Когда тетя Галя умерла, я совершенно точно знал: ничего хорошего нам с этого не будет.
В нашей семье она всегда была странной: обижалась на всех сразу и надолго, раздаривала обещания направо и налево, а потом вдруг «отменяла» их, хлопнув дверью.
Тетя была женщиной одинокой, замуж так никогда и не вышла. Вся её жизнь крутилась вокруг работы в бухгалтерии и скандалов с родней.
После ухода бабушки и дедушки она осталась одна в своей двухкомнатной квартире в центре города. Наследников у неё было всего двое: моя мать — её родная племянница — и я, сын этой самой племянницы.
В последние годы тетя Галя, конечно, немного смягчилась. То конфет принесёт, то какую-нибудь ненужную в хозяйстве скатерть всучит, рассказывая при этом, что «вы теперь у меня одни остались».
На этих визитах она делала особый акцент: мол, родня родней, но не забывайте, кому достанется квартира.
Я не строил иллюзий. Знал: тетя была человеком обидчивым, способным переписать завещание в пользу любой случайной кошки с улицы, если ей вдруг не понравится, как мы здороваемся.
Когда нам позвонили из нотариальной конторы, я поехал вместе с матерью. Ожидания были самые разные: от полного нуля до экзотических сюрпризов вроде долгов за коммуналку.
— Сколько раз я тебе говорила, — шептала мама в машине, — надо было чаще к ней ездить. Всё ж не чужой человек!
— Мам, ну не преувеличивай. Ты сама к ней раз в полгода забегала, — буркнул я.
Мама обиженно отвернулась к окну.
В нотариальной конторе нас встретила женщина в строгом чёрном костюме, с аккуратным узлом на затылке. Она сразу перешла к делу:
— Завещание есть. Квартира переходит в наследство гражданке… Марии Сергеевне Никитиной.
Мы с матерью переглянулись. Я впервые увидел, как у неё перехватывает дыхание.
— Простите, а кто это? — хрипло спросила мама.
Нотариус пожала плечами:
— Указана как близкая подруга. Всё оформлено по закону.
Мама сидела бледная, словно кто-то ударил её по лицу. Я не знал, что сказать. Похоже, наша предполагаемая «наследственная удача» превратилась в дым.
Когда мы вышли на улицу, мама молча села на лавочку. Минут пять мы просто сидели, глядя в пустоту.
— Это всё потому, что я не подарила ей шарф на Новый год, — вдруг всхлипнула мама.
Я хотел было сказать что-то утешительное, но остановился. Смысл?
Дни шли. Мама перебирала фотографии, вспоминала обиды, шептала: «Как она могла…» Но неожиданно через две недели случилось нечто странное.
Однажды вечером мама ворвалась ко мне в комнату:
— Игорь, ты не поверишь! Эта Никитина продаёт квартиру!
— Ну и что?
— Что значит «что»? Мы можем попробовать её выкупить!
Я оторвался от ноутбука.
— Мам, ты забыла? У нас нет таких денег.
— А вдруг удастся договориться? Может, она согласится на рассрочку?
— Мам…
Но она уже сверкала глазами, будто вновь обрела смысл жизни. Через три дня она каким-то образом разузнала телефон Марии Сергеевны.
Оказалось, что та действительно готова обсуждать сделку. Видимо, у неё были свои проблемы — срочно нужны были деньги.
Мы встретились в небольшой кофейне. Мария Сергеевна оказалась женщиной лет пятидесяти с напудренными волосами и жеманными манерами. От неё пахло дорогими духами и лёгким раздражением.
— Я была очень близка с Галиной Аркадьевной, — сразу заявила она. — Она доверяла мне больше, чем вам, своим кровным родственникам.
Мама смутилась, но промолчала.
— Я понимаю вашу ситуацию, — продолжала Мария Сергеевна. — И готова продать квартиру. Но за реальную цену. Никаких скидок за сентиментальность.
Сумма была астрономической. Даже с учётом того, что квартира нуждалась в ремонте.
— Мы подумаем, — выдавила мама.
По дороге домой она молчала. Потом вдруг тихо сказала:
— Знаешь, сынок… Может, это и к лучшему. Не всё измеряется метрами и стенами.
Я кивнул, даже не особенно вслушиваясь.
Прошло ещё несколько месяцев. Мы забыли о Марии Сергеевне и о квартире.
Я нашёл работу получше, мама записалась на курсы живописи. Казалось, жизнь наладилась. А потом раздался звонок.
— Это Мария Сергеевна. Квартира не продаётся. Переезжаю туда сама.
Меня этот звонок удивил, а маму явно растрогал. В её глазах я впервые увидел что-то вроде облегчения.
Через полгода мы случайно увидели Марии Сергеевну в продуктовом. Она выглядела измученной.
— Ну, как жизнь в центре? — не удержалась мама, подойдя к ней.
Мария Сергеевна печально улыбнулась:
— Оказалось, квартира вся трещит по швам. Плесень на стенах. Проводка старая. Соседи… ужас. Пьют. Теперь каждую ночь шум, драки… Жалею, что не продала Вам ее со скидкой. За ту цену ее не возьмут.
Мама только сочувственно кивала, хотя в глазах у неё плясали маленькие, крошечные искорки злорадства.
Когда мы вышли из магазина, я сказал:
— Мам, а ведь тётя Галя снова всё сделала по-своему.
— Почему это?
— Ну, она, получается, и нам проблем не оставила… и Марии Сергеевне «подарочек» оставила.
Мама впервые за долгое время рассмеялась по-настоящему.
— Может, так ей и надо, этой «подруге».
Мы шли под лёгким дождём, обсуждая что-то смешное. И я подумал: а ведь самое лучшее наследство — это умение отпускать.
Не квартиры. Не деньги.
А вот это лёгкое ощущение, что ты никому ничего не должен. И никто тебе ничего не должен тоже.
Автор: Ольга Вешняя
Как сложно принять в своем доме ту, чья судьба удивительным образом переплетается с твоей.
Как долго можно скрывать правду, пока она не разорвет душу?
Сможет ли семейная связь исцелить старые раны?
Потеряв всё, она обрела долгожданный покой.
Тишина между ними стала страшнее самого разрыва.
Как можно забыть о том, кто заплатил за твою мечту?