Я припарковала свою старенькую машину у дома сестры и вытащила с заднего сиденья пакеты с продуктами.
Так повелось годами – приезжая к Марине на семейный ужин, я всегда привозила что-нибудь к столу. Сегодня это была курица, овощи для салата и торт «Прага» из кондитерской на углу.
Поднимаясь по лестнице, я невольно поморщилась – колено снова ныло. Возраст, ничего не поделаешь. В свои пятьдесят восемь я уже привыкла к мелким неудобствам, которые преподносит тело.
Но настроение было хорошим – сестру я любила, с племянником Димой тоже всегда находила общий язык. А вот с её мужем Олегом отношения за двадцать лет так и не сложились. Впрочем, это меня не слишком беспокоило.
– Ларис, наконец-то! – Марина открыла дверь до того, как я позвонила. – Давай пакеты, я помогу.
Квартира у сестры была маленькая, но уютная. На кухне уже накрыт стол, запах жареного мяса щекотал ноздри. Олег сидел во главе стола – крупный, с залысинами, он кивнул мне вместо приветствия.
– Тётя Лариса! – Дима, уже взрослый тридцатилетний мужчина, но для меня всё равно мальчишка, чмокнул меня в щёку. – Как добралась?
– Отлично. Пробок почти не было.
Разговор за столом не клеился. Я рассказала про соседку, у которой кошка родила котят, Марина поделилась новостями с работы, а потом наступила тишина.
Неловкая, напряжённая. Я чувствовала – что-то не так. Дима смотрел в тарелку, сестра теребила салфетку.
И тут Олег прочистил горло.
– Знаешь, Лариса, мы тут подумали… – он отложил вилку и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты ведь своей машиной почти не пользуешься. А у Марины закрылось ателье, ей теперь до новой работы ездить далеко…
Я растерянно моргнула.
– Ты могла бы отдать свою машину Марине, – закончил он, не как вопрос – как утверждение. – Всё равно ездишь мало.
Я перевела взгляд на сестру, но она упорно смотрела в тарелку. Дима тоже молчал. Внутри что-то сжалось, словно тугая пружина. Все они ждали, что я, как обычно, промолчу, соглашусь. Я же всегда соглашалась.
А потом я вдруг поняла — это не просьба. Меня даже не спрашивают. Меня ставят перед фактом, и вся семья ждёт, что я уступлю. Опять. Накатило что-то горькое, обидное. И впервые за долгие годы я не знала, что ответить.
Когда доброта становится слабостью
Утро выдалось пасмурным. Небо затянуло серыми тучами, мелкий дождик барабанил по подоконнику.
Я сидела на кухне, обхватив чашку с чаем ладонями, и никак не могла выбросить из головы вчерашний разговор. Слова Олега крутились в памяти, как заевшая пластинка:
«Ты могла бы отдать свою машину Марине. Всё равно ездишь мало».
Мобильный зазвонил, прерывая мои размышления. На экране высветилось имя Олега. Я вздохнула и нажала «принять».
– Лариса, ты вчера ушла, даже не ответив, – его голос звучал с напускной заботой. – Я понимаю, это было неожиданно. Но ты подумай, это ведь для семьи. У Марины сейчас трудности…
– Я… я должна подумать, – только и смогла выдавить я.
– Конечно-конечно, – торопливо согласился Олег. – Просто не затягивай с решением.
После разговора в груди поселилась тяжесть. Телефон пискнул – сообщение от Марины: «Ты всегда была сильной. А я… просто надеялась, что ты поделишься. Ведь у тебя никого, кроме нас».
Я отложила телефон и подошла к окну. «У тебя никого, кроме нас» – эта фраза почему-то задела за живое. Будто одиночество превращало меня в человека второго сорта. В кладовую, из которой можно брать всё, что нужно.
Память услужливо подкинула картинки прошлого. Вот я отдаю Марине деньги на лечение Димы, когда у него обнаружили проблемы с почками.
Вот плачу за похороны мамы, потому что у сестры «сейчас туго с деньгами». Вот помогаю с первым взносом за квартиру, в которой теперь живёт Марина с семьёй…
Звонок в дверь вырвал меня из воспоминаний. На пороге стояла соседка Клавдия Петровна с пакетом яблок из собственного сада.
– Угощайся, детка, – она протянула пакет. – У меня в этом году уродилось видимо-невидимо.
За чаем я невольно рассказала ей о вчерашнем разговоре. Пожилая женщина слушала молча, поджав губы.
– А ты-то у кого что просила, когда тебя жизнь прижала? – спросила она наконец. – Когда Витя твой ушёл, а ты одна с ипотекой осталась?
Я растерянно моргнула. Действительно, когда муж пятнадцать лет назад ушёл к молодой бухгалтерше, никто не предлагал мне помощи. Я тянула всё сама – кредиты, работу, жизнь…
– Понимаешь, Клавдия Петровна, они же семья…
– И ты тоже семья, – строго перебила соседка. – Или ты для них только кошелёк с ножками?
Её слова больно кольнули, но внутри что-то щёлкнуло. Я вдруг поняла – всю жизнь старалась быть хорошей, уступчивой.
А в итоге? Моя доброта воспринималась как должное, моя мягкость – как слабость. И сейчас я чувствовала, как внутри растёт что-то новое, незнакомое. Это была не злость, нет. Скорее – осознание собственной ценности.
Я неожиданно чётко поняла: больше – хватит.
Решительный поворот
Точка невозврата
Два дня я не отвечала на звонки Марины и Олега. Просто не могла заставить себя взять трубку. Внутри будто шла какая-то невидимая работа – словно медленно поворачивался ключ в заржавевшем замке.
Я ходила на работу, разговаривала с коллегами, даже смеялась над шутками, но мысли всё время возвращались к машине и требованию её отдать.
К вечеру пятницы я поняла – надо всё решить. Нельзя больше откладывать.
Последней каплей стало сообщение от Олега: «Мы с Мариной присмотрели автосервис, где твою машину можно переоформить быстро. Заедем завтра». Даже не спросил – просто поставил в известность.
Я завела мотор и выехала с парковки. Дорога до дома сестры была привычной – доезжаешь до рынка, сворачиваешь у аптеки, потом мимо детской площадки… Эту дорогу я могла проехать с закрытыми глазами.
Моя старенькая машина мягко урчала. Я купила её пять лет назад, когда наконец выплатила ипотеку. Выбирала тщательно, откладывала каждую копейку.
Это была моя первая собственная машина, мой маленький кусочек свободы и независимости.
И сейчас, когда я подъезжала к дому сестры, внутри вдруг всё замерло. Я увидела Олега – он курил возле подъезда, поглядывая на часы. Увидела в окне на втором этаже силуэт Марины. Они ждали меня, и ждали моей машины.
Я остановилась у обочины, достала телефон и набрала номер Олега. Он ответил сразу, будто держал телефон в руке.
– Наконец-то! Ты где? Мы тебя уже заждались.
Его самоуверенный тон был последней каплей. Внутри что-то оборвалось – возможно, та самая нить терпения, которая так долго держалась.
– Я не приеду, Олег, – мой голос звучал удивительно твёрдо. – Я не буду обсуждать это больше. Машина останется у меня. И точка.
На том конце повисла пауза.
– Лариса, послушай…
– Нет, Олег, – я сама удивилась, как спокойно звучат мои слова. – Теперь ты послушай. Все эти годы я помогала вам, чем могла. И делала это с радостью. Но моя машина – это моя машина. Она не продаётся и не отдаётся. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
– Да ты просто…
Я не дала ему закончить – сбросила звонок, развернула машину и поехала прочь. Удивительно, но вместо ожидаемой тревоги или чувства вины, я вдруг ощутила невероятное облегчение. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который годами носила на плечах.
Сердце билось ровно, спокойно. Дорога стелилась впереди, а в голове звучала тихая музыка – мелодия свободы и самоуважения.
Впервые за долгое время я почувствовала – я сделала правильный выбор. Правильный для себя.
Неожиданная поддержка
Дома было тихо, только тикали настенные часы, доставшиеся мне от мамы. Я бродила из угла в угол, не зная, куда себя деть. Хотелось чем-то занять руки и голову, чтоб не думать о сестре и её муже.
Достала недовязанный шарф, повертела в руках – не то. Включила телевизор – какая-то бессмысленная передача, выключила. Налила чаю, устроилась с фотоальбомом.
Странно, но чувства вины не было. Только что-то щемило в груди, когда смотрела на старые снимки. Вот мы с Маринкой на горке у деда в деревне. Мне лет десять, ей – семь. Косички, чумазые коленки… Она всегда за мной хвостиком бегала. А вот Дима в первом классе, серьёзный такой, с огромным портфелем и букетом астр. Цветы-то сама на даче срезала, они у меня как раз роскошно цвели.
Машина мне тогда даже не снилась. После ухода Вити долги висели, концы с концами еле сводила. А помогать – помогала, да.
И Марине с лечением Димки, и с маминым уходом, и потом с первым взносом за квартиру… А сестра всё равно мимо смотрела, когда Олег велел машину отдать. Будто так и надо.
Телефон лежал рядом, молчал. То и дело бросала на него взгляд. Думала – позвонит Марина. Ну хоть что-то скажет, извинится, может?
Без четверти девять экран вдруг засветился. Я вздрогнула. «Дима звонит». Сердце забилось быстрее. Племяш, заступник мой… Что он-то скажет?
– Димка, здравствуй, – голос дрогнул. И дурацкий ком в горле.
– Тёть Лар, ты как? – по голосу слышно – волнуется.
Я прерывисто вздохнула.
– Да нормально, Дим. Всё нормально.
Пауза. Слышно, как он дышит в трубку. Знаю его как облупленного – подбирает слова. Всегда так делал, ещё с детства – помолчит, а потом самое важное скажет.
– Тёть Лар, мне стыдно. За отца, за маму… Это неправильно всё.
Я закрыла глаза.
– Да ладно, чего уж теперь…
– Нет, послушай. Я давно хотел с тобой поговорить. Ты… ты же столько для нас сделала. Когда я болел, когда бабушка умерла. А они… – он запнулся. – Мать говорит – ты одинокая, без детей, всё равно деньги девать некуда. А машина тебе так, для баловства.
– Думала, значит, так, – тихо проговорила я. Обидно, конечно. Но не удивительно.
– Я всегда видел, как они к тебе относились. Ты давала – они брали. И даже спасибо не говорили толком, – в голосе Димы зазвучала злость. – Я купил им вчера подержанную «Шкоду». Не новая, конечно, но на ходу. Документы сегодня оформили.
– Что?! – от неожиданности я даже привстала с кресла. – Зачем, Дим? Это же…
– Чтоб от тебя отстали, – резко перебил он. – Я им сказал – к тёте Ларисе больше не лезть. Она не обязана с вами делиться. И вообще – она справедливая. Всегда была справедливой. А вы её…
Он не закончил, но я и так всё поняла. Сглотнула слёзы – от обиды? От благодарности? От всего сразу.
– Просто хотел, чтоб ты знала – ты не одна, – тихо закончил Дима.
Я долго молчала, комкая в руках носовой платок.
– Спасибо, Димочка. Ты даже не представляешь, как это важно для меня.
После звонка я открыла окно нараспашку. Летняя ночь дышала жасмином. Где-то далеко играла музыка, лаяли собаки. Обычная жизнь. Только что-то во мне самой стало другим. Будто разогнулась пружина, которая годами давила на сердце.
Утром было солнечно. Я собралась, накрасила губы, надела любимое платье в мелкий цветочек – давно не надевала, всё времени не было.
Машина ждала у подъезда. Старенькая, конечно, не новая иномарка. Но – моя. Заработанная, выстраданная. Я погладила руль, повернула ключ.
Решила поехать к старой подруге в соседний город – сто километров по трассе. Давно собиралась, да всё не получалось. То Марина звала помочь, то Олег просил с внучкой посидеть… А сегодня – еду. Без оглядки.
Приоткрыла окно, включила радио погромче. По приёмнику крутили «Самоцветы», я даже подпевала.
По мобильному пришла фотка от Димки – он с дочкой у фонтана, оба улыбаются, машут руками.
И знаете – хорошо на душе стало. Спокойно как-то. Не всё потеряно в этом мире, раз есть такие люди как Дима. Не все меряют отношения выгодой.
Еду по трассе, ветер треплет волосы, музыка играет. И улыбаюсь – кажется, впервые за долгое время. Сама себе улыбаюсь.
Когда надежды рушатся, остаётся лишь выживать.
Как много стоит счастье, если за ним стоит целая армия требований?
Сила женщины способна перевернуть целый офис.
Её сердце рвалось, но правда оказалась жестокой.
Дом, который должна была любить, превратился в поле битвы.
Сколько боли скрыто за этими самомнительно «щедрыми» предложениями?