«Этот ребёнок не мой!» — в слезах заявила Светлана, вступившая в скандал у дома Кравцовых

— Молоко я ей наполовину водой развела, да и ладно, она ведь городская, не заметит, привыкла к удобствам. Мы здесь работаем, а она отдыхать приехала, нервы лечить.

— Кто именно приехал? Бабоньки-то не пойму, о ком вы? — спросила Иванова, проходившая мимо.

— Да вот она, Ольга зовут, — одна из женщин у дома Павловых кивнула в сторону поля.

Светлана Иванова прижала руку ко лбу, чтобы закрыть лучи заходящего солнца, и взглянула вдаль.

В начале улицы неспешно двигалась женщина средних лет. У неё были распущенные каштановые волосы, ниспадавшие на худые плечи. В одной руке держала букет полевых цветов, в другой — шаль. Она шла медленно, словно наслаждаясь каждым шагом. На лице играла задумчивая улыбка, которая явно говорила о беззаботности.

— Идёт, цветов набрала, будто от мира отрешённая, волосы распустила, смотри-ка.

— Горожанки надменны, помощи от них ждать не стоит, чего уж говорить.

— Она у Кравцовых живёт, значит, деньги у неё есть, пусть и нам платит, — добавил кто-то из стоявших. Их было человек семь. Они ждали возвращения стада и разговаривали о дне, который близился к концу.

— Перестаньте обсуждать человека, не узнав его, — Светлана опустила руку и направилась к дому.

— О-о-о, защитница нашлась…

Светлана махнула рукой в сторону толпы:

— Я ни защищаю, ни нападаю, но зря языком трещать не собираюсь и женщину обманывать не стану.

— Иди-иди, — тут же закивали собравшиеся.

— У самой дочь с пузом, денег на свадьбу нет, а она кичится — шептались женщины, чтобы Светлана не услышала.

— Здравствуйте, — кивнула Светлана, догнав женщину.

— Вечер добрый, — задумчиво ответила та и продолжила путь.

«Глаза у неё карие, глубокие, но не такие страшные, как у Нинки, — подумала Светлана, — и моложе, чем казалось». Светлана дошла до дома и остановилась у калитки, чтобы ещё раз посмотреть на приезжую. Та как раз была рядом с женщинами у дома Павловых, слегка замедлилась, кивнула им и поздоровалась. Те, как курицы, взмахнули руками и начали отплясывать в ответ.

Света усмехнулась и пошла в дом.

— Елена, ты дома? — спросила она, закрывая дверь.

Из дальней комнаты доносились постепенно стихавшие всхлипы.

— Елена, доченька, что случилось?

Светлана зашла в комнату и повторила свой вопрос.

Елена сидела с заплаканными глазами, не поднимая взгляда.

— Опять с Андреем поругались, ясно, — предположила мать.

— Он меня не любит, сказал, что жениться не собирается.

— Ах вот в чём дело! — мать деловито положила руки на талию и спросила: — Когда и как он тебе это сказал?

— Сегодня. Я пришла к нему на поле, а он на всех повысил голос и заявил, чтобы я забыла о нём и нашей дороге. Это не его ребёнок и жениться он не собирается.

— Вот так!

Светлана выбежала на крыльцо. Елена последовала за ней.

— Отец там был? — Света спешно искала обувь у порога.

— Был, но не слышал разговора.

— Ну, я ему всё скажу! — схватив полотенце с верёвки, где сушилось бельё, Светлана вышла за ворота. Она шла быстро, её грузное тело с каждым шагом дрожало от волнения и злости.

— Мам, — Елена бросилась вслед и стала догонять.

— Сиди дома, он тебе уже всё рассказал, — перебила мать и перешла через дорогу. Дом жениха дочери был недалеко.

Андрей, обмазанный мазутом, вместе с отцом чинил трактор во дворе.

— Значит, не твой ребёнок, — резко распахнув калитку, Светлана сорвала крючок.

Она буквально вбежала во двор и начала вытирать парня полотенцем.

Из дома выбежала мать Андрея, отец вылез из-под трактора, все пытались унять взволнованную женщину.

— Что случилось, Свет, почему ты так? — спросил отец, удерживая её за руки.

— Ты в курсе, что твой сын отказался от женитьбы и ребёнка?

Отец Андрея посмотрел на сына и опустил руки с рук Светы.

— Этот ребёнок не мой! Гена Кравцов. Он сказал, что дважды проводил Елену до дома, а вообще ребёнок, может, и не мой, — Андрей произнёс последнюю фразу с важным видом.

— Вот же подлец…, — закричала Светлана, махнув полотенцем в сторону сына, — как так воспитали!

— От воспитательницы слышу! — громко воскликнула мать Андрея, — свою дочь не подняла на ум, а мой сын виноват, иди-иди.

Светлана повернулась и направилась домой, на прощание ещё раз махнув полотенцем и не глядя назад. Дочь осталась стоять у калитки.

— Зайди в дом, поговорим, — строго сказала мать.

Часть 2. «О прошлом не кричат»

— Садись, — попросила Светлана в доме. В её голосе не было ни жалости, ни злости — только усталость.

Елена неуклюже села на табурет у стола, глаза оставались покрасневшими. Светлана молча наливала воду и подала ей кружку.

— Пей.

Они молчали минуту. За окном сгущались сумерки. Где-то на окраине послышался крик совы.

— Скажи честно, — начала мать, присаживаясь напротив, — этот ребёнок не от Андрея?

Елена сглотнула и кивнула.

Светлана прищурилась:

— Кравцов?

— Не знаю… Может… Это случилось один раз. Глупо. Мы поссорились с Андреем, а он подошёл, стал жалеть. Тогда я была не самой собой.

Светлана сжала губы, уставившись в одну точку. Потом поднялась и подошла к окну. Молча наблюдала, как по улице шла Ольга. Уже без цветов, без улыбки.

— Вот и всё, — тихо пробормотала Светлана, — теперь по Кременчугу поползут слухи. Женщины ведь такие: вытащат душу и расскажут, будто сами пожалели.

Она обернулась и впервые посмотрела на дочь не как на ребёнка, а как на взрослую женщину.,— Ты не виновата, что молода. Теперь придётся по-другому строить жизнь. Я тебя не оставлю, ты же знаешь. Но слезами по Кременчугу ходить не дам. Пусть сплетничают — у всех язык без костей. Мы же займёмся делом.

Елена кивнула, и в её взгляде впервые за вечер появилась искорка решимости. Ольга жила у Кравцовых уже вторую неделю. Местные толком не знали, откуда она. Кто-то говорил, что после развода приехала «нервы лечить», другие уверяли, будто скрывается от позора. Но никто не мог точно рассказать о её прошлом. Сам Кравцов — мужчина хмурый и молчаливый, — отвечал кратко: «Родственница со стороны покойной жены. Человек устал — пусть отдохнёт».

Ольга почти не выходила из дома. Утром выбиралась на короткую прогулку по полю, днём сидела во дворе с книгой. Вечерами иногда ходила к реке, собирая цветы или камешки.

Однако в тот день, после встречи с женщинами у дома Павловых и мельком пойманного взгляда Светланы, она чувствовала беспокойство. Её словно окружали пристальные взгляды и шёпоты за спиной, которые в тишине кременчугского вечера казались особенно громкими.

Вечером, войдя в дом, Гена Кравцов лениво повернул голову от телевизора и произнёс:

— Мне сказали, что ты по селу с цветами ходишь, как невеста. Тут такое не любят. Лучше потише, скромнее.

— Я и не думала, что цветы вызывают, — сухо ответила Ольга.

— Тут бы косынку накинуть и волосы спрятать. Народ к такому не привык. Ты ведь понимаешь.

Ольга собралась что-то сказать, но передумала. Она молча отправилась в свою комнату, закрыла дверь и заперлась. Села на кровать, в голове была пустота.

И вдруг в этой пустоте показалось лицо Светланы — сильной, гневной, гордой, с полотенцем в руках. Ольга невольно улыбнулась. На следующий день она решила выйти раньше. Утро было прохладным, с лёгкой росой. Проходя по улице, она заметила женщину у колодца — это была Светлана с вёдрами в резиновых сапогах.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась Ольга.

Светлана внимательно посмотрела на неё и кивнула.

— С добрым.

Ольга подошла ближе.

— Можно помочь? — спросила, видя, как Светлана поднимает тяжёлые вёдра.

— Ты? — прищурилась Светлана. — К такому привыкла?

— Да. Я не из тех, кто всю жизнь на каблуках ходит.

Светлана пожала плечами:

— Тогда тяни верёвку. Только не перенапрягайся. Колодец тут глубокий.

Ольга начала помогать. Её движения были немного неуклюжими, но искренними. Она смеялась, когда капли воды падали на платье, и удивлялась, насколько вода холодная утром. Светлана поняла, что впервые за долгое время спокойно разговаривает с кем-то — без напряжения, без колкостей, без страха, что каждое слово разойдётся по всему Кременчугу.

— А ты зачем к нам? — спросила она, когда шли обратно по улице. — Правда, «нервы лечить»?

Ольга посмотрела вперёд, потом в сторону, потом на Светлану.

— Если скажу — не поверишь.

— Попробуй.

— Искала место, где никто не знает моей фамилии. Где можно быть просто человеком. Без прошлого. Без ожиданий.

Светлана остановилась.

— От ожиданий не спрячешься. Даже в самой глухой деревне они тебя найдут.

Ольга тихо улыбнулась.

— Тогда пусть хотя бы будут новые.

К вечеру у дома Светланы снова собралась та же компания — куры кудахтали, стучали ведра, щёлкали пластиковые крышки, звучали сплетни.

— Видели? Уже хозяйкой стала. У Светки у колодца помогала.

— Да-да, лицем скромная, а у Гены живёт.

— Интересно, не заинтересуется ли наш мужской народ. Говорят, у него взрослый сын…

Светлана, проходя мимо, громко чихнула. Женщины замолчали, не поняв — случайность это или ответ.

— Чихаете, Света, простудились?

— Нет, душно от чужих слов.

Она ушла, не оборачиваясь. Тем же вечером Елена сидела за столом с бумагами и блокнотом.

— Мама, а если я пойду учиться?

Светлана, мешая тесто в миске, повернулась.

— Куда же?

— На бухгалтера. Я же в техникум ходила до всего этого. Осталось немного.

— А ребёнок?

— Ребёнок будет со мной. Если дадут общежитие — и там устроимся.

Светлана поставила миску на стол.

— А я?

— А ты… потом к нам приедешь. Я всё сделаю за тебя.

Они молча смотрели друг на друга.

Светлана смахнула муку с рук и медленно кивнула.

— Ладно. Поступай. Только учёбу не бросай. На следующий день к Светлане постучали. Это была Ольга.

— Извините, что без спроса. Мне… нужно поговорить.

Они присели на лавку у дома. Было утро, прохладное и свежее, солнце только всходило.

— Мне кажется, — начала Ольга, — что здесь меня не ждут. Даже больше — боятся. Я понимаю. Я чужая.

Светлана посмотрела на неё. Ольга была растерянна, словно искала поддержки и одновременно боялась её получить.

— Люди здесь живут, как лягушки в колодце. Всё новое для них — угроза. Ты пришла с другого берега, и это страшит их. Ты красива, свободна, не скрываешься. Они этого себе не позволяют. Вот и шипят.

Ольга рассмеялась.

— Вы сказали вслух то, что я боялась признать.

— А чему тебя бояться?

— Прошлому. Я потеряла ребёнка два года назад. Потом и мужа. Не буквально — он ушёл. Сказал, что во мне теперь всё мёртвое. А я… я жила, как призрак.,Светлана сохраняла молчание.

— Я приехала сюда, потому что думала: если окунусь в простую жизнь, смогу вспомнить, что значит быть настоящим человеком.

Светлана взяла её за руку.

— В таком случае останься. Живи здесь. Это не рай, но и не ад. Мы все разными являемся, просто скрываемся.

Ольга впервые ощутила, что её не осуждают. Что здесь, в Кременчуге, где передают даже крик совы из уст в уста, можно вдруг начать всё заново. Часть 3. «Тени по краям»

На следующий день в Кременчуге разразилась гроза. Та самая, которую предвещали не погода, а тишина и взгляды.

После разговора со Светланой Ольга почувствовала в себе перемены: стала увереннее и спокойнее. Утром она отправилась на рынок, приобрела мешок муки, банку сгущёнки, даже детские пелёнки — «на случай, если кому-то понадобится». Возвращаясь, она вновь слышала шёпоты за спиной, полуслов и вздохов, но теперь не отворачивалась, а смотрела прямо в глаза.

На углу возле почты её поджидал Геннадий Кравцов. Он опёрся на телеграфный столб, держа в зубах сигарету. Увидев Ольгу, выпрямился.

— О, хозяйка пришла. Вещи прикупила, видно. Расселилась.

Ольга не ответила и спокойно прошла мимо.

— Думаешь, если ушла от своего прошлого, здесь тебе всё сойдёт с рук?

Ольга остановилась.

— Ген, ты же не знаешь моего прошлого. И уж тем более не тебе его вспоминать.

— А я знаю, — он приблизился, — думаешь, тут никто не ведает, кто ты? Киев, галерея, скандал? Ты была на подъёме — а теперь вот здесь, у нас, словно бедная родственница.

Ольга побледнела, но голос её остался твёрдым:

— Я тебе ничего не должна. Ни тебе, ни этому Кременчугу. Про меня у вас только слухи. Как и у всех здесь.

Ген усмехнулся:

— Может, и правда. Но иногда слухи говорят правдивей, чем сама правда.

Ольга продолжила путь. Позади она услышала: «Ты осторожнее с Еленой Светкиной. Она моя!»

Эти слова прозвучали в голове словно гром. Ольга остановилась и обернулась.

— Твоя?

Ген пожал плечами, явно удивлённый её реакцией:

— Да, был разговор. Но это было в молодости. А ты к чему?

Ольга изучала его лицо, наглую полуулыбку и глаза без стыда.

Вдруг всё сложилось. Вечером она пришла к Светлане. Та жарила картошку, и дом наполнился ароматом масла и лука. Елена сидела в углу, что-то вязала белое. Обе повернулись к гостье.

— Я ненадолго, — сказала Ольга. — Света, можно поговорить?

Они вышли на крыльцо. Воздух был напряжён, словно перед грозой.

— Света, мне надо признаться.

— Говори.

— Я знаю, кто отец ребёнка.

Светлана нахмурилась:

— Да ну?

— Геннадий Кравцов. Именно он. Я встречалась с ним сегодня. Он сказал, что Елена «его». А потом стал изворачиваться. Я видела много таких, Свет. Мне знакомы такие мужики. Он испугался.

Светлана молчала, кулаки её сжались.

— Я не прошу тебе верить. Просто… я не могу молчать. Елена хорошая. А он — трусливый.

— Я догадывалась. Андрей, возможно, и простак, но лгануть не станет. А Геннадий — тот, кто подставит и мать родную. Но никто ему не скажет. Вся деревня у него на крючке: кому пиломатериалы по блату, кому трактор подправит.

Ольга посмотрела на Светлану:

— Может, пора что-то изменить?

На следующий день Кременчуг всколыхнула новость: Светлана Иванова отправилась в сельсовет. С ней — Ольга. Они подали заявление на проверку отцовства, потребовав проведения ДНК-анализа. Для деревни это стало настоящим шоком.

— Что вы творите?! — кричал Ген у входа в сельсовет, когда женщины выходили. — Вы с ума сошли?

— Нет, Геннадий, с ума сошёл ты. Катался на мне, на Елене. Теперь узнаем, кто тебе сын, а кто — позор, — ответила Светлана.

Он кинулся к ней, но Ольга встала между ними. В её глазах читалось то, чего он не мог понять — безмерное спокойствие.

— Если ещё раз приблизишься — тебя увезут в отдел.

Ген, плюнув, удалился. Сельсовет за их спинами тихо закрылся. В деревне же разговоры закипели. Вечером у дома Светланы снова собралась толпа. Но теперь не с желанием злорадствовать, а чтобы узнать: что будет дальше?

— Ты серьёзно? Суд, тесты, адвокаты? Зачем ты во всё это ввязываешься?

— В поисках правды. А если вы привыкли скрывать грязное под ковер — это ваш выбор, — ответила Светлана.

Ольга стояла рядом, молчала.

— А ты, Оля, зачем влезла? Тебя же это не касается.

Ольга посмотрела на собравшихся женщин и ответила:

— Меня касается всё, где один человек против сотни. Ведь я осталась одна. Но теперь — нет.

На следующий день в дом Светланы доставили повестку. Ген подал встречный иск за оскорбление чести, клевету и вмешательство в личную жизнь. Но Светлана больше не боялась. С ней была дочь. И рядом стояла женщина, которая не испугалась чужого прошлого.

Ольга оформила документы на аренду старого дома на окраине Кременчуга. Дом давно пустовал — крыша проваливалась, сад зарос. Женщины убирали там целые дни. Им помогали — сначала тайно, потом открыто. Кто гвоздь приносил, кто веник. А Елена уже писала заявление в техникум.

Жизнь начинала изменяться. Именно тогда надвигалась настоящая гроза. И с неба, и в сердце.

В один из вечеров, когда небо почернело, а ветер срывал листья с деревьев, Ген явился к Ольге. Один. Пьяный. С криками и угрозами.

— Сожгу твой дом! Всё расскажу! Кто ты такая, чтобы нас учить?

Ольга стояла у входа, дверь за ней была широко открыта. За спиной слышалась речь Елены по телефону.

— Я не учу жить. Просто не молчу, — спокойно ответила она.

— Ты убила своего! — внезапно закричал он, голос надломился.

Ольга застыла.,— Что ты сказала?

— У тебя же был сын! Я видел это по новостям. Он упал с балкона, а ты в это время открывала выставку. А потом и муж твой ушёл. Думаешь, мы этого не знаем?

Ольга побледнела.

Светлана подошла к ней сзади и услышала последние слова.

— Генна, тебе мало не покажется. Уходи, пока не поздно.

Он удалился, покачиваясь на ногах.

Ольга села на ступеньку. В её глазах была пустота.

— Это правда… Он умер. В тот момент я была на открытии. Я думала, что он с бабушкой. А она вышла на минуту…

Светлана примостилась рядом и обняла её.

— Теперь ты с нами. И вместе мы всё переживём.

Ольга впервые расплакалась — не от боли, а от облегчения. Часть 4. «И будет утро»

Суд назначили через две недели. Для Кременчуга это стало событием. В Ивано-Франковск, где проходило слушание, отправились не только Светлана с дочерью и Ольга, но и ещё несколько любопытных свидетелей. Кто-то — чтобы поддержать, кто-то — из простого любопытства.

В зале Елена теребила в руках носовой платок, а Ольга сжала её руку.

Геннадий появился не один — вместе с матерью. Они были нарядно одеты, словно на праздник, но глаза у обоих постоянно бегали.

Судья — строгая женщина в очках с короткой сединой — быстро обозначила суть дела. Геннадий подал встречный иск о защите чести и достоинства, а Светлана подала заявление об установлении отцовства.

— Господин Кравцов, вы уверены, что не являетесь отцом ребёнка гражданки Ивановой?

— Уверен. Ни к ребёнку, ни к ней отношения не имею. Это клевета. Девушка непорядочная, — пробурчал Геннадий.

Судья строго его прервала:

— Прошу воздерживаться от оценочных суждений.

Ольга почувствовала, как рядом с ней вздрогнула Елена. Светлана выглядела как камень — молчаливая и твёрдая.

— У нас есть ходатайство о проведении теста ДНК. Светлана Иванова готова оплатить анализ. Вы согласны, гражданин Кравцов?

— Я не намерен сдавать никаких анализов. Никому я ничего не должен.

Судья склонилась над бумагами, затем посмотрела на него поверх очков:

— Если вы откажетесь, это будет расценено как уклонение, и суд может признать вас отцом на основании других доказательств.

Мать Геннадия дернула сына за рукав. Тот вскочил:

— Ладно! Ладно, пусть будет этот тест! Сдавай, Елена! Всё равно докажется, что не мой. Через неделю пришли результаты. Геннадий — отец. Без вариантов. 99,97%.

Светлана плакала. Елена смотрела в окно, и в её глазах читалось что-то новое: чувство освобождения.

Суд признал отцовство и обязал Геннадия выплачивать алименты. Но главное было не в бумаге. Главное — правда стала достоянием общественности. И все, кто неделями злопыхал, теперь молчали.

В тот вечер Ольга испекла торт. Простой, с кремом из сметаны и сгущённого молока.

— Сегодня не просто наша победа. Сегодня — начало новой жизни, — сказала она, разрезая первый кусок.

— И создания новой семьи, — добавила Светлана.

Лето подходило к концу. Дом, который Ольга отремонтировала, стал уютным. Белёная печь, вязаные коврики, полки с книгами и фотографиями. Там она открыла маленькую мастерскую — начала принимать заказы на роспись деревянной мебели и игрушек. Работы прибавилось. Даже из Ивано-Франковска звонили.

Местные стали больше тянуться к ней — сначала осторожно. Кто-то за советом, кто-то за рисунком, кто-то просто на чай заглядывал. Даже те женщины, что сначала относились враждебно, начали посещать её.

— Мы тут подумали, может, ты действительно художница, а не просто гулящая, — однажды призналась Марина Ивановна.

— А может, я и та, и другая, — с лёгкой улыбкой ответила Ольга.

Они рассмеялись. Смех звучал искренне. Елена поступила в педагогический техникум. Заочно. Уехала в город, но звонила домой каждый день.

— Мам, передавай Оле, что я ей очень благодарна. Без неё я бы ни за что не решилась. Пусть она это знает.

Светлана кивнула, вытирая слёзы.

— Знает, доча, знает.

В Кременчуг приехал новый ветеринар — вдовец около сорока лет. Алексей. Тихий, с добрыми глазами. Он зашёл к Ольге, когда у его собаки, большого добермана, была ранена лапа.

Ольга аккуратно наложила повязку, дала бинт и йод.

— Вы художница, а лечите, как врач, — заметил он.

— В Киеве была выставка «Живопись и Жизнь». Похоже, я из второго раздела.

Он рассмеялся.

С тех пор он стал заходить всё чаще. То за чаем, то просто поговорить. Ольга не торопилась. Но в доме снова прозвучал мужской голос — спокойный и добрый. Геннадий уехал через месяц. Говорили, что к брату в область. Его дом закрыли, мать почти не выходила на улицу. Теперь никто не вспоминал ни про «гулящую Елену», ни про Ольгу.

Светлана устроилась в школьную библиотеку. Там требовалась помощь. Вела кружок по рисованию — по совету Ольги.

— У тебя золотые руки, — однажды сказала та. — Не стоит копаться в огороде всю жизнь.

— А ты? Не боишься снова открыть выставку?

Ольга задумалась.

— Нет. Боюсь только потерять себя снова. Но здесь, знаешь ли, я себя нашла.

Осенью они отправились в поле, то самое, где впервые увидели Ольгу с букетом.

Елена приехала в гости, теперь уже с заметным животом. Она обняла мать, прижалась щекой к её плечу.

— Мам, спасибо тебе.

Светлана кивнула.

Ольга шла рядом с фотоаппаратом в руках. Делала серию снимков — «Кременчуг: женщины». Потом, возможно, отправит их в Киев. А может, и нет. Это теперь уже не имело большого значения.

Они шли по полю, и всё казалось новым. И солнце, и запах травы.

А где-то далеко, за горизонтом, лежало прошлое — тяжёлое, но преодолённое.

Впереди же была дорога. Длинная. Своя.