила она себе. — Это мать Вити. Нужно уважать».​

​— А вот это, — Лидия Петровна указала на горшок с фиалками, стоящий на подоконнике, — это лучше будет у окна в спальне. Здесь я хочу поставить мои кактусы. У меня их целая коллекция, все с именами. Такие красавцы!​

​— Но я думала посадить здесь зелень, — возразила Ирина. — Петрушку, базилик. Для готовки.​

​— Зелень! — всплеснула руками свекровь. — У тебя такая возможность — красивую кухню сделать, а ты — зелень! Нет, дорогая, кактусы тут будут куда уместнее. Я уже всё решила.​

​«Я уже всё решила» — эти слова прозвучали как приговор. Ирина почувствовала, как каждая клеточка её тела протестует, но голос словно застрял в горле.​

​— Так, — Лидия Петровна прошла в спальню. — А тут у вас что?​

​— Спальня, — ответила Ирина, чувствуя себя экскурсоводом в собственном доме.​

​— Вижу, что спальня, — свекровь покачала головой. — Странно, что кровать так стоит. К окну надо её, к окну! А комод этот вообще лишний, только место занимает.​

​— Но в нём наши вещи, — попыталась объяснить Ирина.​

​— Найдём, куда вещи положить, — отрезала Лидия Петровна. — Я в следующий раз с Петровичем приеду, он нам всё передвинет. Знаешь, моего соседа. Мужчина крепкий, всё умеет.​

​Когда свекровь, наконец, уехала, оставив после себя гардины с рюшечками и список того, что «надо обязательно сделать», Ирина опустилась на диван и закрыла лицо руками. Все её мечты о собственном уютном гнёздышке рушились на глазах.​

​Случайный разговор​

​Ирина никогда не считала себя подслушивающей у дверей. Но в тот день всё вышло случайно.​

​Она возвращалась с работы пораньше — отпросилась из-за головной боли. На самом деле, голова не болела. Просто накатила такая тоска, что не смогла больше стоять у кондитерского стола, улыбаться покупателям, взбивать крем для тортов. Начальница, взглянув на её бледное лицо, сжалилась.​

​Подходя к дому, Ирина увидела знакомую машину — старенькую «Ладу» свекрови. «Опять приехала», — вздохнула она, замедляя шаг. Встречаться с Лидией Петровной не хотелось. Но и торчать на улице до вечера — тоже.​

​Поднимаясь на свой этаж, она услышала голоса. Дверь в квартиру была приоткрыта, и на лестничной клетке отчётливо раздавался командный голос свекрови:​

​— Валентин Семёнович, присаживайтесь вот сюда. Документы у вас с собой?​

​Мужской голос что-то буркнул в ответ. Ирина замерла на ступеньках. «Валентин Семёнович? Кто это?»​

​— Да-да, все бумаги готовы, — продолжала щебетать Лидия Петровна. — Когда я вам звонила, то уже всё решила.​

​— Давайте ещё раз уточним, — раздалось в ответ. — Вы хотите составить завещание на эту квартиру, верно?​

​У Ирины ёкнуло сердце. Она прижалась к стене, боясь пошевелиться.​

​— Совершенно верно, — голос Лидии Петровны звучал самодовольно. — Квартира оформлена на меня. Вот документы, можете проверить.​

​Шелест бумаг, кашель. Ирина затаила дыхание.​

​— И кому вы хотите её завещать?​

​— Своему племяннику, Игорю Васильевичу Кравцову, — отчеканила свекровь. — Он мой единственный близкий родственник, не считая сына, разумеется.​

​— А сыну? — уточнил голос, видимо, принадлежавший нотариусу.​

​— Витеньке я уже оставила дачный участок, — отмахнулась Лидия Петровна. — И потом, он сам не возражал. Я с ним обсудила.​

​Ирина закрыла глаза. В голове шумело. «Он сам не возражал.» Значит, Виктор знал. Всё знал и согласился.​

​— Но вы понимаете, что в случае вашей смерти…​

​— Типун вам на язык, Валентин Семёнович! — возмутилась свекровь. — Я ещё всех вас переживу!​

​— Извините, — смутился нотариус. — Но мне по долгу службы положено предупредить: если с вами что-то случится, племянник станет полноправным собственником, и ваш сын с невесткой…​

​— Они что-нибудь придумают, — отрезала Лидия Петровна. — Игорёк мальчик неглупый, не выгонит их. К тому же, он в Твери живёт, ему тут жить незачем. Договорятся как-нибудь.​

​»Договорятся», — эхом отозвалось в голове Ирины. Получается, они могут в любой момент оказаться на улице по прихоти какого-то Игорька из Твери.​

​— Тогда оформляем? — деловито спросил нотариус.​

​— Конечно! — бодро отозвалась Лидия Петровна. — Только давайте уже поскорее. Невестка с работы скоро вернётся, а ей об этом знать совсем необязательно. Женщины такие мнительные, начнёт переживать, думать всякое…​

​Ирина стояла, вцепившись в перила. Земля уходила из-под ног. Она не могла пошевелиться, не могла даже толком вдохнуть. Внутри всё оцепенело.​

​»Невестка с работы скоро вернётся.» «Ей знать необязательно.»​

​Шесть лет экономии. Проданные бабушкины серьги. Двойные смены в кондитерской, когда ныла спина и руки покрывались мозолями от венчика. Виктор, конечно, тоже работал. Но они вместе копили на эту квартиру. Их общую. Их будущее.​

​И вот теперь…​

​— А вот здесь распишитесь, — голос нотариуса вернул её в реальность. — И здесь тоже.​

​Шуршание бумаг. Скрип авторучки. Ирина представила, как свекровь выводит свою подпись — размашистую, с завитушками, как она любит.​

​— Ну вот и славно, — довольно проговорила Лидия Петровна. — Теперь я спокойна. Знаете, в наше время никому нельзя доверять, даже родным. А квартира — это же не шутки! Столько денег вложено!​

​»Наших денег,» — хотелось крикнуть Ирине. Но она молчала, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.​

​— Особенно молодые сейчас какие-то… ненадёжные, — продолжала свекровь. — Сегодня вместе, завтра врозь. А потом делят имущество, скандалят. Нет уж, пусть лучше мой Игорёк будет хозяином. Я ему доверяю.​

​Входная дверь хлопнула. Послышались шаги на лестнице. Ирина очнулась от оцепенения и бросилась вниз, перескакивая через ступеньки. Столкнуться с нотариусом она не могла — не в таком состоянии.​

​Выскочив на улицу, она быстрым шагом пошла прочь от дома. Куда — неважно. Просто подальше. Ноги сами несли её, а в голове стучала одна мысль: «Предательство».​

​Уйти без скандала​

​Виктор пришёл домой поздно, когда уже стемнело. Ирина слышала, как он возится с ключами, как скрипит входная дверь. Она сидела в спальне на краю кровати с маленьким чемоданом у ног. Руки лежали на коленях, безвольные, как чужие.​

​— Ириш, ты дома? — послышался голос мужа. — Что-то темно у нас.​

​Она не ответила. Не было сил. За этот вечер она столько передумала, столько раз прокрутила в голове подслушанный разговор. И решение пришло само собой — нужно уйти. Хотя бы на время. Чтобы разобраться в себе, в своих чувствах. Чтобы понять, есть ли у их брака будущее.​

​Щёлкнул выключатель в коридоре. Виктор заглянул в комнату.​

​— Ты чего в темноте сидишь? — он прищурился, привыкая к полумраку. И вдруг заметил чемодан. — Ты куда собралась?​

​Ирина подняла глаза. В горле стоял ком, но голос прозвучал на удивление твёрдо:​

​— Я ухожу, Витя.​

​— Куда? — растерялся он. — Сейчас?​

​— Да, сейчас, — Ирина встала, машинально разгладила юбку. — Я к маме поеду, переночую у неё.​

​Виктор прошёл в комнату, сел рядом, попытался взять её за руку. Она отодвинулась.​

​— Что случилось? — спросил он. — Поссорились, что ли?​

​— А разве должно что-то случиться? — горько усмехнулась Ирина. — Разве в нашей жизни что-то изменилось?​

​— Да ничего не изменилось! — начал раздражаться Виктор. — Я не понимаю, что на тебя нашло.​

​— Я случайно слышала разговор твоей мамы с нотариусом, — сказала Ирина тихо. — Про завещание квартиры какому-то племяннику из Твери.​

​Виктор заморгал, его лицо вытянулось. Он открыл рот, закрыл, снова открыл — как выброшенная на берег рыба.​

​— Игорьку? — выдавил он наконец. — Она Игорьку хочет завещать?​

​— Так ты не знал? — Ирина впилась в него взглядом.​

​— Нет, конечно! — замотал головой Виктор. — То есть, мама что-то говорила про завещание, но я особо не вникал. Думал, она шутит.​

​— А ты бы вник, Витя, — Ирина встала, застегнула чемодан. — Вник бы, когда оформлял квартиру на маму. Подумал бы о последствиях. О нас бы подумал.​

​Виктор вскочил, схватил её за плечи.​

​— Погоди, Ириш, давай разберёмся. Я поговорю с мамой, всё выясню.​

​— Нет, Витя, — она мягко высвободилась. — Поздно разбираться. Дело даже не в квартире. Дело в доверии. Ты принял важнейшее решение, даже не посоветовавшись со мной. А ведь мы семья, мы должны всё решать вместе.​

​— Да понял я уже, что ошибся! — воскликнул он. — Сказал ведь — поговорю с мамой, всё исправим!​

​— Это не исправишь разговором, — покачала головой Ирина. — Для тебя мама всегда будет на первом месте. А я… так, приложение.​

​— Неправда! — вспыхнул Виктор. — Ты моя жена, я тебя люблю!​

​— Любишь, — кивнула Ирина. — По-своему. Но я больше не хочу быть третьей в нашем браке. Мне надо подумать, где моё место.​

​Она взяла чемодан, направилась к выходу. Виктор схватил её за локоть.​

​— Подожди, ну куда ты на ночь глядя? Давай утром поговорим, всё обсудим.​

​— Мне нужно побыть одной, — ответила Ирина, не оборачиваясь. — Не звони мне. Я сама свяжусь, когда буду готова.​

​— А если не будешь готова? — спросил он глухо.​

​Она наконец повернулась к нему. В полумраке прихожей его лицо казалось осунувшимся, растерянным. Ирина почувствовала острый укол жалости, но тут же отогнала это чувство. Сейчас нельзя давать слабину.​

​— Тогда нам придётся принять, что мы слишком разные люди, Витя, — сказала она мягко. — И у каждого свой путь.​

​Она вышла на лестничную клетку, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ни слёз, ни истерики. Только тупая боль где-то под сердцем и странное чувство облегчения — будто сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила много лет.​

​В подъезде пахло жареной рыбой и сыростью. Ирина спускалась по ступенькам медленно, слушая, как гулко отдаются шаги. На секунду ей показалось, что Виктор сейчас выскочит, догонит, обнимет, скажет: «Прости, я был дураком. Я всё исправлю». Но дверь наверху оставалась закрытой.​

​Выйдя на улицу, Ирина глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. Начинал накрапывать мелкий дождик. Она достала телефон, набрала номер матери.​

​— Мам, я можно к тебе? Да, сейчас. Нет, всё в порядке. Просто… мне нужно немного времени.​

​Наедине с матерью​

​— Витенька, что это за вид у тебя такой? — Лидия Петровна поправила очки, пристально разглядывая сына. — Как будто тебя по голове мешком стукнули.​

​Виктор сидел на кухне, бездумно глядя в окно. Прошла неделя с тех пор, как Ирина ушла, а на душе было так пусто, словно внутри выгребли всё до последней крошки. Он даже не заметил, как мать вошла в квартиру — она всё ещё пользовалась своими ключами, не считая нужным предупреждать о приходе.​

​— Ничего, мам, — отозвался он без особого энтузиазма. — Просто устал.​

​— Устал он! — фыркнула Лидия Петровна, деловито расставляя на столе судочки с едой. — Я тебе борщ принесла и котлеты. Небось, с тех пор как твоя сбежала, ничего толком не ел.​

​Виктор поморщился:​

​— Она не сбежала. Она к матери поехала. И зовут её Ирина.​

​— Я знаю, как зовут мою невестку, — отрезала Лидия Петровна. — Подвинься-ка, тут судок поставлю.​

​Она суетилась по кухне, гремя посудой, открывая и закрывая шкафчики.​

​— Господи, куда ж она всё подевала? — бормотала она. — А, вот половник! И почему в этом ящике? Разве здесь место для половников?​

​— Мам, — Виктор потер виски, — давай не сейчас.​

​Но Лидия Петровна словно не слышала:​

​— И шторы эти… Я же говорила, с рюшечками надо вешать! А эти — как в казарме, ей-богу. И цветок этот страшненький зачем на подоконнике держать? Только место занимает. Я тебе свои кактусы привезу, вот увидишь, как сразу уютнее станет.​

​— Мам! — не выдержал Виктор. — Это фиалка Ирины! Не трогай!​

​Лидия Петровна замерла с половником в руке, обиженно поджала губы:​

​— Ещё и кричишь на мать. Вот до чего тебя довела эта… эта…​

​— Ирина, — жёстко повторил Виктор. — Её зовут Ирина. И она моя жена.​

​— Хороша жена! — всплеснула руками Лидия Петровна. — Бросила мужа и ушла! У нас в молодости такое и представить себе не могли. Замуж вышла — терпи.​

​— А что ей терпеть, мам? — тихо спросил Виктор. — То, что я оформил нашу квартиру на тебя, не спросив её? Или то, что ты решила завещать эту квартиру Игорьку?​

​Лидия Петровна покраснела, глаза забегали:​

​— А это тут причём? И откуда ты…​

​— Она слышала твой разговор с нотариусом, — перебил Виктор. — Она случайно пришла, когда вы тут с этим… как его…​

​— С Валентином Семёновичем, — машинально поправила мать. — Но это же совсем другое дело! Я имею право распоряжаться своим имуществом как хочу!​

​Виктор встал, прошёлся по кухне:​

​— Своим? Мам, а ты помнишь, кто платил первый взнос за эту квартиру? Кто вносил ежемесячные платежи? Чьими руками всё это, — он обвел рукой пространство кухни, — заработано?​

​— Но ты же сам согласился, — растерялась Лидия Петровна. — Ты сказал — оформляй на себя, так надёжнее.​

​— Я был идиотом, — вздохнул Виктор. — Знаешь, когда приходишь домой, а там пусто, начинаешь задумываться. Я ведь даже не спросил её. Просто поставил перед фактом. Как будто её мнение ничего не значило.​

​Лидия Петровна поджала губы:​

​— А что тут спрашивать? Я всегда знала, как для тебя лучше. И сейчас знаю.​

​— Нет, мам, — покачал головой Виктор. — Не знаешь. Потому что для меня лучше — это когда Ирина рядом. Когда мы вместе решаем, как жить. А не когда ты за меня всё решаешь.​

​Он подошёл к холодильнику, достал бутылку пива. Руки слегка дрожали.​

​— Ты что, пьёшь? — ахнула Лидия Петровна. — Среди недели?​

​— Да, мам, — кивнул Виктор, открывая бутылку. — Иногда пью. Когда совсем тошно.​

​Он отхлебнул пиво прямо из горлышка, не заботясь о приличиях. Лидия Петровна следила за ним расширенными глазами.​

​— И всё из-за неё, — процедила она. — Испортила тебя. Избаловала. Раньше ты матери слова поперёк сказать не смел.​

​— Вот именно, — грустно улыбнулся Виктор. — Раньше не смел. А теперь говорю — ты была неправа. Я был неправ. И теперь не знаю, как всё исправить.​

​Он прошёл в спальню, где стояла разобранная супружеская кровать. Одна половина — аккуратно заправленная, другая — смятая, с вмятиной от его тела. Подушка Ирины лежала нетронутой, и он поймал себя на том, что боится к ней прикасаться — как будто это что-то нарушит, разрушит последнюю связь с женой.​

​— Я завтра к нотариусу поеду, — раздался за спиной голос матери. — Новое завещание составлю. На тебя. Раз уж так…​

​— Не надо, — перебил Виктор. — Это ничего не исправит. Дело ведь не в завещании. А в том, что я свою жену предал, променял на… на твоё одобрение.​

​Он сел на край кровати, обхватил голову руками. Лидия Петровна нерешительно переминалась в дверях.​

​— Сыночек, — начала она другим, ласковым тоном. — Не переживай так. Вернётся твоя Ирина. Перебесится и вернётся.​

​— А если не вернётся? — поднял на неё глаза Виктор. — Если поймёт, что ей со мной не по пути?​

​— Глупости! — отмахнулась Лидия Петровна. — Куда она денется? У неё даже угла своего нет.​

​От этих слов Виктора словно обожгло.​

​— Вот именно, мам, — сказал он медленно, чётко проговаривая каждое слово. — У неё нет угла. Потому что я так решил. Я — её муж, который клялся любить и заботиться.​

​Он встал, подошёл к окну. В соседнем доме горели окна — там кипела жизнь, люди возвращались с работы, ужинали, смотрели телевизор. Кто-то, может быть, ссорился. Кто-то мирился. Но они были вместе.​

​А здесь, в этой квартире, пахло одиночеством и котлетами, которые остывали на кухне.​

​Своя тихая гавань​

​Маленькая кухня в квартире матери напоминала Ирине детство. Те же выцветшие занавески в мелкий цветочек, тот же чайник со сколотым носиком, даже разделочная доска — старая, с тёмными пятнами от ножа — та же самая. Время здесь словно остановилось.​

​Ирина раскатывала тесто, аккуратно растягивая его скалкой. Движения были уверенными, привычными. Она готовила пирожки с капустой — сама не знала, почему вдруг захотелось. Наверное, чтобы занять руки и голову, не думать.​

​Прошло три недели с того дня, как она ушла от Виктора. Три недели тишины. Он звонил первые дни — она не брала трубку. Потом перестал.​

​— Доченька, да сколько ж ты напечёшь? — мама заглянула на кухню. — На целый цех хватит.​

​— Отнесу на работу, — улыбнулась Ирина, вытирая руки полотенцем. — Девочки любят мои пирожки.​

​Нина Андреевна села за стол, подперев голову рукой:​

​— А Витя звонил сегодня.​

​Ирина замерла на секунду, потом снова принялась за тесто:​

​— И что он хотел?​

​— Спрашивал, как ты. Сказал, что соскучился.​

​Ирина промолчала. Тесто поддавалось легко, было эластичным, приятным на ощупь. Всё получалось — впервые за долгое время.​

​— Может, поговоришь с ним? — осторожно предложила мать. — Он там совсем извёлся.​

​— Знаешь, мам, — Ирина ловко вырезала кружки из теста, — я тут многое передумала. И поняла одну вещь: я всегда старалась быть удобной. Для всех — для Вити, для его мамы, для тебя. Быть тихой, покладистой, не спорить. И что в итоге? Меня просто перестали замечать.​

​Она положила начинку на кружок теста, аккуратно защипнула края.​

​— Мне кажется, в браке должно быть равноправие, — продолжила Ирина. — А если один всё время уступает, а второй — пользуется, это уже не семья. Это… не знаю что.​

​— Рабство какое-то, — неожиданно закончила за неё мать. — Ты права, Ириш. Я вот с твоим отцом сколько прожила — всю жизнь под его дудку плясала. Думала, так надо, так правильно — он мужчина, глава семьи. А потом он ушёл, и оказалось, что у меня ничего нет. Ни своего мнения, ни своих интересов, ни своих денег.​

​Ирина подняла глаза на мать — та смотрела в окно, словно видела там что-то далёкое, известное только ей.​

​— Я тоже боялась остаться одна, — тихо продолжила Нина Андреевна. — Как и ты. Думала, лучше с кем-то, чем вообще без никого. А теперь смотрю на тебя и понимаю — ты сильнее меня. Ты смогла уйти, хотя вам и жить-то толком негде было. А я всё терпела, терпела, как дура…​

​— Мама, — Ирина отложила скалку и обняла мать, прижавшись мокрой от теста щекой к её виску. — Ты не дура. Ты самая лучшая.​

​— Да какая лучшая, — махнула рукой Нина Андреевна. — Слабая я. Всю жизнь боялась. А надо было верить в себя, как ты.​

​В духовке что-то зашипело — масло с противня подтекло на дно.​

​— Ой! — спохватилась Ирина. — Сейчас всё сгорит!​

​Она бросилась к духовке, открыла дверцу. Оттуда пахнуло жаром и ароматом свежей выпечки. Первая партия пирожков уже подрумянилась.​

​— А знаешь, — сказала она, выставляя противень на стол, — мне Светлана Васильевна сегодня предложила замначальника цеха стать. Говорит, хорошо у меня получается с людьми управляться. И платить будут больше.​

​— Вот видишь! — просияла мать. — Я всегда говорила, у тебя золотые руки. Ты же такие торты делаешь, что пальчики оближешь!​

​Ирина улыбнулась — впервые за эти недели не из вежливости, а искренне, от души.​

​— А ещё я квартиру присмотрела, — добавила она, выкладывая пирожки на тарелку. — Недалеко от работы, однокомнатную. Небольшая, конечно, но чистая. И хозяйка хорошая, соседка твоей Марь Иванны. С ремонтом поможет.​

​— Снимать будешь? — уточнила мать. — Может, лучше с нами поживи ещё?​

​— Нет, мам, — мягко возразила Ирина. — Мне нужно своё место. Хоть маленькое, но своё. К тому же, у вас с Мишкой тут и так тесно. Он скоро в институт поступать будет, ему готовиться надо.​

​Нина Андреевна вздохнула:​

​— Да, братишка твой вымахал уже. Надо же — шестнадцать стукнуло. А мне всё кажется, что вы оба маленькие.​

​Ирина выложила вторую партию пирожков на противень.​

​— Мам, попробуй, — она подвинула тарелку с готовыми пирожками к матери. — Кажется, хорошо получились.​

​Нина Андреевна взяла пирожок, откусила.​

​— Ммм, вкуснота! — похвалила она. — Прямо как у бабушки Зины.​

​Ирина улыбнулась, вспомнив строгую, но любящую бабушку, которая всегда говорила: «Что бы ни случилось, Иринка, держи спину прямо и голову высоко. Ты никому ничего не должна, кроме себя самой».​

​Она вдруг поняла, что чувствует себя лучше, чем когда-либо за последние годы. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила на себе слишком долго. Впереди была неизвестность — но это была её неизвестность, её решения, её жизнь.​

​Ирина посмотрела в окно. Вечерело. В соседнем доме зажигались огни. Люди возвращались домой с работы, собирались ужинать, проводить вечер с близкими. И она вдруг отчётливо поняла: она тоже дома. У неё тоже есть своя тихая гавань.​

​Шаг навстречу​

​Дверной звонок застал Ирину за подсчётом сбережений. На новую квартиру едва хватало, и то с маминой помощью.​

​— Ириш, там Витя пришёл, — заглянула мама в комнату. — Поговорить хочет.​

​Ирина глубоко вдохнула, собираясь с силами.​

​— Пусть зайдёт.​

​Виктор выглядел осунувшимся, в мятой рубашке. Совсем не похож на себя прежнего.​

​— Привет, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.​

​— Привет, — кивнула Ирина. — Присаживайся.​

​Он сел, положив на стол папку с бумагами.​

​— Как ты? — спросил он, глядя на неё с какой-то жадностью.​

​— Нормально, — сдержанно ответила она. — Ты что-то хотел?​

​— Я очень скучаю, Ириш, — произнёс Виктор после паузы. — Дома пусто без тебя.​

​Ирина промолчала. Что тут скажешь?​

​— Вот, — он открыл папку, достал документы. — Это на квартиру. Посмотри.​

​Ирина взяла листы. Свидетельство о собственности на её и Виктора имя.​

​— Как это?.. — она подняла удивлённый взгляд.​

​— Я всё переоформил, — просто сказал он. — Теперь ты — половина всего. Официально.​

​— А твоя мама? — осторожно спросила Ирина.​

​Виктор усмехнулся:​

​— Поорала, конечно. Потом смирилась. Кажется, поняла наконец, что я не мальчик уже.​

​Он потёр лоб.​

​— Знаешь, эти недели без тебя… они многое мне дали понять. Я всю жизнь жил по маминой указке. А с тобой мне казалось, что я сам решаю. Но на самом деле я просто перенёс свою зависимость. Всё ждал, что кто-то скажет, как правильно.​

​Он посмотрел ей в глаза:​

​— Когда ты ушла, я понял — никто за меня не решит. Только я сам. И я понял, что хочу быть с тобой. Но не как раньше. А на равных.​

​Ирина молчала, вертя в руках бумаги.​

​— Я сейчас не могу ничего обещать, — наконец сказала она. — Мне нужно время.​

​— Понимаю, — кивнул он. — Но эти бумаги в любом случае твои. Даже если не вернёшься.​

​— В смысле?​

​— В том смысле, что это твоё, — твёрдо сказал Виктор. — Ты вложила не меньше меня. Я не имею права это отнимать.​

​Он встал.​

​— Подумай, ладно? Я буду ждать. Сколько нужно.​

​У двери он обернулся:​

​— Кстати, я мамины гардины выкинул. И кактусы забрал. А твои фиалки разрослись — весь подоконник заняли.​

​Ирина невольно улыбнулась.​

​— И ещё… Я на курсы психолога записался. Семейного. Хочу разобраться, почему я такой… мамин сынок.​

​В этих словах была горечь, но и решимость. Ирина почувствовала, как что-то дрогнуло в груди.​

​— Это хорошая идея, — мягко сказала она. — Правда хорошая.​

​— Ну, я пойду, — кивнул Виктор. — Телефон у тебя есть. Если что…​

​Когда за ним закрылась дверь, Ирина долго сидела, рассматривая документы. «Теперь ты — половина всего». Обещание партнёрства. Равенства. Уважения.​

​Мама вошла с двумя чашками чая.​

​— Не помешаю?​

​— Спасибо, — Ирина благодарно взяла чашку.​

​— Что думаешь делать? — осторожно спросила мать.​

​— Не знаю, — призналась Ирина после паузы. — Сердце говорит — вернись. А разум твердит — подожди. Виктор изменился, но хватит ли этого надолго?​

​— Иногда встряска так меняет человека, что и не узнать, — задумчиво проговорила Нина Андреевна. — Я его таким никогда не видела. Словно повзрослел.​

​— Знаешь, что меня удивило? — сказала Ирина. — Он не сказал: «Вернись, и тогда получишь долю». Просто принёс и отдал. Как должное.​

​— Значит, понял что-то важное, — кивнула мать.​

​— А его мама? Она же житья не даст.​

​— Это уже его забота — поставить её на место. И, кажется, он начал.​

​— Страшно, — призналась Ирина. — А вдруг всё по новой?​

​— А вдруг нет? — улыбнулась мать. — Решай сама, доченька. Только помни: в любви без доверия нельзя.​

​Возвращение к себе​

​Ключ легко вошёл в замочную скважину. Ирина помедлила секунду, прежде чем повернуть его. Сердце колотилось, ладони вспотели. Казалось бы, своя квартира — чего бояться? Но сейчас она чувствовала себя почти чужой.​

​Войдя в прихожую, Ирина отметила необычную чистоту. Никаких разбросанных вещей, пыли. Даже зеркало сияло, словно только что протёртое.​

​— Вить, ты здесь? — позвала она, снимая плащ.​

​Тишина. Видимо, на работе. Они договорились, что она заедет днём, заберёт кое-какие вещи. Возвращаться насовсем Ирина пока не решилась — рано.​

​В гостиной тоже всё изменилось. Исчезли гардины с рюшечками. Вместо них — простые белые шторы, о каких Ирина давно мечтала. На стене появилась картина, подарок её мамы, которую Виктор раньше не хотел вешать.​

​На кухне её ждал ещё один сюрприз — на подоконнике в горшочках росли петрушка и базилик. «Надо же, вспомнил», — подумала Ирина. Она мечтала о зелени на кухне, пока не пришла Лидия Петровна со своими кактусами.​

​В холодильнике стояла её любимая кастрюля, та самая, с толстым дном, которую свекровь хотела выбросить. «Подарок моей мамы». Что-то дрогнуло в груди.​

​В спальне на её половине кровати лежал маленький букетик ландышей — любимые цветы Ирины, с которыми Виктор пришёл на их первое свидание.​

​Ирина подошла к окну. Напротив, в соседнем доме, текла обычная жизнь: женщина развешивала бельё, мальчик катался на самокате, пожилая пара сидела на скамейке. Простая, понятная жизнь.​

​Она вдруг осознала, что улыбается. Не через силу, не из вежливости — а искренне, от души.​

​Входная дверь хлопнула, послышались шаги.​

​— Ириш, ты уже здесь? — взволнованно спросил Виктор.​

​— Да, — отозвалась она. — Смотрю в окно.​

​Он вошёл в спальню, остановился на пороге.​

​— Я думал, ты позже приедешь, — сказал он. — Хотел успеть купить что-нибудь к чаю.​

​Ирина обернулась. Виктор стоял, переминаясь с ноги на ногу, как подросток.​

​— Спасибо за ландыши, — сказала она. — И за базилик. И за всё остальное.​

​Он смущённо улыбнулся:​

​— Я хотел, чтобы тебе было приятно вернуться. Даже если ненадолго.​

​Ирина всмотрелась в его лицо. Что-то изменилось в нём за эти недели. Появились новые морщинки. И взгляд — более открытый, беззащитный.​

​— Я скучала, — просто сказала она.​

​— Я тоже, — выдохнул он. — Очень.​

​Он осторожно коснулся её плеча:​

​— Останешься? Хотя бы на чай?​

​— На чай — точно останусь, — улыбнулась Ирина. — А дальше… посмотрим.​

​Виктор просиял:​

​— Я сейчас чайник поставлю! У меня твои любимые эклеры есть.​

​Он поспешил на кухню, загремел посудой. Ирина смотрела ему вслед, и внутри разливалось тёплое, спокойное чувство. Не восторг — а именно спокойствие. Уверенность, что всё будет хорошо. Даже если не сразу.​

​Всё то же самое вокруг, но она смотрела другими глазами. Глазами женщины, которая знает себе цену. Которая больше не будет растворяться в чужих желаниях, не будет пытаться быть удобной для всех.​

​И, удивительное дело, эта новая Ирина не стала жёстче. Наоборот — она чувствовала в себе больше любви. Потому что теперь могла дарить её свободно, по своей воле. Не из страха, а потому что хотела.​

​«Чтобы найти себя, иногда нужно всё потерять». Ирина чуть не потеряла дом, мужа, надежду на счастье. Но обрела кое-что не менее важное — себя настоящую.​

​Из кухни доносился аромат чая и голос Виктора. Ирина вздохнула полной грудью и пошла на этот зов — не торопясь, с достоинством. Как человек, который точно знает, куда и зачем идёт.​

Источник