Миссия бабушки довольно сложная, требует большой мудрости и, конечно же, определенных сил

Мой внук Гоша родился восемь лет назад, а кажется, будто вчера. Его, упитанного карапуза (весил четыре килограмма), принес в палату из родильного отделения мой зять. Потом появился детский доктор. Пока он осматривал младенца, виртуозно переворачивая его с одного бока на другой, сгибая и разгибая ручки и наклоняя головку, я панически боялась, что ребенка уронят. Эти опасения и чрезмерное волнение, как я позже поняла, и означали то, что я стала бабушкой.

Внук появился на свет спустя три года после того, как его родители поженились, так что мне казалось, что я уже полностью готова к своей новой роли. Вопросы, которые волновали моих подруг, находящихся в том же статусе, для меня были решенными. В некоторых знакомых семьях заведено, что внуки называют бабушек просто по имени: Валя или Таня, — чтобы ничто лишний раз не напоминало еще не старым женщинам об их возрасте. У меня не возникало вопроса, как меня будет называть внук.

Только «бабушка» и никак иначе, потому что для меня это слово имеет особый смысл: меня саму в первые годы жизни растила именно бабушка. К ней меня привезли девяти месяцев от роду, и первое слово, которое я научилась говорить, было «баба». Она на всю жизнь осталась для меня самой доброй и ласковой и непререкаемым авторитетом. Был и еще один вопрос, который я тоже заранее для себя решила. Я не хотела навещать внука от случая к случаю, а намеревалась принимать самое активное участие в его жизни.

Первые месяцы в новом статусе принесли сюрпризы, порой не очень приятные. Полной неожиданностью для меня стало, например, то, что сразу после рождения внука дочь и зять тоже начали называть меня не иначе как бабушкой.

— Наша бабушка пришла, — возвещал зять, как только я появлялась на пороге. Сначала это меня коробило, и я вяло пыталась протестовать, требуя, чтобы меня называли как раньше. Но родители Гоши искренне не понимали, что меня не устраивает. Да и сама я толком не могла это объяснить. В конце концов я привыкла к такому обращению.

Вообще, роль бабушки — это, на мой взгляд, настоящая школа смирения. Самое трудное — понять, что в деле воспитания внука или внучки ты далеко не на первых ролях и последнее слово всегда за родителями. Всех бабушек без исключения (знаю это из своего опыта и опыта моих подруг) подстерегает одно и то же искушение. Нам кажется, что новоиспеченные родители многое делают «не так»: не так кормят малыша, не так укладывают спать, не так играют с ним. И чем старше внук или внучка, тем этих «не так» становится больше. На первых порах я часто вступала в споры с зятем и дочкой по разным вопросам ухода и воспитания. Случалось, эти споры перерастали в настоящие конфликты. В конце концов я решила рассказать о своих проблемах священнику. Он выслушал мои жалобы на слишком строгих и даже порой, как мне казалось, жестоких родителей Гоши и спросил:

— Ты, когда растила дочь, сама решала, как ее воспитывать?

— Да, — ответила я, — мои родители были далеко.

— Нужно понять, что теперь за воспитание внука полностью отвечают его родители. Так что не надо раздражать их бесконечными советами и указаниями. Советовать можно только в том случае, если они просят совета, и то — предельно деликатно, ни в коем случае не категорично.

Я приняла эти мудрые слова к сведению. Действительно, мы жили в другое время и воспитывали своих детей в соответствии с тогдашними представлениями. Теперь — новое время, которое требует иных подходов в воспитании. Постепенно я успокоилась и стала больше доверять дочери и зятю и уважать их позицию. И это, надо сказать, пошло на пользу семейному микроклимату. После того как я перестала надоедать своими советами, заметила, что дочка и зять начали охотнее прислушиваться к моему мнению.

Родители Гоши, в свою очередь, время от времени предъявляют мне претензии. Чаще всего они упрекают меня в том, что я чрезмерно балую внука, вместо того чтобы воспитывать в нем самостоятельность. И это правда. Бороться с желанием во всем опекать маленького человека крайне трудно. Например, дочь не разрешает мне носить рюкзак, в котором лежат Гошины вещи. «Свои вещи он должен носить сам», — уверена она. Но когда я поднимаю этот рюкзак, он мне кажется чересчур тяжелым, поэтому, как только мы с внуком остаемся одни, я нарушаю запрет и ношу рюкзак на себе. Понимаю, что это неправильно, но жалость к внуку берет свое.

Миссия бабушки довольно сложная, требует большой мудрости и, конечно же, определенных сил и времени. А я к тому же еще работаю. Но так как я с самого начала решила, что буду принимать активное участие в судьбе внука, то между мной и родителями Гоши существуют четкие договоренности: раз в неделю с пятницы на субботу я беру его к себе с ночевкой и в субботу отвожу в бассейн. Такой график устраивает всех. Зять и дочь воспринимают мои «дежурства» как нечто само собой разумеющееся. Одна из моих подруг сокрушается по аналогичному поводу, мол, от молодых родителей не дождешься благодарности. А мне их благодарность, в общем, и не нужна. Для меня общение с внуком — настоящее счастье, так что я сама благодарна родителям Гоши за то, что он появился на свет.