Cuмулянтka cтapaя

—Голодом морят, могут по два-три дня еды не давать, — слезы текли по морщинистым щекам женщины. — Вот и сегодня не покормили. Опять лежу голодная…

—Как же меня все достало…- Катя подперла подбородок кулаком и с открытой ненавистью посмотрела на дверь комнаты, куда только что прошел ее отец – Валентин Юрьевич. —Когда его ненаглядная мамаша кони двинет? С ней же вообще житья никакого нет…

Речь шла о матери Валентина – 88-летней Наталье Ивановне. Женщина много лет назад овдовела, но старалась за собой следить. Единственный сын регулярно приезжал присматривать за матерью, помогал по дому. Пока Наталья Ивановна была на ногах, семье хоть и приходилось сложно, но все же пояса настолько не затягивали. Зато потом произошло то, что коренным образом изменило жизнь всей семьи.

Началось все больше двадцати лет назад с того, что Наталья Ивановна с первого дня невзлюбила невестку Таню – мать Кати. Она вышла замуж на Валентина, будучи на солидном сроке беременности. Этого свекровь не смогла ей простить и еще долго косилась на Таню, подозревая ее во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Лишь рождение Кати, оказавшейся копией своей бабушки, положило конец разного рода домыслам. Но, даже несмотря на это, Наталья Ивановна не упускала случая показать невестке, кто тут главный.

Супруги жили, как и многие другие пары. Бывали и ссоры, и скандалы с битьем посуды, но Валентин никогда не позволял себе упрекать жену в праздности. Потому что видел, что Тане временами приходилось очень нелегко, особенно, когда Катюша болела. Девочка в такие дни просто не слезала с рук матери и не давала ей ничего делать.

Мужчина, видя их обеих в подобном состоянии, старался сам приготовить ужин, постирать что-нибудь, прибраться в квартире. Таня была благодарна ему за такое отношение и отвечала взаимностью. Она не стала отказываться помогать мужу, когда с его матерью случилось несчастье.

В тот злосчастный день Наталья Ивановна решила перебрать на антресоли старые банки для консервации. Зимние заготовки стали камнем преткновения между супругами: Татьяна наотрез отказывалась ими заниматься. Говорила, что не собирается гробить свое здоровье для приготовления уксусных или жирных салатов, не говоря уже о варенье с тоннами сахара и маринованных огурцах-помидорах.

У Валентина, Натальи Ивановны и Татьяны периодически возникали проблемы то с желчным пузырем, то с поджелудочной железой. Поэтому врачи настоятель рекомендовали не злоупотреблять питанием, содержащим такое количество вредных веществ. Это вызвало сильнейший протест со стороны Натальи Ивановны:

—Раньше бочками и капусту квасили, и соленья-маринады всякие делали, и варенья в огромных чанах варили. А теперь нельзя? Это как понимать? А на зиму что будем есть? Ничего не знаю, доставайте банки из подвала и балкона, будем заготовки делать.

Но Татьяна взбунтовалась и заявила, что, если свекрови так хочется, пусть делает сама. Потому что всю работу обычно взваливали на плечи невестки, а Наталья Ивановна брала на себя роль грамотного руководителя, раздававшего ценные указания.

Когда Катя подросла, для нее тоже стали держать наготове отдельные поручения. Чаще всего девочке доставалось мыть банки, потому что у нее «руки маленькие, в любую банку пролезут». Катя искренне ненавидела сезон урожая, потому что превращалась в живой аппарат для мытья тары.

Когда женщина оказалась наверху, стремянка угрожающе покачнулась. Наталья Ивановна даже подумать ничего не успела, как оказалась внизу, и на нее с противным скрежетом свалилась сложенная стремянка.

Первые несколько секунд женщина приходила в себя, затем ощутила адскую боль в ногах и спине. Крики Натальи Ивановны были слышны на весь подъезд.

—Валя, там твоя мама упала. Соседка только что звонила, Наталью Ивановну только что увезли на скорой, -прибежала к мужу в гараж запыхавшаяся Таня. Мужчина тотчас вскочил и побежал к дому, чтобы сразу же ехать в больницу.

Вердикт врачей был неутешительным: перелом шейки бедра. Для Натальи Ивановны это означало лежачее состояние, причем на неопределенно долгий срок. Татьяна поначалу не отказывалась ухаживать за свекровью. Но у той внезапно наружу полезло скрываемое годами отвратительное отношение к невестке.

—Это все ты виновата в том, что я упала, — кричала она на Татьяну. – Если бы ты пришла и сама достала эти проклятые банки, со мной бы ничего не случилось. Знала ведь, что я такой криворукой лентяйке ничего не доверю, вот и помалкивала. И дочку такой же бездельницей растишь.

Невестка помалкивала, предпочитая не связываться с больным человеком. Шутка ли, всегда была неугомонным живчиком, а оказалась прикованной к постели. От такой резкой перемены даже у ангела может испортиться характер, думала Татьяна. Но время шло, свекрови лучше не становилось. А ее нападки на невестку стали куда более непонятными.

Порой Наталья Ивановна бросалась такими словами, что у Татьяны чесались руки надавать неприятной особе от души по лицу и телу, чтобы неделю не могла спокойно лежать. Но женщина тут же одергивала себя, говоря, что самой придется мучиться, если свекровь получит новые повреждения.

Но неизбежно наступил день, когда была пройдена точка невозврата. Валентин пришел домой и услышал, как мать поносит его жену, а та молча старается подмыть ее и насухо протереть.

—Да чтоб твоей дочери пришлось так из-под тебя утки выносить, — кричала Наталья Ивановна. – Не зря я говорила Валеньке, чтобы не связывался с тобой. Повесила на моего сына свою байстрючку, а он должен вас обеих кормить. Тьфу на тебя, гулена!

—Прекратите, пожалуйста, -по голосу Татьяны чувствовалось, что она едва сдерживается. Но свекровь не унималась.

—Ты ведь тоже на отца своего не похожа. Это у вас с мамашкой традиция такая – женить на себе мужчин, не имеющих отношения к вашим детям? Валька мой добрый, но лопух. Куда ему тебя настоящую разглядеть, а я всегда знала, что он привел в наш дом змею. Да я нарочно буду под себя ходить, чтобы ты из-под меня все мыла. Надо будет, и съесть заставлю.

Наступила тишина. Она просто оглушала напряжением, которое внезапно охватило все комнаты. Валентин рискнул заглянуть в спальню, где были жена и мать, и замолчал. Татьяна вылила всю грязную воду на постель свекрови и зло прошипела:

—Съесть заставите? Как бы вам самой своим дерьмом не подавиться!

Свекровь, выпучив глаза, завопила во все горло, когда увидела на пороге комнаты сына с побелевшим лицом:

—Сынок, Валечка, твоя жена вот что сделала! Она мне угрожала и издевалась надо мной, ты должен поучить ее уму-разуму.

Однако Валентин отшатнулся от Татьяны, когда она пронеслась мимо него, как ураган. Лицо женщины горело от гнева, когда она побежала в их спальню и начала собирать свои вещи.

—Ноги моей больше не будет в этой квартире. Живи со своей матерью сам, а я ее больше видеть не хочу.

Татьяна ушла и забрала с собой Катю. Но уже через три дня пришла скорбная весть: его почти бывшая жена скончалась прямо на рабочем месте от инфаркта. Катю Валентин забрал к себе, что девочку ничуть не обрадовало…

Наталья Ивановна была отнюдь не старой женщиной, но крепко вжилась в роль неизлечимо больной. Она уже не вставала с постели. Ее сыну приходилось ухаживать за ней, как за маленьким ребенком: купать, кормить, стирать белье, делать массаж. От такой жизни еще не успевшему стать стариком мужчине давали лет на десять больше, чем было на самом деле.

Катя устала от постоянного присутствия бабушки в их квартире. Квартиру Натальи Ивановны стали сдавать в аренду, чтобы хватало на лекарства и продукты, цены на которые росли не по дням, а по часам. Но деньги от квартирантов старуха никому в руки не давала, требуя безвозмездного ухода за ее особой.

Наталья Ивановна только и знала, что охала и жаловалась всем желающим на сына и внучку.

—Голодом морят, могут по два-три дня еды не давать, — слезы текли по морщинистым щекам женщины. — Вот и сегодня не покормили. Опять лежу голодная…

—Да как вам не стыдно, — возмущались соседи. – Не хотите ухаживать за бабушкой, сдайте ее в приют для престарелых. Там хоть уход за ней будет нормальный.

Когда эти слова дошли до Натальи Ивановны, хитрая старушка поняла, что ей лучше не перестараться с жалобами. Не ровен час, напишут соседи куда надо, и тогда придется действительно расстаться с уютной теплой квартирой сына. Пусть в ней все порядком устали от нее, но зато обеспечивали необходимый уход и не перечили.

—Мама, если тебе так не нравится, как я смотрю за тобой, может, тебе имеет смысл переехать в дом престарелых? -как-то не выдержал Валентин.

– Тебе совершенно невозможно угодить. То Катя не так готовит, то я плохо выполняю свой сыновний долг. Мы боимся лишний раз при тебе рот раскрывать, чтобы ты не обиделась и не устроила скандал.

—Все-таки ты не зря столько лет прожил со своей Танькой, — обиделась Наталья Ивановна. -Пусть она на том свете, но я как будто снова ее услышала. Та ведь тоже меня ни во что не ставила.

—Бабуля, хватит нести чушь, — взбеленилась Катя. – Мама тебе и слова никогда не говорила против, а ты всегда была ею недовольна. Мамы уже сколько лет нет, она была молодая, а ушла раньше тебя. Потому что ты ее сожрала своими словами, разве не так?

—Катя! – опешил Валентин, но девушка, махнув рукой со словами:

—Да пошли вы оба! – выбежала из комнаты. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, а Наталья Ивановна уставилась на сына.

—Что твоя дочь позволяет себе говорить? — гневно спросила она. -По какому праву она разговаривает со мной подобным тоном? Ты бы воспитал ее, а?

—Когда ты хотела, чтобы я воспитал Таню, это кончилось тем, что она ушла от меня. А меньше чем через неделю после этого я ее похоронил, — невыразительным голосом ответил Валентин. – Мама, не переигрывай. Нам всем тяжело, как ты этого не понимаешь?

—Ты меня в дом престарелых сдать хочешь, так? – голос Натальи Ивановны гремел так, что мало чем напоминал голос смертельно больной пожилой женщины, не встающей с постели многие годы. – Но запомни одно. Я туда никогда не пойду. Мне и так осталось совсем ничего. А ты хочешь, чтобы они меня там угробили. Уколами всякими, таблетками. Зачем мне вообще жить, если все вокруг меня только и мечтают от меня избавиться? -заголосила она и закрыла лицо руками. Плечи Натальи Ивановны сотрясались от безудержных рыданий, и Валентин, чувствуя себя виноватым, подсел ближе к матери и принялся ее утешать.

—Мама, прости, я не хотел, -неуклюже бормотал он, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но Наталья Ивановна марку держать умела, иначе бы не смогла так долго удерживать сына подле себя.

Она для вида еще немного поплакала, но потом якобы смягчилась и простила несознательного сына. Кати не было до вечера. Девушка ушла в университетскую библиотеку и провела там все время до закрытия. Лишь окрики библиотекарши заставили Катю нехотя подняться с места и пойти домой. При виде ее отец угрюмо проговорил:

—Ты куда ушла на целый день? Я ведь устаю, ты хоть понимаешь это?

—Пап, прости, — Катя обняла отца и прижалась к его груди. -Я все понимаю, это твоя мама, но все равно – она нас обоих с ума сведет. Ты же еще нестарый, тебе всего-то 55, а личной жизни никакой нет. Ни друзей к себе привести, ни поехать куда-то. Не говоря уже про то, что ни с одной женщиной не познакомился.

—Много ты понимаешь, -усмехнулся Валентин, не выпуская дочь из своих объятий.

—Понимаю, ты меня еще считаешь маленькой, -задумчиво проговорила Катя. – Но я перестала быть маленькой с того дня, как не стало мамы. Я же помню, почему она решила уйти. Потому что бабушка столько гадостей ей наговорила. Бабушка всегда так делала, только мама никому и ничего не говорила. Даже меня просила делать вид, что я ничего не слышала. Хотя бабулю трудно не услышать. Она как врубит сирену, только глухой не услышит. А маме доставалось от нее всякий раз, когда тебя дома не было.

—Катенька, я не могу так поступить с родной матерью, — вздохнул мужчина. – Куда ей в дом престарелых? Я бы нанял сиделку, но ведь она не хочет. Да и по деньгам не потянем, и так все очень дорого. Мама говорит, что не доверяет посторонним и боится, вдруг ей плохо сделают. Давай просто не будем обращать внимания на ее характер, старость вообще никого не красит. А если я буду такой же вредный на старости лет?

—Нет, папа, ты не будешь, — Катя улыбнулась, хотя в глазах стояли слезинки. – Ты не такой противный, как бабушка. И не хмурься, я имею право называть ее так. Потому что тоже выслушиваю от нее всякий бред про маму и про себя. Но тебе лучше не знать, что она говорит.

Отец внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал и издал глубокий вздох. Катя продолжила:

—Бабуля нередко берега путает. Я не удивляюсь, почему ей не хочется идти в дом престарелых. Потому что там ей очень доходчиво объяснят, что никто не обязан выслушивать подобную муть от нее. А здесь это все безнаказанно, вот и говорит, что ей вздумается…

Их дальнейшую беседу прервал удушливый кашель Натальи Ивановны:

—Валя, ты смерти моей хочешь? Я тебя зову-зову, а ты глухим прикидываешься? Сейчас же иди ко мне!

Валентин пожал плечами и пошел к матери. Она полулежала на подушках и обиженным взглядом приветствовала сына.

—Тебя задержали на работе? – испытующе спросила Наталья Ивановна. – Почему так поздно приходишь? Тебе наплевать, что мне скучно одной? С твоей девчонкой вообще словом не перемолвишься, потому что она ко мне даже не заходит. А если зайдет, то пулей вылетит.

Валентин тяжело вздохнул. Что он мог сказать? Начальник стал оставлять его, потому что Валентин от хронической усталости начал допускать ошибки в отчетах, чего раньше за ним не водилось. От повышения мужчина давно отказывался. Не потому, что деньги оказались бы лишними, а потому, что боялся надолго оставлять мать одну.

Катя, будучи студенткой педагогического, целыми днями занималась в библиотеке, бегала на практику и возвращалась домой только поздним вечером, выжатая, как лимон. У нее тоже не было времени на личную жизнь, хотя подходящие кандидатуры были…

Взять, к примеру, ее одногруппника Эдика, на которого заглядывалась вся женская половина курса. Он был высоким и плечистым, спортивного телосложения и с хорошо подвешенным языком. Эдик не раз намекал, что ему нравится скромная Катя, но девушка отвечала на его ухаживания показным равнодушием.

Потому что понимала: пока она не может себя содержать, на свидания и прочие развлечения у нее не хватит денег. А доходов отца хватало только на то, чтобы обеспечить ее самым необходимым.

—Ничего, закончу учебу, устроюсь на работу, тогда и буду жить отдельно, -мечтала девушка, мысленно беседуя с мамой и рассказывая ей обо всем, что у нее произошло за день. Валентин не собирался ничего менять в своей жизни, хотя его все чаще и чаще посещала мысль, что надолго его такими темпами не хватит. Как бы не составить компанию безвременно ушедшей Танюше, которую он так и не смог забыть. Мужчина чувствовал себя виноватым перед ней за то, что не посчитал нужным поговорить с ней по душам, чтобы понять, что она просто измотана таким отношением к себе со стороны свекрови.

Наталья Ивановна продолжала делать вид, что она по-прежнему самая несчастная мать и бабушка на земле. Однажды она увлеклась и нафантазировала такое, отчего на следующий день в квартиру Валентина пожаловали сотрудники соцзащиты. Но самого Валентина не было, он еще не вернулся с работы. Поэтому мать была предоставлена самой себе, чем и воспользовалась.

При виде пожилой женщины, которая с аппетитом поедала принесенные ей бананы и готовую еду, пришедшие удивленно уставились на обстановку:

—Не знаю, как вам, а мне кажется, что бабушка в полном порядке, — заметила старшая сотрудница – женщина под шестьдесят. – В комнате чисто, нормальное освещение, никаких посторонних запахов и людей. Да и аппетит вполне здоровый, как я погляжу.

Наталья Ивановна лишь растерянно смотрела на незнакомых людей, стоявших на пороге комнаты.

—Простите, -обратилась к ней женщина из соцзащиты, — откуда это? – и показала на остатки еды Натальи Ивановны. Та захлопала глазками.

—Попросила…они привезли сами, -ответила женщина.

Поняв, что речь идет о курьерах службы доставки, служащие обратились вслух.

—Откуда это взялось? -повторила свой вопрос чиновница. – Разве квартира не закрывается, чтобы не вошли посторонние? Это же небезопасно для пожилого человека, который вынужденно остается дома один на целый день.

Пришлось тогда Наталье Ивановне признаться, что она может ходить самостоятельно. Причем длится это не первый год. Она заказывает еду в службе доставки, оплачивая ее деньгами, получаемыми от квартирантов.

Задавая один за другим вопросы, чиновницы выяснили, что у бабушки имеется новенький смартфон, которым она отлично умеет пользоваться. Отсюда и готовая еда, и услуги уборки: чтобы ее не застали, женщина за дополнительную плату просила соседей вынести контейнера, в которые складывали ее обед или ужин.

—Зачем вы тогда устроили весь этот фарс? Чтобы показать сына в худшем свете, а к себе вызвать сочувствие? – поразились визитерши. – Но вы же мать, как вы можете так относиться к собственному ребенку?
—Ну, — стыдливо опустила глаза Наталья Ивановна, -он ведь мой сын и обязан за мной ухаживать. Я, как стала вдовой, не искала себе больше женского счастья. А Валечка, как мой единственный ребенок, обязан за мной смотреть. Только и всего.

В тот вечер Валентина и Катю ожидал небывалый сюрприз. Наталья Ивановна сама пришла на кухню. Чтобы попросить приготовить для нее яблочную шарлотку – фирменное угощение от покойной Татьяны. У Кати шарлотка получалась не хуже, почему отец частенько просил ее побаловать их домашней выпечкой.

—Бабуля, ты ходишь? Сама? – не поверила своим глазам девушка, увидев на пороге кухни Наталью Ивановну. Валентин даже рот открыл от удивления:

—Не может быть…

— Я вот зачем пришла…Катюша, испеки нам шарлотку, — обратилась женщина к внучке. — Я тебе даже деньги на продукты дам, и не только на продукты. Купи себе приличное платье, все-таки ты будущий учитель. Негоже в заношенном ходить, если тебе предстоит работать с людьми.

Катя изумленно смотрела на бабушку:

—Ого…А в честь чего?

—Чтобы ты не мечтала о моей скорой смерти, — не удержалась Наталья Ивановна, но тут же заставила себя извиниться перед внучкой.

Она бы скорее умерла, чем призналась, что больше всего боялась разоблачения в обмане тех, кто был для нее самыми близкими людьми…

Источник