Мать:»Ты же уже большая девочка, сможешь жить без мамы! А маме надо выйти замуж.»

Когда я была маленькая, мы жили с мамой. Точнее, жили-то мы вчетвером: я, моя мама, ее старшая сестра Люба, и их мама, моя бабушка.

Папы у меня нет и никогда не было. Мама родила меня без мужа.

Мама и тетя Люба работали. Бабушка была на пенсии. И активно занималась домом. Можно сказать, все держалось на ней: и прибраться, и за продуктами сгонять, и приготовить еду на всех, причем так, чтобы обед обязательно из трех блюд, первое-второе-компот. Еще и салатик сварганить успевала.

И шила, и вышивала, руками и на машинке…

Мама и тетя только по субботам полы мыли, причем это было несложно. За неделю они не сильно-то и пачкались, поскольку бабушка каждый день подметала и слегка проходила влажной тряпкой всю квартиру.

Короче, быт нам бабушка обеспечивала от и до.

А мама и тетя отдавали ей всю зарплату. Бабушка им только на обеды и проезд до работы выделяла. Иногда позволяла оставить себе некоторые суммы с премии. Ну или что они сами ухитрялись заначить, то тоже их.

Бабушка еще и за мной присматривала. Ребенок я была болезненный, в садик мне врачи ходить не рекомендовали. В школе потом тоже сказали, что на «продленку» лучше не оставаться. Тем более, говорят, домашнее питание желательно, по возможности как можно меньше общаться со столовской едой.

Так что и в садике, и в школе я сидела с бабушкой.

Но, кроме обязательного ухода и кормления, бабушка со мной не общалась. Ни почитать, ни поговорить, ни пошептаться на ночь… Даже погулять, и то не очень. Только выйти во двор, меня отправить бегать с друзьями, а самой усесться на лавочку с такими же, как она, кумушками-подружками, да честь языки обо всем подряд. Совершенно нам, детям, не интересном.

Тетя была от меня еще дальше. Когда мне было лет восемь-девять,мама попросила тетю помочь мне искупаться. Спинку потереть.

Так тетя углядела у меня в пупке чего-то непонятное и закатила по этому поводу истерику. Она кричала что-то вроде «У нее там еще не зажило, мочить же нельзя, надо капать зеленку». Я не понимала, о чем она тут разоряется, и с чего вдруг ее так накрыло.

А прибежавшая на шум мама смеялась так, что некоторое время не могла говорить.

А потом объяснила тете, что меня, вообще-то, довольно давно из роддома выписали. И пупочная ранка уже много лет как зажила и не нуждается в обработке. А это просто грязь, и достаточно было всего лишь сказать девочке, чтобы та тщательнее мылась. А не поднимать крик на всю Ивановскую.

В общем, по-настоящему близка я была только с мамой. И, хоть она все время работала, даже больничный брала очень редко, когда я совсем уж тяжело болела — боялась, что бабушка не справится с уходом, но все вечера и выходные мы были вместе. И в отпуск она со мной ездила, старалась подгадывать под мои каникулы. Каждый год меня на море вывозила, оздоравливала.

Мне казалось, что у нас нет друг от друга секретов.

Жили мы так до моих десяти лет.

А потом мама сказала, что нам нужно поговорить и сообщила, что она выходит замуж. Я слегка растерялась:

— За кого это?

Вроде как неженатых знакомых мужского пола в нашем окружении не наблюдалось. Мама напомнила: а вот где-то месяц назад приходил к нам дядя Андрей. Вот за него.

Дядя Андрей меня как-то не впечатлил. Хоть и видела я его всего один раз. И он мне как-то не шибко понравился. Впрочем, я вообще не особо любила общаться с посторонними взрослыми, тем более у которых нет своих детей. С теми, у которых дети, можно играть с их детьми. А с теми, у которых детей нет, вообще разговаривать не о чем. Скукота!

— Он станет жить с нами? — поинтересовалась я.

— Нет, понимаешь ли, доченька… Тут такое дело… — замялась мама. — С нами ему нельзя, негде.

Ну так-то да. У нас хоть и трехкомнатная квартира, но все комнаты заняты. В одной бабушка, в другой тетя. В третьей мы с мамой.

Чего-то я сразу засомневалась, что бабушка и тетя станут жить в одной комнате ради удобства дяди Андрея. А про то, что посторонний дядька поселится в нашу с мамой комнату, я и думать боялась.

А мама продолжала:

— Поэтому я буду жить у него. У него только квартира маленькая совсем. Там комната одна, и кухня крохотная. И ванна и туалет вместе, а ванна сидячая. «Гостинка» называется.

— А я где буду жить? — изумилась я.

— А ты останешься здесь, с бабушкой и тетей Любой! — как-то чересчур радостно воскликнула мама. — Я с ними уже говорила, они будут только счастливы, что ты от них не уйдешь. Они ведь тебя очень любят. И школу менять не придется, тем более среди года не дергаться. Тем более там по району очень плохая школа, а твоя все же с математическим уклоном. А ездить оттуда далеко. Так что тебе все равно лучше остаться с бабушкой

— А ты разве меня не любишь? — выхватила я из ее речи самое, на мой взгляд, важное.

— Я тебя тоже очень люблю! Очень-очень! Но, понимаешь, дядю Андрея я люблю тоже. Я его уже давно люблю. Но мы долго не могли быть вместе. И вот сейчас наконец-то у нас все сложилось. А каждой женщине обязательно нужен муж. Но ты ведь уже большая девочка, ты сможешь какое-то время пожить без меня? А я буду к тебе приходить. Часто. И по выходным. И в отпуск мы будем ездить, как и раньше. Обещаю! Для тебя вообще ничего не изменится.

Я разревелась. В то, что все останется как раньше, мне верилось слабо.

Но, похоже, от меня уже ничего не зависело. За меня все решили, и оставалось только смириться с обстоятельствами.

…Сначала и в самом деле мама забегала к нам часто. Иногда брала меня к ним с дядей Андреем. Дядя Андрей всю дорогу, пока я была в гостях, сидел на диване, и вид у него был довольно мрачный. Я чувствовала, что от моего общества он столь же не в восторге, как и я от его. Поэтому я торопилась домой. А потом старалась отказаться и не идти больше к маме с отчимом.

Потом мама стала приходить все реже и реже. У нее изменилась фигура, вырос живот. Она просила прощения, говорила, что здоровье не позволяет ездить ко мне так часто, как ей этого хочется. Потом у нее родился мой братик Дима.

Ни в какой отпуск мы, понятно, не поехали. Куда с таким крохой?

Бабушка сперва радовалась, говорила, наконец-то хоть младшая дочь пристроена, замужем. А потом стала снова ворчать. Что вот свою девчонку ей подкинула, забирать не хочет и денег не дает.

Впрочем, ее как-то утихомиривала тетя Люба. Она говорила, что ты, мама, мы ребенка не прокормим, что ли? Чать, она нас не съест, а я зарабатываю нормально. Неужели не хватает?

Потом оказалось, что братик Дима не очень здоров. Я, хоть и считалось, что болезненная, по сравнению с ним просто редкостный крепыш. Он даже ходить толком не мог. Да что там ходить, ползать, и то с трудом получалось.

Врачи говорили какие-то странные буквы — ДЦП.

Мама моталась с Димой по больницам, по санаториям, по курортам…

До меня ей уже совсем дела не было. Ладно, бабушка с тетей дружным строем занимались мной. Я слышала, тетя как-то предложила маме в один из ее, к тому времени очень редких, визитов:

— Давай мы над Машей опеку оформим. И нам легче будет, и ты ничего не потеряешь, все равно дочерью не занимаешься.

Мама расшумелась: как так! Да чтобы вам опеку оформить, меня надо родительских прав лишить! А за что меня лишать, я же не алкоголичка какая! Лишают только совсем уж опустившихся, а я от дочери не отказываюсь! Мне просто некогда, у меня младший ребенок больной, все силы на него трачу, а вы даже помочь не хотите. Хоть вам это и не трудно. Эх вы, а еще родня называетесь!

..В общем, так я и выросла. После девятого класса ушла в училище. А то сколько можно на шее бабушки и тети сидеть, а там хоть стипендия. Опять же и профессия не повредит.

Стала я парикмахером. Сначала работала просто «на дядю», но довольно быстро у меня появились свои клиенты. Ко мне начали записываться чуть не за полгода. И через некоторое время мне удалось скопить денег и открыть свой собственный салон.

И жених у меня появился, хороший парень, Толя. Жили мы вместе у него в квартире, свадьбу играть пока не торопились, но у нас были серьезные планы на будущее.

И тут моя мама, с которой на тот момент мы лишь изредка созванивались, пришла.

— Машенька, помоги мне, пожалуйста, — говорит. — Дядя Андрей нас с Димой бросил, еще долго продержался. Обычно, знаешь, мужчины из семьи, где больной ребенок, раньше уходят. А дядя Андрей молодец, вон сколько лет терпел.

Диме уже пятнадцать, я с ним к маме вернулась, больше-то нам идти некуда.

Но на его лечение нужны деньги, а дядя Андрей нам их не дает. Только алименты, а они чисто кошачьи слезы, без лупы не разглядеть.

Маша, помоги, а? Я же тебя так любила всю твою жизнь! А у тебя вон как теперь все хорошо, салон свой открыла, модный, говорят, туда просто так не попасть, очередь длиннющая. Может, пожалеешь брата, дашь ему на лечение?

Вот каюсь, не дала я ей денег. Сказала, что, конечно, брата мне жалко. Но не знаю, насколько реально поставить его на ноги. А мне вот квартира своя нужна, так это совершенно точно. А то мало ли, вдруг у нас с Толей не сложится. Не идти же мне тоже обратно к бабушке?

Может, я и не права. Но чего-то как-то и не сказать, чтобы меня сильно совесть гложет…