«Не чувствую тяги к ним» — тихо признался Игорь перед лицом отчуждения с дочерьми

— Посмотри, какая она прекрасная! — вскрикнула я, прижимая к себе тёплое тельце нашей новорождённой дочери. Оля была завернута в мягкое одеяльце, свернувшись в кучку, словно маленькое чудо жизни, и тихо посапывала.

Я не могла отвести от неё взгляд. В этот момент весь мир сжался до одного лица, одного дыхания, одной мысли: «Она моя. Она у нас есть».

Рядом стоял Игорь. Он наблюдал за ребёнком, но в его взгляде смешалась нежность и… что-то ещё. Что-то неопределённое, почти испуганное.

Он протянул руку и осторожно коснулся пальцем щёчки девочки.

— Похожа на тебя, — тихо произнёс он, едва слышно. Но в голосе не было того светлого восторга, которого я ждала. Не было радости, которая должна была просто переполнять. Тогда я не придала этому значения. Ну, похожа на меня — и что? Важно, что наша семья выросла, дочка здорова, а мы стали настоящими родителями.

Но время шло, и с рождением второй дочери — Насти — я начала замечать то, что раньше просто не хотела признавать. Обе девочки поразительно походили друг на друга.

Их большие карие глаза, аккуратный носик, высокий лоб, густые тёмные волосы — всё это казалось списанным с детского портрета моего Павла.

Они словно вышли из одной рамки, где запечатлён он в детстве. Ни одной черты Игоря в них не было. Ни голубых глаз, ни ямочек на щёчках, ни привычного выражения лица. Это начало становиться проблемой. Серьёзной и болезненной.

Я сидела за кухонным столом, механически помешивая давно остывший чай. Позади раздавалось равномерное дыхание спящих девочек, а напротив меня, с каким-то странным выражением на лице, сидела свекровь — Тамара Сергеевна.

Она говорила, что «просто заглянула», как обычно. Но я знала: таких визитов у неё не бывает. Особенно в последние месяцы, когда между нами накопились недомолвки, недоговорённости и холодная неприязнь.

— Вика, — начала она, тщательно подбирая слова, будто боялась заделать, — девочки, конечно, красавицы. Но… ты уверена, что они от Игоря? Слишком уж они похожи на твоего Павла. Словно две капли воды. Просто удивительно, да?

Ложка в моей руке ударилась о край кружки. Я застыла. Эти слова звучали и раньше — в шутках, намёках, перешёптываниях.

Но от неё, от женщины, которая называла меня «родной», это прозвучало особенно больно. Как удар ниже пояса.

— Тамара Сергеевна, что вы говорите? — с дрожью в голосе спросила я. — Разве можно сомневаться, что они от Игоря? Вы же всё знаете! Мы так долго их ждали, я рожала, он сам забирал их из роддома! Как можно сомневаться?

Она только пожала плечами, словно говоря: «Мало ли что». В этом движении звучала вся её уверенность, что сомнения имеют место быть.

Я ощущала, как внутри разрасталась обида, но вместе с этим — страх. Ведь самое страшное было не в этих словах. Самое страшное — что муж тоже стал отчуждаться от наших детей.

— Игорь, почему ты снова не пришёл за Олей из сада? — спросила я, когда он поздно вернулся домой, почти под рассвет. Оля уже спала, Настя тихо дремала на диване. А я, измученная после двойной смены, домашней суеты и постоянных переживаний, едва удерживалась на ногах.

— Забыл, прости, — равнодушно бросил он куртку на стул, даже не поднимая глаз на меня. — Было много дел.

— Ты всегда занят, — не смогла больше терпеть я. — Когда ты вообще проводишь время с детьми? Когда в последний раз играл с Настей? Или хотя бы книжку Оле прочитал?

Он молчал. Молчание растягивалось, тяготящее, а потом он тихо, но с тяжелым оттенком произнёс:

— Не чувствую тяги к ним, Вика. Не знаю почему. Они… кажутся мне чужими. Я стараюсь, пытаюсь, но не ощущаю, что они мои.

Слёзы наворачивались на глаза. Как можно так говорить о своих дочерях? О тех самых, которых он когда-то ждал и мечтал? Но потом я поняла — он искренен. Игорь действительно хотел дочь, похожую на себя.

Он мечтал, как будет с ней играть, как будет гордиться её чертами, унаследованными от него. Он жаждал увидеть в ней своё отражение. А вместо этого появились две девочки, больше похожие на моего Павла. Словно я одна их и родила.

Я начала искать информацию в интернете, изучать генетику, наследственность, законы доминантных и рецессивных генов. Выяснилось, что такое случается.

Иногда внешность ребёнка больше напоминает бабушку или дедушку, а не родителей. У моего Павла очень сильный генотип — карие глаза, высокий лоб, тёмные волосы.

Именно эти черты унаследовали обе дочки. Но как объяснить это Игорю и его родственникам, если они уже сделали свои выводы?

Я предложила сделать тест ДНК, не из сомнений, а чтобы закрыть вопросы навсегда. Но он отказался.

— Я верю, что они мои, — сказал он, глядя в пол. — Просто… не могу объяснить. Я не чувствую с ними связи.

— А ты пытался? — почти кричала я. — Пытался быть с ними рядом, играть, общаться, быть настоящим отцом? Или надеешься, что они сами станут тебе ближе?,Он снова сохранял молчание. В этом тишине я ощущала, как наша семья начинает разваливаться, как между нами появляется всё более глубокая пропасть.

С родственниками ситуация была ещё сложнее. Свекровь и золовка вели себя так, словно Оля и Настя вовсе не были их близкими.

Они приходили редко, а если появлялись, то в основном обсуждали, что дети «не от Игоря». Однажды Ира, золовка, с ехидным смехом сказала:

— Вика, ты точно не от деда их родила? — и хохотала, будто это было смешно.

Мне это надоело, и я ответила строго:

— Ира, это уже не смешно. Это мои дети, и они от вашего брата. Если вам не нравится — не приходите вовсе.

Она, конечно, обиделась. Но вариантов у меня не было. Я одна воспитала двух дочерей, пока Игорь «не чувствовал родства», а его семья лишь усугубляла мою боль.

Мои родители жили далеко, и их возраст тоже мешал рассчитывать на помощь. Я ощущала себя совершенно одинокой.

Однажды вечером, когда девочки уже спали, я решилась поговорить серьёзно. Я понимала, что так продолжаться не может. Либо мы найдём решение, либо семья распадётся окончательно.

— Игорь, — начала я, стараясь сохранять спокойный тон, — я знаю, что ты расстроен. Я тоже мечтала, что у нас будет дочка, похожая на тебя. Но это наши дети. Они не виноваты, что получили мои гены. И я не виновата. Мне больно видеть, как ты отдаляешься от них.

Он долго молчал, а потом глубоко вздохнул:

— Я себя за это ненавижу. Но каждый раз, когда смотрю на них, мне кажется, что здесь я лишний, потому что вижу в них твоего Павла.,Я взяла его за руку и сказала:

— Ты никому не чужой. Ты — их отец. Они любят тебя, даже если ты этого не замечаешь. Вчера Оля спросила, почему папа с ней не играет. Настя тянется к тебе, а ты отворачиваешься. Они это чувствуют, Игорь. Пусть они ещё малы, но всё прекрасно понимают.

Он опустил голову. Я видела, как ему тяжело. Тогда предложила:

— Давай начнём с простого. Просто проводи с ними больше времени. Не думай о том, на кого они похожи. Просто будь рядом. Это твои дочери.

С тех пор прошло несколько месяцев. Игорь стал меняться. Не сразу и не без огрехов, но он сделал первые шаги. По выходным он стал забирать Олю из сада, учил её завязывать шнурки, читал Насте сказки перед сном.

Он покупал им конструкторы, рисовал вместе с ними, рассказывал истории, иногда даже придумывал свои. Я видела, как девочки начинают тянуться к нему.

Теперь Оля с гордостью рассказывает в садике, что «папа помог мне собрать машину из кубиков». Настя, которая раньше плакала, когда оставалась с Игорем, теперь с восторгом бежит к нему на руки.

Общение с родными давалось сложнее. Свекровь порой бросает колкие замечания, но я научилась их пропускать мимо ушей. Я поняла: я не в силах заставить их полюбить моих детей, но могу оградить нашу семью от их влияния.

Тест ДНК мы так и не делали. Игорь сказал, что ему это больше не нужно. Со временем он стал видеть в девочках не только лица, но и характеры, привычки, движения.

Например, Оля, как и он, морщит нос, когда смеётся. А Настя обожает, когда он включает музыку — так же, как он сам в детстве.

Наша семья далеко не идеальна. Иногда я замечаю, что всё ещё злюсь на Игоря за его прежнее равнодушие. Иногда хочется закричать на его родню из-за их слов. Но я вижу, как он старается, как учится быть настоящим отцом.

И я верю, что любовь к детям — это не вопрос внешности. Это время, проведённое вместе. Каждое «спокойной ночи», каждая слеза, которую вытираешь. Это та связь, которую создаёшь собственными руками, сердцем и терпением.

И я благодарна, что эта связь всё же появилась.