Maprapuта yшлa oт Myжа, ocтавuв емy Ha пpoщанue Buдeoзaпucь

Маргарита зашла на кухню. Макар уже был там. Он сидел за столом. На середине стола стояла бутылка в окружении тарелок с солёными грибами, квашеной капустой, малосольными огурцами, ветчиной, маринованными помидорами, селёдкой с луком, икрой зернистой лососёвой.

На плите в сковороде была жареная картошка. В духовке на противне остывала курица под майонезом.

— Бросай пить, Макар, — сказала Маргарита. — Потому что сил моих уже больше нет терпеть это. Ты уже чуть ли не каждый день пьёшь.

Макар с удивлением посмотрел на жену.

— Бросить? — тихо спросил Макар. — В 58 лет? Ты соображаешь, что говоришь, Маргарита? Сегодня ведь выходной. Я сам всё себе приготовил, накрыл. У меня единственная радость в жизни осталась. Ничего другого нет, что душу греет и сердце успокаивает. А ты хочешь, чтобы я это бросил? Да кто же ты есть-то после этого, Маргарита?

— Не говори ерунды, — сказала Маргарита. — Единственная радость это у него! Да на тебя смотреть противно. Ты не только сам с собой уже разговариваешь, но уже даже и пьёшь один. Неужели не понимаешь, что с каждым днём ты всё глупее и глупее становишься? С тобой страшно жить, Макар.

— Это я глупею с каждым днём? — Макар всерьёз разозлился. — Это со мной-то страшно жить? Да как у тебя язык-то поворачивается такое говорить. Глупею я, видите ли! Жить ей страшно! Скажет же. Да таких мужчин, как я, которые всё сами делают, даже курицу себе жарят под майонезом, сегодня днём с огнём не найти.

А что сам с собой разговариваю и пью, так потому что мне дома, может, и поговорить-то и за столом посидеть не с кем, как только с самим собой. Мне, может, есть что сказать, да некому, Маргарита. Да!

Вот и пью сам с собой и разговариваю. По необходимости. А с кем ещё-то пить и разговаривать? С тобой, что ли?

Маргарита не ответила.

— Ты знаешь, как меня на заводе уважают? — продолжал свой монолог Макар. — Да на меня там чуть ли не молятся целыми днями. И там никого не пугает, что я сам с собой разговариваю и пью. Потому что ценят! Не иначе как по имени-отчеству называют.

Генеральный директор за руку здоровается. О жизни каждый день справляется. Глупею?! Ты, Маргарита, глупых не видела. Глупые, Маргарита, они сами с собой-то не особо-то разговаривают. Да-да!

И по восемьдесят тысяч в месяц у шлифовального станка не зарабатывают. И курицу себе на ужин не жарят. Я бы тебе показал глупых, да ведь ты слишком умная стала.

Маргарита усмехнулась.

— Да что мне в твоих деньгах-то, Макар, — сказала она. — У меня и свои есть. Не меньше твоего зарабатываю. Так что или бросай пить, или давай расходиться.

— Я уже сказал, что это единственная радость в моей жизни, — ответил Макар. — Так что ничего бросать я не собираюсь. И всё. Разговор на этом закончен. Сегодня выходной. Имею право.

— Хорошо. Вот и оставайся со своей единственной радостью. А я уйду. Не стану мешать вашему счастью.

— Да иди ты куда хочешь, Маргарита, — сказал Макар. — Только после сама жалеть будешь.

— Жалеть? Я?

— Конечно, — ответил Макар. — Да и куда тебе идти-то, несчастная.

— Найду куда. За меня не волнуйся. Главное, чтобы ты не пропал без меня. Вместе со своей единственной радостью.

— Не пропаду, — сказал Макар и показал на полную бутылку. — Вот с ней, Маргарита, точно не пропаду. А если надо будет, быстро замену тебе найду. Которая не станет ультиматумы мне выдвигать и условия ставить. А себе цену я знаю, Маргарита.

— Не смеши ты меня, Макар, — сказала Маргарита. — Где ты другую-то себе найдёшь? Кому нужен 58-летний с такими радостями? Ты из-за своего образа жизни даже с зарплатой своей высокой никому не нужен.

— Ах, не нужен?! — воскликнул Макар. — А чего же не уходила-то от меня всё это время? Зачем жила со мной столько лет?

— Я, может, и не уходила от тебя только потому, что жалела, — ответила Маргарита. — Сначала маму твою жалела. Потому что она хорошая. И много добра мне сделала.

Когда мы с тобой ещё молодые были, она всегда мне помогала и с детьми, и деньгами. Заступалась за меня и от тебя защищала. Вот и не хотела огорчать её. Да и надеялась, что справишься ты со своей проблемой.

А как молодость наша прошла и мамы твоей не стало, ну как тебя бросить? Ведь понимала я, что никому ты не нужен.

— Я? — удивился Макар. — Не нужен? Маргарита, вот честное слово, ничего глупее я в жизни не слышал. Если бы ты знала, сколько вокруг меня женщин крутится, и всем я нужен.

Ты или слепая, или прикидываешься? Да ты посмотри на меня, посмотри. Да за меня любая пойдёт. Мне до пенсии ещё семь лет!

И это не ты от меня не уходила из жалости, а я с тобой все эти годы жил потому только, что сначала мама меня об этом просила, а после, когда её не стало, хотел, чтобы дети выросли, на ноги встали. Да и жалел я тебя.

Вот такие дела, Маргарита. А ты говоришь! Бросай пить! Как бросить? Ведь единственная радость в жизни! Я скорее тебя брошу, Маргарита, чем брошу пить.

— Выходит, Макар, что мы прожили вместе двадцать восемь лет, но не любили, а всего-навсего напрасно жалели друг друга, — сказала Маргарита. — А в действительности никто из нас в жалости-то и не нуждался. Правильно?

— Выходит так, — согласился Макар.

— И по всему получается, Макар, не я — единственная радость в твоей жизни, а она, — Маргарита показала на бутылку, — и ты готов меня променять на неё.

— Выходит так, — спокойно согласился Макар.

— Так я пошла?

— Иди куда хочешь.

— А ты точно без меня справишься? — спросила Маргарита. — Уверен? Или это только одни слова?

— За это не волнуйся, — ответил Макар. — Если что, мне помогут. Охотниц немало. Не хотел тебе говорить, но на меня и двадцатилетние смотрят.

— А чего это они на тебя смотрят?

— Ну а чего им не смотреть? Я ведь не только шлифовщик шестого разряда. Я и петь, и плясать мастер. Говорить красиво умею. Весёлый я. Со мной в любом обществе не стыдно. Умею себя вести. Потому что знаю себе цену. И знаю, как правильно себя показать. Ну, а что иногда позволяю себе выпить, так это мне не вредит.

— Не вредит?

— Нет! Наоборот. Прибавляет мне харизмы, уверенности в себе. Я становлюсь, как бы это сказать, более артистичен. Мысли умные в голову приходят. Экспромты. Я становлюсь более раскованным, и это позволяет мне в полной мере раскрывать свою гениальность, свою интересность.

Да если бы не ты, Маргарита, я великим артистом стал бы. Или певцом, или танцором. Потому что я интересный человек, Маргарита. Если бы не ты, я раскрыл бы свой талант. Неужели ты не замечала, как другим людям со мной интересно?

— Замечала, — ответила Маргарита.

— А вот ты, Маргарита, неинтересная. С тобой ведь жить скучно. Ты и в гостях-то всегда как неживая. Не поёшь, не танцуешь. Слова умного не скажешь. Забавных историй не знаешь. И чувство юмора у тебя отсутствует. А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что не пьёшь, — ответил Макар. — Тебя и приглашают-то в гости только из-за меня, Маргарита. Без меня у тебя и знакомых-то не будет. Потому что ты скучная, Маргарита.

— А ты у нас, значит, великий артист.

— Я, Маргарита, интересный человек. И ты это знаешь не хуже меня. Только ты из вредности не хочешь это признавать. А может, ты мне завидуешь?

— Завидую? Чему?

— Тому, что я могу то, чего тебе не дано, Маргарита. Тому, что знаю себе цену. И чувство собственного достоинства у меня есть.

— Убедил, — сказала Маргарита. — Теперь можно уходить от тебя со спокойной душой и чистой совестью. На развод подам сама. Квартиру разменяем на две в разных районах. До развода и обмена я на даче поживу.

Макар усмехнулся, но ничего не сказал. Молча смотрел, как Маргарита вещи свои собирает.

— Прощай, Макар, — сказала Маргарита, когда все вещи были собраны.

— Уходишь? — спросил Макар. — Вот так просто? И больше ничего сказать не хочешь? На прощание!

— Всё сказано, Макар, — ответила Маргарита, — добавить нечего. Разве что это.

Маргарита положила на тумбочку флешку.

— Посмотри, — сказала Маргарита, — когда время будет.

— Что это?

— Короткометражный фильм про тебя, Макар, — ответила Маргарита. — Ты — в главной роли.

— В смысле?

— В течение долгого времени, когда была возможность, я записывала тебя на видео во время твоего счастливого времяпрепровождения, — ответила Маргарита. — Не хочешь посмотреть на себя со стороны и понять, какой ты в эти периоды своей жизни? Не хочешь понять, насколько ты интересный человек и как тебя воспринимают другие?

Увидишь, какой ты остроумный и мудрый. Как красиво ты поёшь и как же здорово ты танцуешь. Особое внимание обрати на свои шутки и забавные истории.

— Ха-ха, — нервно сказал Макар.

— Прощай, — сказала Маргарита.

Прошёл час, как ушла Маргарита.

Макар сидел у компьютера и смотрел видеозапись.

«Как она могла?! — думал Макар. — Гадость! Пакость! Как она посмела? Пригрел на груди! Неужели это я? Нет, но как она могла? Зачем? Что она хотела этим сказать?»

То, что увидел Макар, он не видел ни в одном, даже в самом тяжёлом фильме, который рассказывал бы о вреде пьянства.

В детстве, в школе, Макару показывали такие фильмы, но даже там не было такого безобразия, какое он увидел в фильме, снятом его женой про его жизнь.

«Когда она только успевала всё это снимать? — думал Макар. — Здесь же почти все праздники, все застолья за последние несколько лет. И дома, и в гостях, и на даче, и в ресторанах.

Господи, как стыдно. И это я? Но почему я ничего этого за собой не видел? Наоборот! Я думал, что я другой! А может, это и не я? Может, это кого-то загримировали под меня, и он просто сыграл роль?»

В какой-то момент от увиденного Макару даже стало плохо, и он убежал в туалет. Вернувшись, Макар продолжил просмотр.

«Да-да, — думал Макар. — Это я помню. На даче у кого-то там. Сейчас уже и не помню у кого. Я тогда объелся жареным мясом. Помню, что я тогда красиво пел и очень здорово танцевал. Надеюсь, она записала, как я пел и танцевал? Интересно было бы посмотреть».

Конечно же, Маргарита записала и это, и Макар понял, что именно он называл красивым пением и здоровым танцем.

«Я был уверен, что сперва я танцевал «лезгинку», — думал Макар. — А после этого сплясал «яблочко». Я помню, что очень старался, и был уверен, что все в восторге от моих танцев. А получается, что я просто под музыку стоял посреди большой веранды, стучал по очереди ногами по полу, махал руками в разные стороны, бил себя ими по ногам и тряс головой? И это я называл «лезгинкой» и «яблочко»? А головой-то я зачем тряс? Какой стыд. Нет. Этого не может быть. И это я называю красивыми танцами? Это не я. А какие смешные рожи я при этом корчил! Бог ты мой. Кого же это я изображал?»

Следующее, что увидел Макар, были сцены, где он заигрывает с другими женщинами.

«Что за чушь я несу? — думал Макар, глядя на эти кадры. — А что опять с моим лицом? Зачем я постоянно корчу какие-то странные рожи? По-моему, это что? Красиво? Господи, как же я некрасив в эти моменты. Неужели я думал, что если я так кривляюсь, то нравлюсь женщинам? И зачем я постоянно достаю расчёску и причесываюсь?»

Дальше Макар увидел, как он шутит и рассказывает забавные истории.

«Это ведь не смешно! — с ужасом думал Макар. — Не смешно настолько, что… Это даже не пошло, а… Плакать хочется. Мало того, что сами по себе истории и шутки неинтересные, так ещё мои ужимки. Зачем я постоянно подмигиваю и язык-то высовываю, когда говорю? Это выходит, я думаю, что таким образом на артиста великого похож? Так, что ли?»

После была сцена, где Макар играл на расчёске быстрый молдавский танец. Точнее сказать, пытался играть.

«Может, когда я выпью, то не так всё слышу, — подумал Макар. — Но почему никто мне не сказал тогда, что всё это — дрянь? Почему? А с другой стороны. Я ведь всё равно этому бы не поверил. Потому что мне казалось, что я виртуозно исполняю».

Видео дошло до момента, когда Макар на праздновании Нового года красиво пел. От увиденного Макару стало так стыдно, что он даже закрыл лицо руками.

«Получается, что я просто кричал, что было сил, чтобы перекричать всех? Так, что ли? И зачем-то при этом опять махал руками? Зачем? А что у меня с лицом? Откуда на моём лице столько злобы? Или мне кажется? Да нет, не кажется. Судя по лицу, я точно в этот момент кого-то ненавижу. Кого интересно? Вроде и песня такая добрая. Подмосковные вечера. Только почему я так кричу? И чего это меня так перекосило-то? Такое впечатление, что я не пою, а проклинаю кого-то. Господи, какой стыд».

Дальше Макар увидел, как он и ещё какой-то мужчина на чьей-то кухне разговаривают. Это было 8 марта.

«Помню, что мы тогда обсуждали какой-то очень важный вопрос, — думал Макар, глядя с тревогой в компьютер. — Я был уверен, что мы придумали что-то выдающееся. Интересно послушать, что же мы придумали».

Посмотрев этот эпизод, Макар понял, что в тот вечер он и его знакомый, имя которого он сейчас не помнит, на полном серьёзе не обсуждали вообще ничего. Хотя при этом они что-то говорили и оба часто перебивали друг друга. Доходило даже до криков и взаимных оскорблений. Но понять смысл их разговора было невозможно.

Макар пытался его понять. Несколько раз пересматривал этот эпизод. Но так ничего и не понял. И это при том, что все сказанные слова были очень хорошо слышны. Понятны были и ругательства, а о чём говорили — не было понятно.

«Как же это? — думал Макар. — Я ведь очень хорошо помню, что мы поняли друг друга, всё с ним решили, обо всём договорились. О чём же мы договорились? И что мы поняли? Это ведь просто набор каких-то слов, которые по смыслу совершенно не связаны друг с другом. А ведь именно тогда я о себе подумал, что я — очень умный человек. Умнее всех. Мне казалось, что я так интересно умею рассуждать».

Макар выключил компьютер. Это был далеко не конец фильма. Но больше Макар уже смотреть не мог. ©Михаил Лекс