«Ох и радость же будет, всю избу мне переполошат!» — с надеждой в голосе предвкушает баба Матрёна приезд своей дочки с правнуками на Пасху

-Ты мне ещё воооон тех конфеток свешай, Олюшка. Вкусные поди?​

​-Вкусные, баба Матрёна. Ты на цену— то глянь. За такие деньжищи, еще бы не вкусные были! А ты куда так затариваешься? Никак гости к тебе едут?​

​-Едут, милая, едут! Я ить и не чаяла, что дочка моя явится— то на Пасху, да не одна, а с внуками своими. С правнуками моими стало быть.​

​-Да вы что, баб Мотя? И Юляшка поди на Пасху приедет? Вот это новости! Ух, хорошо— то как, баба Матрёна! Хоть не одна в праздник великий будешь! А Петька что же, не приедет к тебе?​

​-Ты вешай давай конфеточки— то, а не языком мели. Ох и болтушка ты, Оля! Что в детстве язык, как помело был, вовек не переслушать, что нОнче. Юляшка наша работает, у ей работа такая, опять куды-то умотала. Мне Наташка сказывала, да я забыла. Не то в Талант какой, не то в Дайлант. Шут разберешь ихние названия.​​

​​-В Тайланд, баба Матрёна! Ох, и везучая же у вас Юля! Мечта, а не работа. Всё катается, отдыхает.​

​— Так и у тебя работа ладная, грех жаловаться. Вон, хозяйка целого магазина. И сама сытая, и денежки есть.​

​— Так не жалуюсь я, баб Мотя. Твоя правда, грех жаловаться. А Петька, Петька— то что? Приедет?​

​-Ай, что Петька? Летом явятся всей семьей, когда отпуск дадут. Звонил, сказывал, что вроде в июле отпуска у них. Ну что, сколь там с меня?​

​— 1759 рублей. Ты как потащишь сумари— то свои? Тяжеленные!​

​— Ничё, Ольга, ничё. Своя ноша не тянет. А посыпушки— то есть у тебя? Пасочки бы украсила, ребятишкам— то всё радость.​

​-Посыпушки -то? А как же без них. Выбирай, какие нравятся.​

​-Ой, спасибо тебе, милая. Дай Бог тебе здоровья. А вот ещё маслица мне дай, а то какая сдоба без маслица?​

​Ольга суетилась, подавала продукты бабушке Матрене, и тараторила без умолку.​

​— Отвыкла поди от гомона— то детского, баба Матрёна?​

​— Да то ли нет? Я ить их по праздникам великим и вижу. Ох, и радость же будет, всю избу мне переполошат! Да и ладно, пусть. Лишь бы здоровы были, славные мои.​

​— Да уж, радость это великая, когда внуки в гости приезжают, а у вас и вовсе, не внуки, а правнуки. А вы, значит, к празднику готовитесь?​

​-Как же иначе, милая. Пасочки да куличи постряпаю, яички покрашу. Всё, как положено. Да и стол надо накрыть, угостить деток-то. Ну что, сколь там с меня возьмешь?​

​-Да вот, 2178 рублей выходит.​

​-Вот те на! Ох и цены— то, Ольга! Ну да ладно, не впервой. Авось не обеднею. Спасибо тебе, Олюшка. Дай тебе Бог всего хорошего.​

​-И вам, баба Матрёна, и вам. Заходите ещё.​

​-Обязательно зайду, милая. Как же иначе. До свидания, Олюшка.​

​Потихоньку шла старушка домой, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Вроде и не так, чтобы много покупок— то, но больше обычного взяла она сегодня в магазине.

Да и как не взять, когда радость такая случилась, нечаянная. Дочка, Наташа, позвонила, мол, жди гостей, мама, сегодня к вечеру приедем к тебе с ребятишками.​

​Она, Матрёна Никитична, и не думала к празднику— то готовиться. Так, яичек с пяток покрасит, да кулич в магазине купит, вот и вся подготовка. И к чему ей одной сдоба да яйца, и прочая снедь? То ли для себя одной гоношиться, топтаться, тесто ставить, да печь растоплять? Ни к чему ей одной столы накрывать.​

​То ли дело раньше, когда помоложе она, Матрёна, была! Тогда еще и родители ее живые были, и Тольки, мужа, мамка, тоже живая была, и дочка, Наташа, да сын Васенька маленькими были.

Тогда да, большую кадку теста ставила Матрена. А что? Едоков много, и каждому дать надо. Ребятишки соседские тоже сроду мимо не проходили в Великую Пасху, забегали, и каждого угостить полагалось.​

​Эх, было времечко. Даже когда внучата, Юля с Петьшей , маленькие были, и то стряпалась баба Мотя. Тоже много и сдобы пекла, и куличей, и яиц красили навалом.

Ребятишки, бывало, яйцами— то бьются, у кого яйцо крепче, а съесть столько не могут, сколь наколотили их. Дед Анатолий ворчит, мол, Юляшка, Петьша, хорош яйца— то бить! Куды их бабка потом девать станет?​

​Ребятишки вроде притихнут, прижухнут, на деда глядят с испугом, а он на них вроде как сурово поглядывает. А потом как захохочет, мол, ну что вы, воробьишки?

То ли некому у нас яички съесть? Да хоть бы и пирогов с яйцом да луком бабка нам нажарит, наедимся от пуза! Лук— то видали, какой хвост распустил? Вот то— то же.​

​Ребятишки аккуратно отодвигают занавеску и с любопытством заглядывают на подоконник, где в банке стоит большая луковица с молодыми, зелеными перьями. Удивляются конечно, мол, какой большой лук!​

​Тут уж черед бабки Матрены строжиться. Надо же так, а! От пуза они наедятся! То ли каждый день голодом сидят, что наедаться собрались?

Ворчит бабушка, мол, дулю вам с маслом, а не пирогов с яйцом да луком, покуда сдобу да витушки* не подъедите. А вам тут есть— не переесть, три таза с пирогами, да таз с витушками.​

​Внуки, едва услышав грозный голос бабушки, сразу притихали и переглядывались. Юля, старшая, всегда первая брала румяный пирог со стола, и откусывала кусочек. А Петьша, не желая отставать, хватал витушку и начинал её жевать, смешно надувая щёки.​

​Матрёна Никитична аж улыбнулась во весь рот от своих воспоминаний. Хорошее было время. Как же всё-таки хорошо, когда семья вместе. Пусть и в воспоминаниях. Одна она осталась. Дети выросли, разъехались, кто куда.

Васятка с семьёй на юге живёт, Наташа в Новосибирске, в Анатолий помер 5 лет назад. И внуки уж выросли, да правнуками обзавелась бабка Мотя.

Только не шибко— то правнуков к ней возят, так, раз в год под расход. Всё им некогда, молодым— то, работа, жизнь у их другая нынче. Не наездишься.​

​Дома, разложив покупки по местам старушка задумалась. Вот ведь, сказала бы раньше Наташа, что приедут, так она, Матрёна, всё, как положено бы сделала. И куличи в срок испекла, и яйца, когда надо покрасила. Ай, да что теперь говорить об этом?

Оно конечно можно и сейчас тесто поставить, да только силы уже не те, не сдюжит она по ночи стряпаться. Ладно, в субботу тоже не грех делами этими заняться. Вот приедет Наташа с правнуками, так они толпой мигом всё сделают, быстро управятся, и ребятишкам в радость будет.​

​Долгожданные гости приехали уже по сумеркам. Ребятишки, уставшие с дороги, смотрели на прабабушку соловелыми* глазами, сонно моргая и зевая наперебой.

Наскоро сполоснувшись с дороги, уселись за стол. Наташа, глядя на то, как ребятишки вяло ковыряются в тарелках, дала команду на отбой.​

​— Надя, Максим, идёмте спать. Мам, ты поди тоже бы ложилась, а то весь день на ногах.​

​— Да что ты, доченька, какой уж тут сон? С тобой посижу, коли не прогонишь.​

​Уснули ребятишки быстро, и Наташа, вернувшись в большую, просторную кухню, рассказывала матери свои новости. Хоть и разговаривают по телефону они часто, бывает, что и не по одному разу в день, а живое общение на то и живое, что никакие телефоны его не заменят.​

​-Женя только через неделю домой приедет, Юля тоже улетела в Тайланд, какой— то новый маршрут разрабатывают вроде. У меня отгулы накопились, на работу только в среду. И чего нам в городе сидеть? Мы бы вчера приехали, да билетов не было. Только на сегодня удалось взять.​

​Баба Матрена, смахнув слезу, обняла дочь.​

​-Хорошо, что приехали, Наташа! Завтра яйца красить будем, куличи стряпать. Сдобы напеку, пирожков с черемухой, да витушек.​

​Поговорив еще немного, две женщины, мать и дочь, пошли спать.​

​Утро у бабушки Моти началось рано. Едва самый ранний петух раскрыл свой клюв, чтобы оповестить весь люд о том, что новый день уж на пороге, и пора вставать, баба Матрена уже спустила ноги с кровати.

Хватит вылеживаться, время— то уже пятый час утра! И так припозднилась она сегодня. Обычно часам к трем опару ставила всегда, а тут совестно стало, городские— то непривычные в такую рань вставать, а она будет ходить, греметь, разбудит всех.​

​Наташа проснулась в тот момент, когда баба Мотя накрыла старую деревянную кадку белым вафельным полотенцем.​

​Заглянув в большую посудину Наташа удивленно глянула на мать, и хотела сказать, мол, мам, ну ты что, куда столько теста замесила? Нам же это и не съесть! Да мы и с собой привезли и конфеты, и печенье, и…​

​Глянув на то, как опускаются плечи матери, Наташа тут же прикусила язык, а потом, улыбнувшись, сказала, что, мол, съедим, мамочка. С собой возьмем, в город.​

​Расцвела бабушка, духом воспряла. Вот то— то же, это совсем другое дело. А то не съедим, не съедим!​

​Ребятишки, разбуженные шумом, друг за дружкой вышли из комнаты. Бабушка Мотя, расцеловав их, тут же принялась хлопотать, накрывать на стол.​

​Наташа, допивая чай, спросила, мол, что делать будем, мама? Командуй.​

​-А что командовать, Наташа? Яйца красить, да сдобу стряпать. Сходи-ка в сени, занеси кастрюлю малировану, а я покуда шелуху промою.​

​Вернувшись из сеней, Наташа улыбнулась, и спросила у мамы, мол, а что, у тебя еще наша кастрюля живая? Это сколько же ей лет? Вон, побитая вся. Зачем ты ее держишь, мам? Выкини, зачем старье хранить? Тем более, что ты ей пользуешься раз в год.​

​-А вам все бы выкинуть! А яички я в чем красить буду? Неужто в доброй кастрюле? Ее же потом ничем не отмыть, от лука— то! Стоит— место не простоит, зато пошла, взяла, и не боюсь хорошую посудину угваздать.​

​С мамой спорить бесполезно, а потому Наташа только вздохнула, и пошла готовить яйца к покраске.​

​Пока то, пока другое, глядь, а баба Мотя уже и дрова в печь кладет. Да так мудрено, интересно, словно в костерок походный. Одно полено повдоль, другое поперек, и пошла, пошла, лопатой деревянной их подсовывает, да на полено, что поперек лежит, кладет дровишки.​

​Весело занялся огонь, затрещали дрова. Так хорошо стало, так уютно, что кажется, даже баба Мотя помолодела, да окунулась в прошлое, в то время, когда была она молодая и красивая.​

​Надя с Максимом во все глаза смотрели на то, как бабушка Наташа перекладывает яйца шелухой, и никак не могли понять, что же она делает.

Наташа, увидев заинтересованные взгляды ребятишек, ответила, мол, это старый, бабушкин способ. Раньше— то не было всяких красок, вот и исхитрялись, как могли, использовали натуральные красители.​

​Интерес шестилетней Нади и пятилетнего Максима только усилился, когда вода закипела, и оголила бок яйца. Было белое, а стало коричневое, красивое, с крапинками.

Встали ребятишки у плиты, глядят во все глаза на это чудо расчудесное, аж рты раскрыли. Дома— то магазинными красками всегда красили, а тут вон как можно!​

​Наташа яйца аккуратно вытаскивает, а ребятишки разглядывают их. Вот вроде одинаковые яйца были, все беленькие, а покрасились все по разному. Одно темнее, другое светлее.​

​Пока с яйцами возились, уже и тесто подошло. Баба Мотя добрая, от стола не гонит, напротив, каждому по кусочку теста дала, мол, смотрите, как мы с бабушкой вашей делаем, да повторяйте. Не столько помогали Надя с Максимом, сколько испачкались, и баба Мотя, расхохотавшись, провела мучными пальцами по их курносым носам.​

​-Рот в муке, нос в муке, ухо в кислом молоке! Пускай отдыхает тесто, да и вы пока отдохните, умойтесь. А там и стряпать будем. Мамка— то ваша да бабка и не стряпаются поди? А ведь умеют всё, да лень поперед их родилась.​

​Наташа виновато улыбнулась, мол, скажешь тоже, лень! Невозможно, мам. Некогда. Да сейчас и купить проще.​

​Пирожки из под ловких прабабушкиных рук выходили красивые, аккуратные, ровненькие, как на подбор. И правнуки не отставали, тоже лепили, как могли, как получалось. Спорили, у кого лучше, у кого красивее, и получив свою порцию похвалы довольные, показывали друг другу языки.​

​Большие самодельные противни стояли казалось везде. И на стульях, и на столе, и даже на старенькой газовой плите. Дети, никогда не видевшие таких объемов, только успевали удивляться. А уж когда баба Мотя разрешила им резать » пасочки», в виде украшения, то счастью не было предела.​

​Умаялись, сердешные. С нетерпением ждали, когда же вытащит бабушка пироги из печи, так не терпелось им попробовать своё творение.​

​Пироги получились на славу. Пышные, румяные, до того аппетитные, что аж слюнки потекли и у детей, и у Наташи. Ох, как же давно не ела она маминых пирогов!​

​С умилением смотрела баба Мотя на то, как ребятишки едят пироги, припивая их молоком. Прям как когда— то Васятка с Наташей, а потом и Юля с Петей. Сытые и довольные, немного уставшие, сидели они, развалившись на стульях, и наперебой рассказывали старенькой бабушке о том, как ходят в садик, чему их там учат, да и вообще, тараторили без умолку.​

​Быстро пролетел день, а за ним и вечер. В суете да заботе время вообще незаметно летит. Прибрала бабушка Мотя пирожки, накрыла полотенчиком, поцеловала спящих уже правнуков, перекрестила их, и сама пошла укладываться. Великий завтра день, Светлая Пасха.

С утра наготовить надо, на стол собрать, да разговеться. Это дети пост не соблюдали, да Наташе не до этого, будет у них просто завтрак, а она, Матрена, постилась, как положено, а потому и заслужила немного еды скоромной.

Эх, освятить бы куличи— то, так в город ехать надо, где уж успеть? Ничего, не беда это, коли не освященными их есть, куличи— то с яйцами. Сам Батюшка сказывал, мол, едьба освященных продуктов не приближает человека к Богу, не грешно это, не освященные яйца да куличи есть.​

​Долго не уснет баба Мотя. Будет вошкаться, вспоминать свою жизнь, да думать о том, что надо сделать, да чтобы ничего не забыть. Рано поутру встанет прабабушка Матрена, рано встанет и дочка ее, Наташа, что тоже долго уснуть не могла. Скажет Матрена дочке:​

​-Христос Воскресе!​

​И Наташа, улыбнувшись, ответит:​

​-Воистину Воскресе!​

​И ребятишек поднимут, да тоже поприветствуют, как положено. Себя в порядок приведут, да за стол усядутся. И разговляться станут, и яйцами биться будут ребятишки, и куличи с пирогами поедят. Хоть и не много их, четверо, а все ж не одна Матрена— то, с семьей, с родными.​

​Поднимет старушка глаза к иконе Божьей матери, да одними губами прошепчет, мол, спасибо! За радость нечаянную спасибо, за встречу долгожданную, да за то, что еще один светлый праздник встретила .​

​​Витушки— так называла моя бабушка простые булочки без начинки, скрученные из длинного жгутика теста.​

​Малирована— Эмалированная. Почему— то во многих населенных пунктах старые люди произносят это слово именно так.​

​Соловелые глаза— у нас так говорят о глазах уставших.​

​Паска, пасочка— кулич. У нас так говорят. Буду Паску стряпать, поешь пасочку.​

​Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.​

Источник