Когда Ире было шесть лет, незнакомый дядя с золотым зубом предложил ей конфету. Вообще-то, мама говорила Ире, что брать сладости у незнакомцев нельзя, но эта была ее любимая «Ласточка», и Ира схватила конфету, крепко зажмурившись и ожидая грома небесного, как предвещала мама.
Ничего не случилось. Дядя улыбнулся ей, легонько щелкнул по носу и велел слушаться маму. А Ира и так слушалась, иначе мама доставала скакалку и…
Вот и в тот вечер мама без скакалки не обошлось. Мама нашла в кармане ее курточки смятый фантик от конфеты и принялась допрашивать, где Ира ее взяла. Врать матери – последнее дело, это Ира знала твердо. И все рассказала.
Как мама кричала! Ира боялась, у нее перепонки лопнут. А уж сколько раз ей скакалкой досталось, думать страшно – хорошо, что Сашка заплакал, и мама бросилась к нему, тут же забыв про дочь.
Мама Иру не любила, и Ира это прекрасно знала.
При этом мама просто обожала своего второго ребенка – младшего брата Иры по имени Саша. Он был младше Иры на три года. Ира сначала тоже его любила – он был маленьким забавным карапузом. Но когда брат подрос, любить его стало очень сложно: почему-то Сашка получился именно таким, каких Ира терпеть не могла.
— Мамочка, ты так вкусно готовишь, можно мне добавки? – елейным голоском спрашивал он.
Мама готовила откровенно плохо – вечно то пустой капустный суп, то лапшу с майонезом. И Сашка сам потихоньку суп этот в унитаз выливал, Ира собственными глазами видела.
Но мама ему верила: сразу расцветала, говорила, что он – ее единственная радость в этой треклятой жизни. И вечером сама решала за него математику или заставляла Иру это делать. И утром, когда они шли в школу, она будто бы незаметно пихала ему в карман деньги. А когда Ира у нее просила на школьные обеды, говорила, что денег нет – пусть она к папе обращается.
Папа дома бывал редко. Он работал в милиции и все время был на задании. Пару раз Ира видела это задание – невысокая полненькая блондинка с напомаженными губами.
Ее он водил в кафе и катал на такси, а если Ира просила у отца денег, называл дочь тунеядкой и велел показать дневник. И Ира перестала просить, потому что в дневнике вечно было красным красно, и уж мама никогда не забывала наказать ее как следует.
Мама Иру не любила, и Ира это прекрасно знала.
Когда Ира заикнулась о том, что после девятого класса поедет в Екатеринбург поступать на модельера, мать снова выпорола ее, хотя Ира была уже достаточно взрослой для этого – умела огрызаться и грозилась уйти из дома.
Когда противный толстощекий Сашка ввалился в комнату и сказал: «Мамочка, успокойся, у тебя же больное сердце, тебе нельзя волноваться!», та оставила Иру в покое, но это Иру только разозлило. Тоже мне, защитник нашелся!
В Екатеринбург она все равно уехала и в колледж поступила: украла у отца деньги из кошелька, оставила записку на кухонном столе. Оказалось, что про сердце мама не врала – после этого она попала в больницу, а отец приехал за Ирой, требуя вернуться домой.
Ира не вернулась. В общежитии ей нравилось – тут все были другие, не такие унылые, как в ее школе, а свободные и творческие. Через полгода она научилась курить, шить себе потрясающие наряды из любой мало-мальски пригодной тряпки и разводить парней на деньги.
А потом она встретила Юру. У него было бледное аристократичное лицо, тонкие, искусанные в кровь, губы и длинные пальцы, которые либо перебирали струны на гитаре, либо держали карандаш, которым Юра записывал свои стихи. Юру тоже не любила мама, и это их объединило – Ира нашла, наконец-то, родственную душу.
Колледж Ира забросила. Целыми днями они зависали на квартире у Юры, которую снимал ему богатый отец, где слушали музыку, пели дуэтом Юрины песни и курили одну на двоих сигаретку.
Ира была счастлива – ей больше не нужна была мама с ее нелюбовью, папа с его многочисленными любовницами, не нужна даже корочка об образовании, потому что Юра обещал ее содержать.
Непонятно как папа ее отыскал. Видимо, соседка из общежития сдала. Маме позвонили из колледжа и сказали, что Ира не появляется на занятиях. А так как Ира была еще несовершеннолетней, папа отправился на ее поиски.
Юра, когда увидел папины погоны, испугался так, что Ирины вещи собрал сам за пять минут. Она плакала и просила папу оставить ее в покое, а папа обещал пристрелить негодяя, если еще раз увидит его рядом с дочерью.
Мама встретила ее со слезами, но не потому, что скучала – боялась, что Ира загубила себе жизнь и наверняка беременная.
А Ира была бы и рада забеременеть, тогда бы им с Юрой разрешили пожениться. Но Ира не была беременная – через неделю у нее пошли месячные. Мама обрадовалась, а Ира не очень – последняя надежда на то, что они с Юрой будут вместе, покинула ее сердце.
Отец устроил Иру в местный техникум – правда, не на модельера, как раньше, а на обычную швею. Учиться там было скучно, дома мать бесконечно пела дифирамбы своему любимому сыночку, а Иру ругала, как обычно, так что сложно было сказать, где ей было хуже – дома или на учебе.
Никакого выхода из сложившейся ситуации она не видела до тех пор, пока не встретила одноклассницу Ольгу. Та светилась как начищенный пятак, вышагивая по улице в красивом пальто, туго обтягивающим выпирающий живот.
— Залетела, что ли? – спросила Ира.
— Обижаешь! – протянула Оля. – Я замуж вышла. Вот, ждем прибавления.
— Ну так и я про то. Брак по залету – предел мечтаний.
Ира забыла, что сама несколько месяцев назад мечтала о таком браке.
— Подумаешь! Зато я съехала от родителей, никто мне не выедает мозг, Петя меня на руках носит! Работать не надо, учиться не надо – красота!
Они пошли в кафе, где лопали пирожные и вспоминали школьные годы. И после этого разговора Ира решила – ей тоже надо выйти замуж.
Найти кавалера оказалось несложно – этим искусством она овладела в совершенстве. И подошла к этому Ира с умом – искала спокойного и доброго парня, с работой и деньгами, с отдельной квартирой.
Нашла – Семен Рубцов с пятого этажа. Правда, у него была девушка, но такая скучная мышка, что увести Семена было раз плюнуть.
Свадьбу играли в январе. Еще не было видно, но под платьем у Иры намечался животик.
— Будет девочка, – сказала узистка, и Ира обрадовалась.
А Семен расстроился, но быстро спрятал свое расстройство и сказал, что девочка – это замечательно.
Мама тоже расстроилась.
— Какой толк от девок! Будет нервы тебе трепать, а потом замуж выйдет – вот и все дела.
А потом вдруг завыла – так бабы на похоронах обычно воют. Ира закатила глаза – она даже здесь не может нормальной матерью быть!
— Мам. Ну чего ты устроила, все же хорошо!
— Хорошо, как же! Ну зачем тебе вздумалось по залету замуж выходить? Сделала бы аборт, я же предлагала!
— Предлагала она. Что же ты не сделала аборт, когда мной от папы залетела?
Мать ударила ее по щеке.
— Как ты со мной разговариваешь!
— Как хочу, так и разговариваю! Сама меня такой вырастила!
Мама Иру не любила, и Ира это прекрасно знала.
Она радовалась, что теперь не нужно жить вместе с мамой. И когда та пугала ее, что не будет помогать с младенцем, Ира только радовалось – не хватало, чтобы она и ее дочери жизнь испортила!
Но когда родилась малышка, Ира пожалела о том, что рассорилась с мамой – это оказалось куда сложнее, чем она думала. Дочь орала круглые сутки, у Иры просто голова от нее раскалывалась. Семен стал брать ночные смены, или сбегал к маме, никакой помощи от него не было.
От страха и отчаянья Ира стала налегать на мучное и сладкое, и за полгода ее разнесло так, что в зеркало смотреть было противно. Девочка, которая первые дни после родов вызывала в Ире умиление, сейчас в основном раздражала.
Ире было стыдно за свои чувства, и она старалась делать все, что должна была делать по ее уразумению хорошая мать – купала ее в ванночке с ромашкой, гуляла по два часа в любую погоду, кормила по часам. Назвала она ее Юлей, в честь своего Юры.
Так прошло два года. Отец обещал выбить ясли для малышки и устроить Иру на работу к знакомому дельцу – секретаршей там или что-то вроде этого. Ира радовалась – сидеть дома ей ужасно надоело, тем более Семен для семейной жизни оказался совсем неприспособленным.
Если он приходил домой, Ира от скуки умирала, а если не приходил – от ревности. Нет, она его не любила, но ей было обидно, что он проводит время с кем-то, а она ждет его дома.
— Саша в Екатеринбург собирается поступать, хочешь, поехали с нами? – предложила внезапно мать. – Ты же там все знаешь, покажешь ему, что к чему. А я, так уж и быть, с Юлькой посижу.
Ира согласилась. А почему нет?
В Екатеринбурге все сильно изменилась. Ира сразу затосковала, вспомнив, как ей нравилось учиться на модельера и как здорово она проводила время с Юрой. Везет Сашке, будет учиться, никаких забот у него – ни ребенка, ни мужа. Ну, в его случае жены. А Ира – дура, сама свою жизнь испортила!
Вот с такими мыслями стояла она в супермаркете – мама ее отправила, а то ее любимый сынок надорвется же пакеты с продуктами нести! От обиды глаза защипало, и она часто поморгала. И тут увидела его. Юра стоял в соседней очереди – такой же прекрасный, как и раньше! Высокий, бледный, с ироничным изгибом бровей. Сердце сделало сальто, потом остановилось и упало в бесконечную пустоту. Ира вскинула голову и с сияющей улыбкой подошла к Юре.
— Привет!
Он смотрел на нее так, словно не узнавал.
— Ну ты что, это же я, Ира!
Она засмеялась и принялась напевать их песню, которую они написали вместе.
На лбу Юры появилась морщинка.
— А… – протянул он. – Не узнал.
— Что, так сильно изменилась? – кокетливо спросила Ира.
— Ну да. Раньше ты вон какая худенькая была, а теперь – целый хлебзавод! Ты смотри, так и диабет заработать можно!
Из магазина Ира бросилась в слезах, забыв свои покупки в корзине. Мама испугалась, принялась расспрашивать, кто ее обидел.
— На тебя маньяк напал, да? – кричала она.
От ее крика Юля задалась слезами.
— Мам, ну какой маньяк! – Ира раздраженно засунула грудь в рот дочери, чтобы она хотя бы немного помолчала. Да, надо бросать ее кормить, скоро в сад, но как еще ее успокоить?
— Какой-какой, обыкновенный! Знаешь, сколько их по улицам ходит! Когда мне было семь лет…
Мать внезапно вся обмякла и будто постарела. Опустилась на обшарпанный стул – они сняли квартиру на неделю, пока Саша будет подавать документы.
— Он мне конфетку предложил. А потом говорит – пошли, я тебе щенка покажу. Я и пошла, дура… Я так просила родителей купить мне щенка, ну почему они мне не купили!
Внутри у Иры все сжалось. Ну зачем мама ей это говорит, она не хочет ничего знать! Острая, незнакомая боль разливалась внутри. Ира протянула руку и погладила маму по спине.
— Мам… Ну не плач, все хорошо! Никто на меня не нападал. Просто я поняла, какая я толстая и тупая. Ну почему ты меня не остановила, почему позволила мне замуж выйти? Надо было заставлять меня учиться! Кто я теперь? Что меня ждет?
И тут они обе уже обнялись и зарыдали.
Из комнаты вышел Сашка.
— Вот бабы, чего вы тут устроили… Ир, кто тебе мешает поступить на заочное? Время есть, давай я помогу тебе подготовиться. Когда на сессию надо будет ездить, мама посидит с Юлькой. Да ведь, мам?
Саша говорил слишком красиво. И Ире очень хотелось поверить, что так можно, что так получится. Но она знала, что скажет сейчас мама – ах ты мой сыночек, какой ты умничка!
Мама посмотрела на сына, потом на Иру.
— А что? Саша дело же говорит! Ты же не глупая у меня, поди поступишь. Ой, ты же документы с собой не взяла! Так, я сейчас отцу позвоню, пусть отправит кого-нибудь! Или Семен твой пускай привезет, должна же быть от него хоть какая-то польза!
— То есть… Как? – Ира не могла поверить своим ушам. – Я и правда могу поступить? А как же Юля?
— Саша правильно сказал – я посижу. Чай не чужие.
— Мама… Мамочка, я так тебя люблю!
Ира и сама не знала, как у нее вырвались эти слова. Мама смотрела на нее удивленно, словно Ира сказала, что выходит замуж за Папу Римского.
— Доченька, ну ты чего… Конечно, я и посижу, и помогу…
Мама поджала губы, вздохнула и выдавила.
— Я тоже тебя люблю, ты же знаешь. Только ты никогда меня не слушаешь.
— Я буду слушать, мама, буду!
Они снова обе ревели, и снова обе обнимались.
Сашка махнул рукой, сказал что-то вроде «бабы» и вышел.
А они, втроем, долго сидели обнявшись. И сначала плакали, потом смеялись. Потом опять плакали. Мама любила Иру, теперь Ира это знала.
Как можно простить предательство, когда правда бьет наповал?
Как сложно оставить в прошлом то, что однажды любила всей душой.
Секреты прошлого могут оказаться тяжелым бременём.
Что, если счастье можно найти даже после утраты?
Где ты был, когда сердце замирало от тревоги?
Как же трудно бороться с собственным добрым сердцем!