«Кому я такая нужна?» — плакалась Вера подруге о своей одинокой жизни в общежитии

​— Мне сорок два! Я живу с мамой и сыном в общежитии. Пятнадцать квадратов на троих. Кому я такая нужна? — плакалась Вера подруге, — как жизнь-то изменить? Я замуж хочу, я о семье мечтаю! А мужчины, когда узнают о том, что я в общаге живу, тут же сбегают. Почему? Что со мной не так?​

​***​

​Полгода назад Вера познакомилась с Дмитрием. Женщине показалось, что вот он, её счастливый билет: начитанный, интересный, прекрасный собеседник, заботливый и внимательный — что ещё нужно?

Вера обожглась на молоке и теперь дула на воду: все её прошлые отношения заканчивались тут же, как только мужчины узнавали подробности её личной, так сказать, жизни. Вера не имела собственной квартиры, она жила вместе с мамой и сыном в крошечной комнате в общежитии.​​

​​Диму Вера решила не пугать, правду она ему сразу не сказала — соврала, что есть у неё жильё. Думала, когда Дима к ней привыкнет, когда влюбится по уши, тогда она правду ему и скажет. А тому деваться будет уже некуда — простит.​​

​​Дмитрий действительно в Веру влюбился, она всем его устраивала. Встречались часто, Вера несколько раз в неделю оставалась ночевать у своего мужчины, и Дима даже подумать не мог, что у той есть ребёнок.

Единственным, пожалуй, «бзиком» мужчины были именно дети: чадолюбием он не отличался, своих не хотел и чужих уж точно был не намерен воспитывать.​​

​​Две недели назад Дмитрий пригласил Веру в ресторан. Там в торжественной обстановке он опустился на одно колено и протянул ей коробочку с кольцом.

Вера засияла: наконец-то мечта её сбылась, наконец-то у неё появится муж, а у её сына — отец. Предложение Вера приняла, и уже потом, по дороге из ресторана домой, она Диме призналась:​​

​​— Димочка, ты прости, конечно, что сразу не сказала… Не пойми меня неправильно, я тебя боялась потерять, ложь эта была вынужденной. Дело в том, что у меня…​​

​​— Что? — спокойно поинтересовался Дмитрий, — что у тебя?​​

​​— У меня есть сын, — выдохнула Вера, — но ты не волнуйся, вы с ним обязательно поладите. Я в этом уверена: он у меня послушный, умница, учится хорошо, никаких проблем не доставляет.​​

​​Дима резко нажал на тормоз. Вера, не ожидавшая этого, ударилась лбом о бардачок.​​

​​— Вот оно как, — осклабился Дмитрий, — молодец, ничего не скажешь. Полгода меня мариновала, правды не говорила, а когда предложения дождалась, признаться решила? Кольцо давай, не будет никакой свадьбы! Я не хочу связывать свою судьбу с обманщицей. Ты же постоянно мне теперь врать будешь, у меня нет к тебе доверия! А как без доверия жить?​​

​​Вера побледнела. Она не такой реакции ожидала. Она думала, Дима улыбнётся, обнимет её и скажет, что готов её сына принять как своего. Он же ведь её любит, он ради неё на всё готов. Дмитрий силой стянул колечко с пальца Веры, открыл дверь и велел:​​

​​— Выметайся, домой доберёшься на такси. Номер телефона мой удали, больше не звони, я тебя видеть не хочу. Надо же, ещё одна умница хотела на меня чужого ребёнка повесить! Нагуляла? Вот и воспитывай, бессовестная!​

​Теперь Вера сидела в кафе и жаловалась на жизнь своей лучшей подруге: ей нужно было выплеснуть всё более обиду.​​

​​— А я просто устала, понимаешь, Надь? Устала всем мешать, быть ненужной, одинокой. Даже мать смотрит на меня с презрением. А что я могу поделать? Мне некуда идти с сыном! Денег не хватит снимать и жить. А ведь у меня еще и ребенок, я одна его содержу.​​

​​Надя погладила Веру по спине. Легче не стало, но она хоть выговорилась.​

​***​

​Вера вспомнила, с чего все началось. Тот летний день должен был стать переломным в ее жизни. Изменить все в лучшую сторону. Но стало только хуже.

В тот день Вера поднималась по лестнице к съемной квартире, перепрыгивая через ступеньки. В руке она крепко сжимала листок с результатами анализов. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Ребенок. Внутри нее растет маленькая жизнь. Их с Андреем ребенок.​​

​​— Вот теперь все будет по-настоящему, — думала Вера, открывая дверь ключом, — свадьба, семья, малыш. Как в сказке.​​

​​Андрей сидел на кухне, уткнувшись в телефон. Вера подбежала к нему, размахивая заветной бумажкой.​​

​​— Андрей! У нас будет ребенок! — выпалила она, протягивая результаты анализов.​​

​​Мужчина медленно взял листок, пробежал глазами. Лицо его оставалось неподвижным, только желваки заходили на скулах.​​

​​— Андрей? — Вера растерянно смотрела на него, — ты не рад?​​

​​— Рад? — Андрей поднял на нее глаза, — как я должен реагировать на такое?​​

​​— Ну, например, обнять меня? — Вера нервно рассмеялась, — сказать, что ты счастлив?​​

​​Андрей молча вернул ей бумажку.​​

​​— Я не планировал ребенка, — произнес он наконец.​​

​​— Я тоже не планировала, — Вера присела рядом, — но разве это не судьба? Мы же любим друг друга! Теперь поженимся, станем настоящей семьей.​​

​​— Поженимся? — Андрей резко встал, — Вера, мы об этом не говорили.​​

​​— Но мы живем вместе уже два года! — выпалила Вера, — и теперь будет ребенок…​​

​​— Я не готов к такой ответственности, — Андрей отвернулся к окну, — мне надо подумать.​​

​​Вера замолчала. Грудь сдавило, словно неподъемной плитой. Не так она представляла этот разговор. Совсем не так.​​

​​— Хорошо, — тихо ответила она, — подумай. Мне завтра на работу, вернусь к шести.​​

​​Утром Вера ушла пораньше, не желая продолжать вчерашний разговор.​​

​​— Пусть переварит новость, осознает, — успокаивала она себя, стоя в переполненном автобусе, — радость придет позже…​​

​​Рабочий день тянулся бесконечно. Вера то и дело проверяла телефон, но Андрей не звонил и не писал.​​

​​— Наверное, готовит сюрприз, — мелькнула робкая надежда.​​

​​Открыв дверь квартиры вечером, Вера сразу почувствовала неладное. Тишина стояла какая-то звенящая, неживая. Вера прошла в комнату и замерла. Шкаф был приоткрыт.

Андреевых вещей на полках не было. Ни одной футболки, ни одной пары джинсов. Словно их никогда и не было.​​

​​— Андрей? — позвала Вера, хотя уже знала, что ответа не будет.​​

​​На столе лежала записка. Дрожащими пальцами Вера развернула сложенный листок.​​

​​—«Мне не нужен ребенок. Делай что хочешь».​​

​​Рядом с запиской — десять тысяч рублей. Вера схватила телефон, набрала Андрея. «Абонент временно недоступен». Снова и снова она нажимала на вызов. Бесполезно.​

​Горячие слезы обожгли щеки. Вера рухнула на кровать, сжимая в кулаке записку. Предатель. Трус. Бросил, когда она больше всего нуждалась в нем.​

​***​

​Три месяца Вера пыталась справиться сама. Ходила на работу, платила за квартиру, готовилась к рождению ребенка. Но деньги кончались с катастрофической скоростью. Живот рос, сил становилось все меньше.​​

​​— Верочка, тебе нельзя перенапрягаться, — твердила врач на очередном осмотре, — риск большой.​​

​​Платеж за квартиру оказался просрочен на неделю. Хозяйка звонила каждый день, грозила выселением. В холодильнике — полупустая банка кефира и пачка печенья. Зарплаты не хватало, подруги уже одолжили, сколько могли.​​

​​Вера сидела на кухне, уставившись в стену. Гордость — это хорошо, но малыш важнее. Она тяжело вздохнула и набрала номер.​​

​​— Мама, это я… — голос дрогнул, — можно я приеду?​​

​​— Явилась, блудная дочь, — мать встретила Веру на пороге комнаты в общежитии, — говорила же тебе, не связывайся с этим хлыщом! А ты все «любовь-морковь».​​

​​Пятнадцать квадратных метров, старая мебель, запах жареной рыбы из коридора общей кухни. Вера прикусила губу, чтобы не разрыдаться.​​

​​— Мам, мне больше некуда идти.​​

​​Мать вздохнула, впуская дочь.​​

​​— Заходи уж, горе мое. Куда я тебя отпущу, с животом-то.​

​Беременность давалась Вере тяжело. Токсикоз не отпускал до пятого месяца — она худела вместо того, чтобы набирать вес. Врачи хмурились на каждом приеме.​​

​​— Анемия у вас, голубушка, — качала головой врач, глядя на результаты анализов, — гемоглобин низкий. Питаетесь плохо?​​

​​— Как получается, — тихо отвечала Вера, отводя глаза.​​

​​На продукты едва хватало. Мать отдавала почти всю пенсию, но этого было катастрофически мало. Вера работала на полставки в библиотеке до седьмого месяца, пока отеки не стали настолько сильными, что обувь перестала налезать на распухшие ноги.​​

​​— Куда ты такая пойдешь? — ворчала Нина Степановна, растирая дочери ступни, — лежи уже.​​

​​На восьмом месяце начались проблемы с давлением. Вера дважды лежала на сохранении, глотая больничную кашу и думая, как будет жить дальше. Денег на кроватку не было — в комнате общежития поставили старую плетеную корзину, которую кто-то выбросил.​​

​​А потом родился Мишка. Вера заплакала от облегчения, когда увидела сына. Крошечное красное личико. Копна темных волос. Маленький. Родной.​​

​​— На Андрея похож, — вздыхала бабушка, качая внука, — вылитый отец.​​

​​— Не поминай его всуе, — огрызалась Вера, — нет у Мишки отца. Только мы с тобой.​​

​​Домой их выписали через неделю. Общежитие встретило холодом. Батареи едва теплились, а на дворе стоял декабрь.​​

​​— Я тут кое-что собрала, — Нина Степановна достала старенькие пеленки и распашонки,​

​— еле отстирала, желтые были.​​

​​Первые месяцы превратились в ад. Мишка плакал ночами, у Веры пропало молоко, денег на смесь не хватало. Спала урывками, падая от усталости. Пыталась подрабатывать: брала белье в стирку от соседей, пока ребенок спал.​

​***​

​И вот Мише уже девять. Вере — сорок два. Ни квартиры, ни личной жизни. Только работа, сын да престарелая мать, которая все чаще болеет.​

​За девять лет многое изменилось. Из наивной девушки Вера превратилась в женщину, закаленную жизненными невзгодами. В сорок два она была нужна только самой себе. Тяжелая жизнь в общежитии выматывала до предела.​​

​​— Мишка, быстрее собирайся, опоздаем! — Вера заглянула в угол комнаты, где сын делал уроки за крошечным столиком.​​

​​— Мам, у меня еще задача не решена, — мальчик тоскливо посмотрел на тетрадь.​​

​​— Вечером доделаешь, — вздохнула Вера.​​

​​В этот момент сверху раздался грохот — соседи в очередной раз устроили перестановку мебели.​

​— Господи, опять! — застонала Нина Степановна, лежавшая на кровати с компрессом на лбу, — нет сил терпеть эту какофонию.​​

​​Вера молча сцепила зубы. За последние три года мама стала болеть все чаще, а ее настроение — портиться все быстрее.​​

​​— Если бы ты не притащила свои проблемы на мою голову, жила бы я сейчас спокойно, — не унималась Нина Степановна, — почему в таком возрасте ты продолжаешь сидеть на моей шее?​​

​​— Мам, давай не при ребенке, — тихо попросила Вера, помогая сыну надеть куртку.​​

​​— Почему не при ребенке? — мать сердито поджала губы, — пусть знает, какая у него мать.​​

​​Мишка опустил голову. Подобные разговоры происходили почти каждый день.​

​На улице шел дождь. Вера крепко держала сына за руку, лавируя между лужами.​​

​​— Мам, а мы когда-нибудь будем жить в своей квартире? — неожиданно спросил Миша.​​

​​Вера запнулась.​​

​​— Будем, сынок. Обязательно будем.​​

​​— Скоро?​​

​​— Не знаю, — честно ответила она, — я стараюсь.​​

​​— А почему нам не помогает папа? — сын смотрел ей прямо в душу.​​

​​Уйти от ответа не получилось. Вера остановилась, присела перед сыном на корточки.​​

​​— Твой папа… он ушел давно. Еще до твоего рождения.​​

​​— Почему? Он меня не любил?​​

​​— Он тебя даже не видел, — Вера погладила мокрые от дождя волосы сына, — иногда взрослые поступают очень глупо. Боятся ответственности.​​

​​— А он знает, что я уже большой? — Миша выпрямился, стараясь казаться выше.​​

​​— Не знаю, милый. Но нам и вдвоем хорошо, правда? — Вера попыталась улыбнуться, но губы не слушались.​​

​​— Правда, — согласился Миша, — только бабушка всегда сердится.​​

​​— Бабушка болеет, — вздохнула Вера, — ей тяжело.​​

​​Вечером, уложив сына спать, Вера сидела на кухне — крохотном закутке общежития, где с трудом помещались три человека. Соседка по блоку, Лариса, заглянула за солью и осталась поболтать.​

​— Верка, ты как зомби ходишь, — Лариса критически оглядела подругу, — опять в две смены работаешь?​​

​​— А куда деваться? — Вера помешивала остывший чай, — Мишке нужны новые ботинки, маме лекарства… С двух работ выходит всего-то двадцать шесть тысяч. В нашем городке на большее рассчитывать не приходится.​​

​​— А ипотеку не пробовала?​​

​​— Три отказа уже, — Вера горько усмехнулась. — «недостаточный доход для обеспечения платежей». А то я сама не знаю.​​

​​— Может, мужика найти? — Лариса подмигнула.​​

​​— Да кому я нужна? — Вера обвела рукой их закуток, — с ребенком, с больной матерью, без своего угла. Приводить некуда, сама никуда не выбираюсь. Мама одна с Мишкой сидеть не может, здоровье не позволяет.​​

​​— Пыталась же с Сергеем из пятой комнаты…​​

​​— Он хотел просто удобную домработницу, — перебила Вера, — столько всего мне наобещал. А сам даже за продуктами сходить ленился. Нет уж, лучше одной.​​

​​— И что, так и будешь жить? Спать по четыре часа… — Лариса покачала головой, —​

​сгоришь ведь.​​

​​— А что делать? — Вера встала, собирая чашки со стола, — ради Мишки и дальше буду крутиться. Только обидно, что даже пособие не получается получить. Говорят, доход превышает прожиточный минимум. А на что жить-то?​​

​​Лариса ушла, а Вера еще долго сидела в полутемной кухне. Глаза слипались от усталости, но мозг отказывался отключаться. Как вырваться из этого замкнутого круга?​

​***​

​Утром в коридоре поднялся странный шум. Вера выглянула посмотреть, что же происходит.​​

​​В коридоре стоял хмурый мужчина в форменной темно-синей куртке. Он громко сообщил:​​

​​— Жильцы общежития, внимание! Объявление для всех. Здание признано аварийным. Расселение начнется через месяц.​​

​​— Как расселение? Куда? — Нина Степановна моментально оказалась рядом с дочерью.​​

​​— В новый дом, — протянул, — расселение по квадратным метрам на человека, согласно законодательству.​​

​​Вера взяла листок дрожащими руками.​​

​​— Что значит «по квадратным метрам»? Нас троих в одну комнату опять?​​

​​— Фамилия. Комната.​​

​​Вера быстро выпалила:​

​— Скворцовы. Комната тридцать пять.​​

​​— Нет, — мужчина сверился со списком, — семьи с детьми получают двухкомнатные квартиры. Одинокие пенсионеры — однокомнатные. У вас будет отдельное жилье от матери, но в одном доме.​​

​​— Отдельное? — Вера не верила своим ушам, — то есть, у нас с сыном будет своя квартира?​​

​​— Именно так, — кивнул мужчина и пошел дальше по коридору.​​

​​Вера закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.​​

​​— Мам, ты слышала? У нас будет своя квартира! Своя! И у тебя. Никакой общей кухни, ванны. Будем жить отдельно!​​

​​— Хм, поверю, когда ключи в руках подержу, — буркнула Нина Степановна, но глаза ее наполнились слезами.​​

​​Целый месяц ходили слухи, собрания, споры. Но чудо свершилось. Вера с Мишей получили двухкомнатную квартиру, а Нина Степановна — однушку в том же подъезде.​​

​​— Не могу поверить, что это наш дом, — Вера стояла посреди пустой гостиной, боясь спугнуть свое счастье.​​

​​— Мам, у меня своя комната! — восторженно кричал Мишка, носясь из одного угла в другой, — настоящая! Можно я стол к окну поставлю?​​

​​— Конечно, сынок, — Вера смахнула предательскую слезу, — ставь как хочешь.​​

​​Первые недели в новой квартире казались сном. Тишина. Свое пространство. Никаких криков, ругани, топота над головой. Мишка расцвел, стал лучше учиться. Нина Степановна, хоть и ворчала по привычке, но заметно повеселела. Ее квартира оказалась светлой и теплой.​​

​​— Вера, зайди на минутку, — позвала соседка напротив, Ирина Александровна, когда Вера возвращалась с работы, — есть разговор.​​

​​Ирина оказалась юристом с двадцатилетним стажем.​​

​​— Слышала от Нины Степановны твою историю, — без предисловий начала она, — почему на алименты не подавала?​​

​​— Да как подать? — Вера пожала плечами, — я даже не знаю, где Андрей сейчас.​​

​​— Это не твоя забота, — Ирина покачала головой, — есть специальные органы, которые разыскивают таких горе-отцов. А если найдут — заставят выплатить все накопившиеся алименты за годы.​​

​​— Правда? — Вера неуверенно поерзала на стуле.​

​— Абсолютная, — кивнула Ирина, — и еще. Мне нужен администратор в офис. Зарплата тридцать пять тысяч, график с девяти до шести, выходные — суббота, воскресенье. Как тебе такое предложение?​​

​​— Тридцать пять? — Вера сглотнула, — это же… это намного больше, чем я получаю сейчас с двух работ!​​

​​— Значит, договорились, — улыбнулась Ирина, — а если захочешь учиться на юриста — помогу с поступлением на заочное.​​

​​Жизнь завертелась в новом ритме. Вера подала на алименты, устроилась к Ирине, поступила на юридический. Впервые за много лет она высыпалась, могла купить сыну не только самое необходимое, но и что-то лишнее.​​

​​— Верочка, ты похорошела, — заметила Нина Степановна, зайдя в гости, — даже морщинки разгладились.​​

​​— На фитнес с Ириной хожу, — улыбнулась Вера, расставляя чашки, — и маску для лица научилась делать.​​

​​— А как учеба продвигается? — мать теперь интересовалась жизнью дочери без затаенной злобы.​​

​​— Медленно, но верно, — Вера подвинула матери вазочку с конфетами, — представляешь, Мишка мне помогает. Вопросы по учебнику задает, проверяет.​​

​​— Хороший мальчик растет, — кивнула Нина Степановна, — в тебя умом пошел. Хорошо, что не в отца.​​

​​Вера на миг напряглась, но тут же расслабилась. Теперь упоминание об Андрее не вызывало боли. Только легкое недоумение, как можно было так отчаянно любить человека, бросившего ее в самый трудный момент.​​

​​— Ты знаешь, меня недавно на свидание пригласили, — неожиданно для себя сказала Вера, — наш сосед Валерий. Но я отказалась.​​

​​— Это еще почему? — мать удивленно приподняла брови.​​

​​— Не хочу сейчас никаких отношений, — Вера пожала плечами, — мне и так хорошо.​​

​​— Боишься?​​

​​— Нет, — Вера задумалась, — просто поняла, что счастье не в том, чтобы обязательно с кем-то быть. А в том, чтобы научиться радоваться тому, что имеешь.​​

​​Вечером, когда Мишка уже спал, Вера вышла на балкон. Внизу светились окна, в соседнем доме играла тихая музыка. Легкий ветерок трепал листву деревьев.​​

​​— Кто бы мог подумать, что моя жизнь так изменится, — размышляла Вера, вдыхая прохладный воздух — собственная квартира. Нормальная работа. Учеба. Друзья.​

​Вера смотрела вдаль. Благодаря Ирине копились невыплаченные Андреем алименты. Вера верила, что когда-нибудь приличная сумма упадет на ее счет. И эти деньги она вложит в обучение сына. Миша заслужил, после девяти лет в общежитии.​​

​​Вера внезапно осознала, что счастлива. У нее не было любимого человека, мужа, на которого можно опереться. Но была Ирина, подруги со двора, Надька. Она больше не была одна. Ей не дадут упасть.​​​

Источник