Это не Moй cын, — kpuчал Myж в cyде, Tpeбуя ДНК. Спycтя Bpeмя Bo Bceм oбвuнuл жeну

—Ты сама хоть понимаешь, что поставила крест на нашем браке? Что ты натворила? Сидит тут, глазами лупает, святую корчит. Нагуляла, а теперь хочешь на меня повесить? Или ты совсем меня за идиота держишь, — мужчина кричал так, что соседи застучали по батареи. От криков у Оли кружилась голова, и немели руки. Она пыталась что-то лепетать, но пьяный муж ее не слушал.

— Все вокруг твердят, что пацан на меня непохож! Господи, какой я слепой, раз сам этого не замечал.

Она смотрела на мужа, и ей было страшно. Ей хотелось закричать, что-то доказать, но она только в испуге прижимала к себе новорожденного ребенка. В таком состоянии она видела своего мужа впервые, а его слова звучали хлеще, чем пощечины. Не его ребенок, не его…

Сын закричал в испуге, но мужу было все равно. Он размахивал руками, обвинял, оскорблял. Сын извивался от плача, она его пыталась успокоить, качая на руках, но это было невозможно. Наконец, Юра махнул рукой и, что-то продолжая говорить, ушел.

Спустя несколько часов, когда Ваня сладко засопел, она аккуратно переложила его в детскую кроватку и пошла в спальню. Юра лежал на кровати в одежде, раскинув руки, и храпел. Она тихонько начала снимать с него обувь, а потом внезапно остановилась.

Ее мир словно разбился. Снова внимательно посмотрела на мужа, потом сама себе покачала головой. Постояла пару минут, потоптавшись в нерешительности, а потом вышла. Набрала маму.

— Привет.

— Привет. Мама, забери нас, пожалуйста.

Если бы мама стала причитать, или сказала «я тебе говорила», то она бы разрыдалась. Или передумала. Ее бросало то в жар, то в холод, земля уходила из-под ног. Но на том конце трубки воцарилась тишина. Потом, помедлив, мама ответила:

— Собирай вещи, сейчас приедем. Пойду папу будить.

Юра проснулся от дикой жажды. Потянулся и прислушался к странной тишине. Не кричал ребенок, неслышно было постоянного шума на кухне. Жена обожала готовить под различные сериалы. Потер гудящую голову и крикнул. Почему-то из горла вырвался только хрип:

— Оля! Принеси воды.

Тишина. Злясь на жену и чертыхаясь, с трудом встал и только тогда обратил внимание, что открыт шкаф. Ничего не понимая, побрел по квартире. Нет вещей жены, сына, да и их самих.

В голове стала складываться картинка. Вчера они встретились с друзьями, посидели в баре. Там он хвастался своим сыном, показывал фотографии смешного малыша.

Сергей, его лучший друг, скривился и спросил:

— Ты слепой? Нос картошкой, темный. Чернильница она у тебя.

— Кто, — побелел парень.

— То, — передразнил его друг. — У тебя глаза светлые, а у малого темные. Не твой, сто процентов.

Голова шумела от алкоголя, и слова друга показались справедливыми. Тем более второй друг, Коля, выхватил телефон и внимательно стал изучать фотографии. Потом протяжно выдохнул:

— Да кто его знает. Дети же меняются. Да и какая разница, твой или не твой, тебе кормить.

Эти слова задели Юру. Он начал возмущаться, что ребенок точно его. Он своей жене верит. Друзья стали его цеплять этой темой, зло шутить, придумывать обидные прозвища. Если бы они знали, что семена подозрения упадут на

благодатную почву.

Дело в том, что Юра был патологически ревнив. Олю он ревновал до дрожи, выискивая в ее словах, взгляде или поведении хоть намек на неверность. До нее у него были тяжелые отношения, и после них ему было сложно полностью довериться человеку.

Она казалась ему идеальной. Тихая, скромная, с большими голубыми глазами и робкой улыбкой. Юра влюбился в нее с первого взгляда, но боялся потерять. Красивые ухаживания, свадьба и долгожданная беременность.

Всю беременность он носил жену практически на руках, а тут такая оплеуха. Злость и алкоголь застилали разум, поэтому он и не сдержался, все высказал жене.

А если Ваня не от меня? Или от меня? Что я там вчера такого наговорил, что Оля от меня сбежала? Куда сбежала? К родителям? Или к своему хахалю?

Мысли бежали по кругу, пока он варил себе кофе и обдумывал, что дальше делать. Если бы жене нечего было скрывать, она бы не ушла посреди ночи. Пометавшись по квартире, как зверь в клетке, решился позвонить жене. Та взяла трубку, как будто бы ждала его звонка. Голос ровный, спокойный.

— Ты где?

— У родителей.

— Слушай, я вчера тебе много чего наговорил. Не бери в голову. Извини и возвращайся.

Ему даже в голову не пришло, что недостаточно просто попросить прощения. Подумаешь, перебрал немного. И что? Сразу сбегать?

— Нет, я не вернусь. И подам на развод.

— Чего ты злишься? Выпил немного, сорвался.

На том конце провода немного помедлили, будто бы решая, стоит ли продолжать разговор. Потом тихо ответили:

— Ты даже не замечаешь, как ты со мной в последнее время разговариваешь. До беременности контролировал каждый шаг под соусом заботы. Во время беременности даже в магазин я ходила с тобой.

Он понемногу стал злиться. Что ей надо? Заботишься — плохо, не заботишься— плохо.

— Я переживал за тебя!

— Это не переживание. Вспомни, какой ты закатил скандал, когда я приехала из женской консультации поздно. Ты посчитал, что раз прием в 17.00, значит, в 17.45 я уже оттуда выйду, за 38 минут доеду и за 12 минут до дома дойду. Это даже не смешно, это паранойя. И сидел в коридоре с перекошенным лицом. Помнишь, как ты орал?

— Потому что ты пришла в 7 вечера!

Оля уже не сдерживалась и не пыталась спокойно что-то объяснить. Они тоже стала кричать:

— И что? И что? Не дай бог, задержусь хоть на минуту, тут же скандал. Проверка телефона, чтение моих переписок. И после всего этого вчерашние обвинения? Сын не твой? Как ты мне вчера кричал? Раз он темный, то я от кавказца родила? Что творится в твоей голове? Это мерзко! Тебя не смущает, что я брюнетка?

— Извини! Это не повод уходить от меня.

Секундное молчание. Оля перевела дух и, стараясь взять себя в руки, постаралась как можно спокойнее ответить:

— Не повод? Это противно. Ты меня за кого принимаешь? Меня, свою жену и мать твоего ребенка? Это была последняя капля.

Жена положила трубку, а он свой телефон со злости швырнул в стену. Немного остыв, позавтракал и поехал к матери. Та его внимательно выслушала, подливая горячий чай и поглаживая по спине.

— Оля хорошая девочка, чего ты так на нее взъелся. Да и Ваня похож на нее. Это же дети.

— Мама, посмотри на него. Глаза карие, смуглый.

— Так и она у тебя темненькая.

Видя сомнения сына и уже начиная сама сомневаться, женщина тяжело вздохнула. Не хотелось вмешиваться, а то потом крайней будешь. Милые бранятся, только тешатся.

— Не ломай себе голову и не слушай своих дружков. Сделай тест ДНК, и все будет ясно. Если Оля не виновата, проси прощения. Цветы купи, на колени упади.

Юра кивал, а сам уже закусил удила. Не просто же так от него ушла жена, значит, дело нечистое. Буквально через неделю он узнал, что жена подала на развод, на алименты и на содержание. В суд он пришел при полном параде, с гордо поднятой головой. Ему хотелось, чтобы Оля увидела, кого она потеряла, да и знал, что пока ребенок маленький, их не разведут.

Кроме этого, ему до дрожи в коленях хотелось узнать правду. Сомнения точили душу, он плохо спал и нервничал. Да, стыдно признаться, но он даже не знал, чего хотел больше: чтобы Ваня был его сыном или не его.

Гордо глядя на бледную жену, выслушал все, что читала судья. Вздохнул и высказался:

— Я требую проведения теста ДНК. Не хочется всю жизнь содержать чужого ребенка.

— У вас есть сомнения в том, что Ваня не ваш сын, — судья, женщина в возрасте, пристально посмотрела на него. Потом перевела взгляд на бледную женщину, которая при этих словах сжалась.

— Да, есть сомнения. Я не верю Оле, сын не похож на меня. Я считаю, что, находясь со мной в браке, она мне изменяла.

Внезапно Оля встряхнулась, закусила губу и внимательно посмотрела на Юру. Резко, каким-то каркающим смехом рассмеялась:

— Я против теста ДНК. Это не его ребенок. Можно как-то переделать документы? Пусть в графе «отец» будет прочерк.

Воцарилась тишина. Судья с изумлением смотрела на них. Юра не знал, что сказать, и только переводил взгляд то на Олю, то на судью. Значит, его друзья были правы? Нагуляла? От такого предательства хотелось просто прихлопнуть ее, как жирную осеннюю муху. С трудом сдержавшись, он только и смог процедить сквозь зубы презрительно:

— Видите, какая она, — сквозь зубы произнес ругательство. — Я так и знал. Как хвост тебе прищемили, сразу правду рассказала.

Прошло время. Юра жил полной жизнью, но длительных отношений больше ни с кем не заводил. Девушек воспринимал только как средство для удовлетворения своих потребностей и ненавидел РСП. Так он гордо называл женщин после развода с детьми.

Знал, что его бывшая жена вышла замуж, родила дочку. Искренне считал ее нового мужа оленем, который воспитывает чужого ребенка, вкладывая в него силы, время и деньги.

Иногда его мама вздыхала и просила остепениться. В ответ он только фыркал:

— Мама, была у меня одна, порядочная. Ты же знаешь, как все повернулось. Отказалась она от теста.

— Может быть, ты ее этим обидел?

Как же его раздражала эта наивность. Ему было жалко маму, она мечтала о внуках, плакала, что сын одинок. Ходила в церковь и ставила свечки, чтобы он встретил хорошую девушку. Знала бы мама, что мир полон только алчными и хитрыми самками.

— Порядочной женщине нечего скрывать, особенно если муж требует. Сделала бы, доказала, что Ваня — мой сын, я бы извинился. Жили бы нормально. Она сама выбрала такую жизнь.

— Да нормально она живет, замуж же вышла. Жалко Ваню нигде не видела. Интересно, на кого похож?

— Мне неинтересно, — сказал как отрезал мужчина.

Ему стало это интересно спустя долгих 15 лет. Он столкнулся с Олей в торговом центре. Она шла, улыбаясь, и держала за руку девочку. Рядом с ней шагал подросток, который удивительно кого-то напомнил Юре.

Он несколько раз повернулся и посмотрел на них. Смутное беспокойство зашевелилось в душе. Трясущимися руками полез телефон и стал искать бывшую жену по социальным сетям.

Вечером он сидел у своей матери, и они вместе изучали фотографии. Ваня был похож на Юру как две капли воды. Его мама, глотая слезы, только и смогла прошептать:

— Какой тест ДНК? Ты совсем, сынок?

— Мама, он же был смуглый, карие глаза, вообще на меня непохож, — огрызнулся сын.

— И сейчас глаза карие, и что? Посмотри свои детские фотографии, — она трясла перед ним ворохом снимков. — Вылитый ты. Что ты натворил? Себя сына лишил, меня внука. Семью разрушил.

— Я разрушил? А чего она отказалась? Зачем?

Его мать в негодовании всплеснула руками. Ее душила обида и она прекрасно понимала, что сделанного не воротишь. Да и не станет ее слушать ни Оля, ни внук. Скажут: «Ау, бабушка, где ты была столько лет? Чего пришла?»

Вздохнула печально, отщипнула от пирога кусочек. Покрутила вилку в руках. Сказала грустно, даже безнадежно:

— Я откуда знаю? Обиделась, может быть.

— И что делать?

Мать всхлипнула:

— Не знаю, сам кашу заварил, сам и расхлёбывай.

С трудом Юра нашел номер Оли. Позвонил и попросил встретиться. Бывшая жена неожиданно отказалась. Это был удар по его самолюбию. почему то он думал, что она прибежит, стоит только позвать. Но женщина не рвалась на встречу.

— Зачем? Что нам с тобой обсуждать?

— Моего сына. Знаешь что, родная, за все надо отвечать. Лишила меня моего ребенка, я из-за тебя его даже не знаю. Я докажу через суд, что Ваня от меня. Заставят тебя сделать тест ДНК, е отвертишься.

— Ты совсем свихнулся? Кто меня заставит? В графе «отец» у него прочерк. Не докажешь, это смешно и глупо. Тебе откажут по закону, да и какой смысл? У него есть отчим, которого он называет папой.

— Ты отняла у меня сына! Специально все подстроила.

— Ты совсем берега попутал, — искренне недоумевала Оля. — Я его обезопасила на всю жизнь с таким папашей. Очнись, ты давно уже в прошлом.

Слушая короткие гудки, Юра от злости чуть было не швырнул телефон об стену. Кусал губы, строил планы мести. Гуглил, как можно доказать, что это его ребенок.

Потом, немного остыв, ухмыльнулся. Какая гордая, одна без алиментов тянула ребенка. Чего он взъелся? Зачем ему сын? Ему и одному отлично. Пацан подрастет и сам решит, кто прав. Он ему обязательно расскажет, как его обманула мать.

Источник