Он несколько раз шагнул по комнате, остановился у окна и взглянул на улицу, словно пытаясь привести мысли в порядок. — Знаешь, я помню, какой ты была, — тихо произнёс он, не оборачиваясь, и в этом спокойном, почти ностальгическом тоне звучала куда большая боль, чем в любой ссоре. — Ты умела искренне смеяться.
Настояще.
Мы могли бесконечно гулять по парку, и тебя не волновало, есть ли у меня деньги на кафе.
Ты радовалась простому мороженому и глупым шуткам.
Где же та девушка, Тамара?
Куда она исчезла?
Он повернулся и провёл взглядом по комнате, но смотрел не на вещи, а будто сквозь них. — Эта квартира её поглотила.
Эти цифры, что крутятся у тебя в голове.
Ты перестала быть женщиной.
Стала лишь машиной для заработка денег.
У тебя нет желаний, есть только цели.
Не чувства, а отчёты.
Ты думаешь, мне нужна эта плазма?
Или это кресло?
Мне нужна была жена, а не спонсор с постоянно усталым и недовольным лицом.
Ты сама превратила наши отношения в сделку, а теперь удивляешься, что я отказываюсь платить по твоим счетам.
Каждое его слово было выверено, чтобы задеть самые болезненные места.
Он не защищался — он нападал, пытаясь выставить её бездушным чудовищем, а себя — непонятым романтиком и жертвой её материальных амбиций.
Он старался заставить её почувствовать вину не за правоту, а за силу.
Тамара молча слушала, не перебивая.
Её лицо оставалось непроницаемым.
Когда он закончил, она выдержала паузу, позволяя его упрёкам повиснуть в воздухе и утратить силу.
Потом с жестокой иронией кивнула. — Ты прав.
Во всём прав, — её голос прозвучал ровно, как замёрзшая гладь озера. — Та девушка умерла.
Она погибла в тот день, когда поняла, что её «романтик» не способен даже оплатить аренду, потому что он «ищет себя».
Она исчезла, когда слушала очередную гениальную идею о стартапе, который так и остался лишь разговорами на кухне.
Она умерла, когда поняла, что её мужчина — это взрослый ребёнок, которого нужно кормить, одевать и развлекать, ведь его тонкая душевная организация не выносит рутинной работы.
Она сделала шаг к нему, и в её глазах не было ни капли тепла. — Да, я стала такой.
Потому что кто-то должен был подсчитывать, во сколько обходится твой «творческий поиск».
Да, я машина.
И эта машина трудится по десять часов в день, чтобы у тебя была крыша над головой и возможность играть в свои игрушки, ломая мебель.
А знаешь, что самое забавное, Игорь?
Ты говоришь, что тебе нужна была жена, а не спонсор.
Но с огромным удовольствием пользуешься всеми благами этого спонсора.
Так что не нужно разыгрывать из себя обиженного.
Ты не жертва.
Ты просто очень дорогой и неблагодарный проект.
Мой самый неудачный стартап.
Слова «неудачный стартап» повисли между ними, и на этом всё закончилось.
Больше не было ни аргументов, ни упрёков.
Игорь смотрел на неё, и в его глазах не осталось ни злости, ни обиды — только пустота.
Как будто Тамара, назвав его так, не просто оскорбила, а стерла его личность, аннулировала все оправдания и жизненные убеждения.
Он проиграл не в игре.
Он потерпел поражение в этой словесной дуэли, был разбит во всех аспектах: финансовом, моральном, личностном.
И теперь, как и в игре на экране, ему оставался лишь последний, бессмысленный и демонстративный поступок.
Он молча прошёл мимо неё, не касаясь, но заставив отступить на шаг.
Его молчание звучало громче любого крика.
Она услышала, как он вошёл в спальню.
Оттуда донёсся короткий, сухой звук выдвижения ящика комода.
Её ящика.
Того самого, где она хранила свой неприкосновенный запас.
Деньги на случай болезни, неожиданного увольнения, на «чёрный день», который, как ей всегда казалось, был лишь гипотетической угрозой из будущего.
Он знал о существовании этой шкатулки.
Не позволю тебе так просто всё перечеркнуть!
Как долго будет длиться тишина между братом и сестрой в борьбе за единственное, что связывает…
Когда всё, что они когда-то строили, начинает рушиться, а ты остаёшься в одиночестве, лишь воспоминания…
Кто стал темным призраком в их жизни?
Семья — это не только кровь, а любовь.
Что-то неизбежное витает в воздухе.