«Дмитрий твой был бабником» — тихо прошептал Василий Михайлович, пытаясь вынудить правду из Ольги

Ольга уверенно шла по дороге, привлекая взгляды прохожих. Она преодолела все трудности, снова обретая счастье, и целая жизнь распахнулась перед ней!

— Смотри! Ольгушка! Куда она направляется?

— Наверное, к своим. Стала модной девушкой! Продавщица, а посмотри на неё! Говорят, она встретила кого-то в Житомире, и он её одевает.

— Да не думаю! Кому она нужна с ребёнком и без образования? — А пальто-то какое! Ну и живёт шикарно! Эй, Ольга, почему не здороваешься?

Женщина остановилась, гордо подняла голову и сдержанно кивнула в ответ:

— Здравствуй, тётя Тамара Ивановна. А ты всё переживаешь за чужую судьбу?

— А мне за свою волноваться нечего! Всё спокойно — муж дома, накормлен, доволен, Марина в Житомире устроилась, двор у меня в порядке. Не до волнений мне!

— Я видела Марину в Житомире. Передаёт вам привет. Она уезжает с мужем. Скоро у них родится ребёнок.

Ольга усмехнулась, кивнула на прощание и пошла дальше.

Тамара Ивановна, раскрывая рот от изумления, смотрела ей вслед.

— Что за ребёнок?! О чём ты говоришь?! Где же муж?!

Однако Ольга не стала ничего разъяснять, предпочтя оставить это решать другим.

… Ольга давно уже не жила в селе Млынки. Некоторые осуждали её за это. Ведь муж умер всего пять месяцев назад, а вдова, преодолев горе, уехала в Житомир, оставив сына Илью на попечение свекрови. Мальчику тогда было пять лет.

— Куда ты собралась? Горе настолько ты с ума сошла? — с негодованием бормотала свекровь, наблюдая, как невестка собирает вещи, — Илья будет тосковать, и сама где устроишься, кем?

Нина Петровна горько скорбела о сыне. Трагедия случилась на лесопилке, и спасти мужа не удалось. Позже приходил председатель, задавал семье подозрительные вопросы. Ольга сразу поняла, что тут что-то не так, начала разбираться в произошедшем. Мужики молчали, старались не смотреть в глаза. Только дед Борис, местный пьяница, пригласил её вечером к себе, усадил за стол, налил по рюмке, выставил солёные огурцы, капусту и картофель, подзвал к еде, и после третьей рюмки «за упокой» рассказал, что Дмитрий, муж Ольги, подрался с сыном председателя, по какой причине — не признался. Просто толкнули Дмитрия, и он ударился головой об угол агрегата… А всем говорили, что голова у Дмитрия вдруг закружилась, и он упал. Председатель напугал всех угрозами увольнения, если кто раскроет правду. Куда идти – ведь всё вокруг рушится, мужчины испугались говорить откровенно…

— Пей, пей, Олечка. Так легче! — дед Борис налил ещё по рюмке, крякнул, хлопнул себя по колену и выпил залпом. В прежние времена он мог пить долго и получать от этого удовольствие, почти не пьянея, а теперь, став старше, быстро терял рассудок, становился вялым и часто плакал, ругая свою пропащую жизнь. Вот и сейчас, закусывая огурцом, он захныкал, вытирая глаза старым клетчатым платком, потянулся к Ольге, ожидая утешения, но женщина отвернулась, закрыла глаза, глубоко вздохнула, вскочила и поспешила покинуть избу.

Дом председателя стоял у начала улицы. Женщина, слегка запыхавшись, подошла к калитке, дернула — заперто.

— Василий Михайлович, выходи! Иначе будет хуже!

В окошке загорелся свет, показалось испуганное лицо.

— Что ты творишь, Оля? Иди спать, уже поздно!

— Нет, не уйду, пока ты правду не расскажешь. Защищал своего Сергея? Думаешь, так сойдёт? Вы убийцы! Трусливые и подлые! Выходи, я тебе глаза выцарапаю!

Ольга уткнулась в калитку, которая зашаталась и скрипнула, но не открылась.

Василий Михайлович, вернувшись в комнату, судорожно натянул штаны и рубашку, застегая пуговицы дрожащими руками, шипя на жену, чтобы та молчала, вышел во двор.

Подойдя к Ольге, он презрительно взглянул на неё.

— Ах ты, пьяная! А я уже думал, что ты просто буйствуешь…

— А где Сергей? Он пусть тоже приходит и рассказывает, как моего мужа головой об…

Оля не смогла сдержать слёз, расплакалась, опустилась на колени на траву и вскрикнула, не скрывая своих переживаний, как не делала это дома, чтобы не пугать Илью… Она причитала, бормоча сквозь рыдания, стонала, а потом, глядя с гневом на потрясённого председателя, кричала, что сгноит его, что так не оставит…

— У тебя сын есть, очнись! — пригрозил он. — Сейчас вызову нужных людей за пьянство, и тебя лишат прав, и Илью заберут. Остаёшься без всего. Иди домой, глупая женщина! Завтра поговорим.

Ольга покачала головой.

— Не напугаешь! Слышишь, бочка, давай Сергея сюда! Давай сюда!

Ольга вскочила и стала трясти калитку, пытаясь сорвать её с петель.

Василий Михайлович испуганно отступил, потом взял себя в руки, подошёл, схватил её за плечи и тихо прошептал:

— Дмитрий твой был бабником. Юбку не поделили с Сергеем, поссорились. Хочешь, расскажу всё честно? Вся Млынки узнает, как он ездил в соседнее село к фельдшерице, как врал, что на работе ночует…

Ольга судорожно вздохнула, прижала руку к рту и быстро покачала головой.

— Нет, это неправда! Ты не имеешь права так говорить! — Она взмахнула рукой и ударила его кулаком по щеке. Тот вздохнул, пошатнулся и опустился на влажную от росы траву…

— Все про это знают! Только ты живёшь, как слепая! — закричал он. — Вся Млынки в курсе похождений твоего Дмитрия!

Жена председателя бросилась к нему, помогая встать, поскальзываясь в галошах и пыхтя. Из избы выглянул Сергей, мрачно наблюдая за Ольгой. В соседних домах заколыхались шторки, а она, сжав зубы и гордо распрямляя плечи, шла по дороге, чувствуя, как рука от удара председателя аптечным костяшкам напомнила о боли, отдавая в запястье — сначала пульсируя, затем затихая, обманывая, что прошло, и вновь накатывая с силой…

«Болит — значит, я ещё жива… Значит, не каменная… Ух, что же ты наделал, Дмитрий… Что натворил…» — мысли ворохом путались в голове, вырываясь тихим стоном и дрожью в плечах.

Ольга долго бродила по улице, пытаясь успокоиться и отдышаться.

— Ты вернулась? — свекровь недовольно смотрела на Олю, пока та снимала плащ и переобувалась. — Илья болен, высокая температура, а ты где? Пьянь что ли? А ну дуну!

Ольга презрительно улыбнулась.

— Поминали Дмитрия с дедом Борисом. Он рассказал мне, как на самом деле шла наша жизнь с Дмитрием — я удивилась…

Брови свекрови поползли вверх, глаза забегали в страхе.

— Значит, вы всё знали? — торжественно кивнула невестка, словно подтверждая догадки. — Покрывали Дмитрия? А вот из-за измены он и погиб…

— Замолчи! — зашипела Нина Петровна. — Ты думала, он на тебя, костлявую и бледную, обратит внимание? Была страшная, и теперь не лучше. Лучше иди, посмотри на Илью, он совсем болен, пока ты по подворотням водку потягиваешь!

Мать знала… Может, и не одобряла, но сыну перечить не решалась… Неужели, если Илья, вырастая, тоже пойдёт по такому пути, Ольга простит его и пожалеет… Или промолчит, мол, сам разберётся…

«Нет! Прокляну, отрекусь, но такого сыну не прощу!» — покачала головой женщина, взяла Илью на руки, ощупала лоб. Тот был горячим…

Болезнь сына хоть и отвлекала Олю от обид, но как только здоровье мальчика улучшилось, она вновь почувствовала тревогу. Ей казалось, что люди всё ещё смотрят ей вслед — кто с жалостью, кто с насмешкой, кто равнодушно кивает, думая, что такая сухонькая, словно сушёная рыба, никому не нужна…

Слова Нины Петровны прочно засели в памяти, кололи словно заноза, не давая покоя…

… Подходя к зиме, однажды вечером, дождавшись, когда Илья уснёт, Ольга села рядом со свекровью, помялась, а затем, собравшись с духом, сказала:

— Я уеду в Житомир. Там устроюсь, найду работу. Илья пока останется с вами. А как всё наладится — заберу его к себе.,Нина Петровна на мгновение остановилась, оторвавшись от разложенных на столе карт, затем украдкой бросила взгляд на невестку:

— Да перестань же выдумывать! Садись уж, работы тут непочатый край.

— Нет, я уезжаю. Жить здесь не хочу. Деньги вам буду пересылать на Илью.

— Значит, мужа твого в землю, а сама бежишь? Ребёнка бросаешь? Все вы в Житомир побежали. Вот и Елена Власова тоже чемодан собирает… Что там у вас, мед да молоко, что ли? А здесь кто работать будет? Любите и попивать, и поесть, а за коровами старух оставляете ходить. Посмотри на мои руки! В трещинах да зудят, а я пашу. Ради вас, таких нежинок…

Свекровь поднесла распухшие ладони к лицу Ольги. Та отвернулась.

— Ну брось же! Как так без нас с Илюшей? Не любишь нас, Дмитрия похоронила — давай беги за лёгкой жизнью…

Нина Петровна всхлипнула. Вся её жизнь разваливалась на части, трещала. Сына нет, родного и нежного. Он часто приходил с работы, садился рядом с ней, как в детстве, прижимался к плечу и тихо шептал: «Мамка… Мама…» — и сердце её разрывалось от любви, она замирала от счастья… Потом в доме появилась Ольга. Любить её мать не умела, даже когда та родила внука Илью. Но зато в доме было полно людей, всё при Нине, вроде семья…

А теперь — конец всего…

… За лёгкой жизнью уехала Ольга… Да, теперь не надо рано вставать, не гнать скотину в поле, не копаться в грязи под резиновыми сапогами… Забот меньше, но в Житомире таким приезжим никому не рады.

Ольга и Елена, две беглянки, сняли вместе комнату, все деньги сложили «в общий котёл». Елена, благодаря своим связям, устроила их продавцами в галантерейный магазин. Работа простая — считать умеют, и улыбаться людям тоже.

Ольгу поставили у прилавка с нитками, пряжей и иным рукодельным товаром, а Елена — девушка модная и заметная — получила отдел парфюмерии. Рядом с ней всегда крутились мужчины, встречали её, она кокетливо стреляла глазками и кокетливо двигала плечами, но ночевала обязательно дома, рядом с Ольгой.

В селе Млынки Ольга и Елена почти не знали друг друга. Лишь когда Нина Петровна сообщила, что Елена тоже едет в Житомир, Ольга сама к ней пришла и уговорила ехать вместе.

— А Илью что делать? С ребёнком никуда не берут. В сад деть можно, но сначала работу найти нужно, — прищурившись и поправляя тени на глазах, ответила Елена.

— Илья останется дома с бабушкой. Я его навещать буду и деньги присылать.

— А ты почему не останешься? Нина ведь не вечно будет, дом всё равно твой останется. А слухи — это дело житейское, дави их сама! — сказала Елена.

— Ты в курсе? Ну, про Дмитрия и того фельдшера… — Ольга нахмурилась.

— Я? Знаешь, я такого своим глазам не видела и особо не верю. Наука — другое дело. Кому с кем изменял, дело не моё. Дмитрий тебя всегда любил, говорил о тебе. Когда ты по улице шла — он шейку крутил, чтобы лучше увидеть. Ты на танцы пришла — он сразу светился…

Елена внезапно отвлеклась от зеркала, повернулась к Ольге, положила руку ей на плечо и продолжила:

— Понимаешь, его больше нет, сохрани о нём добрую память, пусть это останется в твоём сердце… Чтобы потом Илье рассказывать… Всё плохое пусть с другими останется. А ты живи дальше. Ладно, поедем вместе, может, тебе так лучше. У меня в Житомире дядька со своим магазином, ищет продавцов. Пойдёшь?

Ольга кивнула.

— Спасибо, Елена. Я в долгу у тебя.

— Хватит! Всё будет хорошо, обещаю!..

Вот так и решились…

… Теперь Ольга с улыбкой обслуживает покупателей, выбирает нитки — кому какие, для чего. Она умет шить, хоть дело это не особенно любила. Но швейная машинка в доме была всегда, сама шила Илье первые костюмчики, и себе платья выкраивала по журналам. Директор магазина, дядя Елены, Игорь Васильевич, был доволен Ольгой, иногда давал премии и хвалил.

Елену он буквально задаривал духами. Ольга часто думала, каким добрым оказался этот родственник, ведь говорят же, что сельские всегда помогают друг другу. Кажется, у них это в крови.

— Елена, а почему твой дядя тебя не берёт к себе? Ты комнату снимаешь, и ютишься, а у него квартира большая, — спросила Ольга.

Елена пожала плечами, рассмеялась легко, по-детски, а потом наклонилась к подруге и ответила:

— Ты ещё не поняла? Олечка, ты наивная! Если бы он был моим дядей, хоть раз бы приехал в село Млынки, у нас ведь родня! Ты об этом думала? Ха, дядя…

— Так ты с ним… — Ольга скорчилась, словно ощутила что-то кислое.

— Да. Зато у нас есть работа. Спокойно стоим, покупателям улыбаемся. А у других… слышала что?

— Нет, что? — растерялась Ольга.

— Если чего утеряешь, платят из своего. Нас Игорь бережёт. Но пока я с ним. И ткань дал — посмотри, какое платье!

Елена быстро побежала к кровати, развернула свёрток и достала ткань глубокого кобальтового цвета. Она переливалась под ламповым светом бирюзово-сиренево-фиолетовыми оттенками.

— Ну? Понравилось? Синтетика, а какая мягкая, потрогай!

Елена сунула кусок Ольге в руку, но та отдернула ладонь, как будто ей предложили пощупать постель, в которой спал Игорь Васильевич.

— Брезгуешь теперь? — пожала плечами Елена и вдруг расплакалась, стирая на щеках только что нанесённые румяна. — Я плохая, да? А ты хорошая. Ты — вдова, а я — подстилка. Ну, что молчишь? Скажи! Я всё готова была сделать, лишь бы выбраться из дома родного — через Игоря. И пусть! Расскажи у себя дома! Мне всё равно!

Ольга испуганно подняла брови, обняла подругу. Та прижалась к ней, всхлипывая и бормоча что-то.

— Мать меня била. Понимаешь, как отец напивался, мать срывалась на мне. Ни за что не люблю этот самогон! Папа у меня инвалид, ты же знаешь. Работать не мог. Варил наливки, самогон по своему рецепту, настойки продавал. На этом и жил. Мать злилась, не трогала отца, там хоть ноги слабые, а руки… Но рядом была я. Посмотри! Посмотри!

Она расстегнула платье и показала Ольге спину. Умело мать обращалась с ремнём…

О Игоре Васильевиче больше не говорили…

Однажды вечером, в субботу, после закрытия магазина, подруги решили сходить на танцевальный вечер в Дом Культуры. Однако в кобальтовом наряде, в туфлях и с аккуратно уложенными волосами, они выглядели словно родственницы. Юноши оборачивались на новеньких, их девушки косились с неприязнью, чувствуя конкуренцию. В маленьком городке женихов мало, большинство — ткачихи с фабрики, поэтому каждый парень, даже хромой или с дефектами речи — нарасхват у местных девушек, его ухаживания ценят особо…

Алексей заметил Ольгу не сразу. Он так сосредоточенно изучал ноты перед собой, глаза мутнели после вчерашней свадьбы друга, а играть сегодня на трубе в Доме Культуры договорился ещё раньше и старался не фальшивить.

Ольга встала совсем рядом с оркестром. Любила живую инструментальную музыку, слушала, не думая о танцах — да и некому было. Молодёжь вокруг, а ей уже тридцать два, куда колени выставлять… Завтра она поедет к Илье, купила ему леденцы, зимнюю куртку, сапожки, пластмассовый грузовик — как он просил…

— Нине Петровне что-то нужно! — внезапно испуганно вспомнила она. У свекрови на неделе день рождения!

После ухода невестки Нина стала к ней холодна, здоровается молча, наливает чай или сажает за стол, вздыхает и жалуется, что Илья тоскует по матери, а ей всё равно… Потом уходит в свою комнату до тех пор, пока Ольга не уедет. Ольга играет с сыном, гуляет, купает, а потом отрывает его руки, обвивающие её шею, и говорит, что вскоре заберёт с собой, но пока пусть слушается бабушку и не шалит…

Илью мать обожает, как и любой ребёнок, особенно сын. Между ними особая, молчаливая связь, никакие слова не нужны, всё понимают по глазам…

У Нины душа кровью обливалась, когда мальчик во сне — всегда шумный и говорливый — звал Ольгу, что-то сбивчиво рассказывал, садился на кровать, щурясь, искал её в комнате.

Но отдавать сына матери Нина не хотела — тогда останется совсем одна, в холодном, тихом доме. Муж Нины Петровны, человек строгий и сдержанный, умер, когда Дмитрию было пятнадцать. Тогда расследовали хищения на лесозаготовках, и Дмитрия заподозрили. Муж не выдержал позора и неожиданных обвинений — сердце не выдержало… Нина неделю лежала неподвижно, Дмитрия временно забрали соседи. Потом Нина встала и стала жить, но словно какую-то часть себя потеряла, будто жила во сне с затуманенным взором. И что бы Дмитрий ни вытворял, как бы не шалил — не ругала, лишь бы был рядом…

… — Не успею! Магазины уже закрыты, что делать?! — спешила Ольга к гардеробу.

— Девушка! Подождите! — Алексей, сыграв последние аккорды танцевальной мелодии, сказал, что пойдёт покурить. В зале включили магнитофон. Пары снова начали двигаться, словно единый организм, подчинённый простому ритму.,— Что вы сказали? Простите, ко мне обращались? — Ольга обернулась.

— Да, именно к вам. Простите, хотел пригласить вас на танец, а вы… Уже собираетесь уйти? Так рано?

Оля окинула взглядом зал в поисках Елены, но ее нигде не было видно.

— Да, на самом деле я собираюсь уйти. Нужно купить кое-что для свекрови. Завтра еду в село Млынки к ней и к сыну, хочу привезти подарок. У Нины Петровны скоро день рождения, я забыла об этом, а магазины скоро закроются, — она посмотрела на часы, — очень скоро.

Ольга понимала, что среди молодежи она уже не в почёте. Вдова с ребенком, без своего жилья и, вероятно, с целым ворохом проблем, она словно оставалась на мели, в то время как вся охота на женихов проходила в далёких глубинах, недосягаемых для неё. Хотя, что уж говорить о новом замужестве!

— Тогда давайте поторопимся! Где у вас номерок?

Алексей выхватил из ее рук белый ярлычок с номером, перепрыгнул через загородку и быстро нашёл пальто.

— Это ваше? Надевайте, и вперед!

Ольга неловко натягивала пальто, запутываясь в рукавах, а затем почувствовала, как мужчина аккуратно надел на ее голову шапку.

— А куда мы направляемся? В общем, куда? Я даже вашего имени не знаю!

— И я вашего не знаю. Но разве это не интересно? Пошли!

… Нина Петровна, отодвинув занавеску, наблюдала, как Ольга открывает калитку и впускает мужчину вперёд. Тот говорил что-то, смеялся, держа в руках сумки.

Услышав голос матери, Илья быстро оделся и выбежал во двор.

— Мама! Мама! Она приехала! За мной! — мальчик прыгал и кричал рядом со слегка смущённой Ольгой, но, заметив незнакомца, замолчал и внимательно посмотрел на него.

— Илья, познакомься, это Алексей, мой знакомый. Он музыкант.

Все вошли в избу. Там, у стола, сложив руки на груди и крепко сжав губы, стояла Нина Петровна.

— Добрый день, — радостно поздоровался гость. — Меня зовут Алексей.

Он протянул женщине руку, но она отвернулась.

— Нина Петровна! — Ольга, раздевая улыбающегося Илюшу, обратилась к свекрови. Ее спина была прямой, широкая в плечах, платок наброшен аккуратно, без складок, руки держали его кончики, слегка мнучи их пальцами. Взгляд был недовольным…

— Так что, Ольга? — строго спросила она. — Что ты хочешь мне сказать?

— Я приехала. Неужели вы не рады?

— Притащила с собой парня, и как мне этому радоваться?! Может, еще поклон ему отвесить? Как вас там? Алексей?

— Вы абсолютно правы. Алексей. Что ж, Ольга Николаевна, пожалуй, я пойду. Завтра у меня лекции, необходимо быть бодрым и отдохнувшим.

Алексей подмигнул мальчику, нежно поцеловал Ольгу в щеку и пошагал в сторону станции. Его взгляд провожали соседи, полные любопытства.

Ольга покраснела.

Нина, покачивая головой, ушла в свою комнату. Только Илья не переживал, хотя сердце его билось быстрее: в пакетах, принесённых незнакомцем, угадывались контуры давно ожидаемого грузовичка…

… Спустя три дня, после того как Ольга уже уехала, Нина села за стол и развернула свёрток, оставленный невесткой. Подарок…

Нина не привыкла получать подарки от мужа — он считал это излишним, мол, «не для бар», как он говорил.

По мнению Николая, лучший подарок — это когда дом содержится в порядке и достатке, когда не скрипят ступеньки на крыльце, не течёт крыша, а в коровнике есть свет. Удобство — вот и есть самый ценный подарок…

Женщина осторожно разворачивала бумагу, с затаённым дыханием, в предвкушении чуда.

Под бумагой скрывалась статуэтка: лежащая на траве лошадь, белая, покрытая глазурью с перламутровым блеском. Грива была окрашена в серебристо-серый, глаза голубые, словно вставленные камушки. Рядом с лошадью лежал рыжий, забавный жеребёнок, который трогал мордочку матери, словно целовал её.

Нина Петровна даже вскрикнула. Раньше в их избе стояла такая же статуэтка. Её дедушка привёз с какого-то базара на её радость. Девочка ставила украшение напротив кровати и смотрела на него вечерами. Эта игрушка пришлась ей по душе. Дед угадал…

Потом статуэтку продали. Нужны были деньги, и тогда ушло многое — и сервиз, и красивая лампадка с витражными стенками, и та лошадка… Нина была в школе, а когда вернулась, статуэтки уже не было. Мать пыталась извиняться, убеждала не огорчаться, а Нина, подросток, вся в напряжении, разозлилась, закричала, убежала, спряталась у соседей в сарае и плакала — оттого, что всё взяли без спроса, оттого, что жизнь оказывается гораздо сложнее, чем кажется в детстве…

… Нина провела рукой по мордочке жеребёнка. Маленький шершавый участок — то ли брак, то ли что-то ещё — случайно попался под пальцы. Нина Петровна снова и снова погладила статуэтку, потом перевернула её. Там, где находилось заводское клеймо, отсутствовал маленький кусочек. В детстве это место ей напоминало след от мышиного лапки.

— Она… Она! — пожала плечами Нина и расплакалась. — Вот это да… Она!..

Подарок от Алексея и Ольги пришёлся ей по душе. Нина начала словно смягчаться, теплее смотреть на Илью, вечером рассказывала ему об Ольге, о том, как она его любит…

… После Нового года Елена уволилась из магазина.

— Зачем ты так? — удивлённо спросила Ольга, сидя напротив подруги. Та скованно отвела глаза.

— Так надо.

— Ну, конечно! Всегда же для ухода с хорошей работы хватает объяснения «так надо». Что же случилось?

— Я бросила Игоря Васильевича.

Елена встала и подошла к окну. За морозным стеклом земля была укрыта снегом, словно спала, мечтая о лете, жарком ветре и проливном дожде, о стрижах, рвущих небо на полоски, и о котятах, которые родятся весной, пища у матери под животом, прося молока…

— Ну бросила и бросила. Он тебя выгнал?

— Нет. Я сама. Я встретила парня, мы нравимся друг другу. И у нас будет ребёнок…

Елена замолчала, испуганно оглядываясь. Сейчас рассудительная и строгая Ольга могла отчитать её, обругать, только побояться поднять руку. Мать, несомненно, ударила бы…

Оля, приподняв бровь, наблюдала, как Елена, словно загнанный зверь, смотрит на неё, нервно тянет рукав кофты.

— Так почему же увольняться? Спокойно доработай, и иди в декрет. Игорь знает?

— Нет. Я боюсь, что, узнав, он начнёт мстить.

— Кому? Тебе? — рассмеялась Ольга. — Да что ты! Глупенькая! Если хочешь, я с ним поговорю?

— Нет. Я решила. Мы с Павлом уедем. У него есть родня под Кременчугом, там поживём, а потом посмотрим.

— Жаль… Очень хочется увидеть твоего малыша…,Весна. Земля еще мокро и неуклюже хлюпает под ногами. Поля только начали покрываться нежным зелёным пушком ростков, словно детская мягкая головка, а в низинах и оврагах все еще лежат остатки снега. Илья бегает, тыкая их палочкой. Нина внимательно наблюдает за внуком, чтобы он никуда не упал.

Ольга обещала скоро навестить. Может быть, завтра, а может, через пару дней…

— Я заберу Илью с собой, — Оля стояла перед свекровью, словно просила одолжение. — Скоро ему в школу, да и вообще, он должен жить со мной.

Нина Петровна вздрогнула.

— А где это будет? В крохотной комнатке? С тем твоим… Как его?.. Мужчина приезжал тогда…

Нина наигранно поморщилась, не желая показать, что одобряет выбор невестки — всё не так просто!

— Алексей. Да, мы расписались. У него есть квартира. Илье там будет хорошо. Алексей преподает в институте, а по вечерам подрабатывает в оркестрах.

— Что ты натворила? Вскочила замуж? Ты вообще в себе? Дмитрий только отошёл, а ты уже… Как так можно, Ольга?! Мальчика тащишь с собой! Нет, Илья останется со мной, а ты можешь хоть в четыре стороны расползаться!

Она ударила кулаком по столу, словно закрепляя своё решение громким стуком.

Потом её взгляд упал на статуэтку — ведь это Витя тогда нашел ее и подарил… Говорят, подобные сейчас продают в антикварных магазинах, стоящие не дешево…

Но внука заберут! Навсегда! А он так отлично управляется с козой Ниной, так резво бегает — что ему делать в Житомире?!

— Не уводи Илью! Прошу тебя! Мне без него будет одиноко! — неожиданно Нина схватила Ольгу за руку, крепко прижала её с теплом новой золотой обручалки и усадила рядом на стул.

Оля замялась и опустила глаза.

— Илье надо учиться, а Витя знает хорошие школы. Будем приезжать, навещать вас…

— Ну да… Навещать… Проваливай отсюда! — она оттолкнула Ольгу и, упрямо добавив: — До осени Илья останется здесь. Хочешь – приезжай, у твоего профессора ведь отпуск!

— Он пока не профессор, — тихо сказала Ольга.

— Мне на его звания наплевать! И еще передай Витьке, спасибо за лошадку. Угодил. Но пусть не надеется на поблажки — я буду держать его под контролем!

Ольга улыбнулась и кивнула.

До осени…

В июле молодожены взяли отпуск и приехали в село Млынки. Лада «Волга», в которой ехал Алексей, подъехала к забору и посигналивала. Илья выскочил, бросился к матери, затем, забыв, что отчима почти не знает, забрался к нему на колени за руль, стараясь коснуться ногами педалей.

Нина Петровна, чувствуя взгляды соседей, строго скрестила руки на груди и выдержала паузу.

Витя, усадив Илью у себя на плечи и обняв Ольгу, сделал шаг вперед:

— Здравствуйте! Мы как-то не с того начали. Давайте познакомимся заново.

Нина поджала губы, помялась, а затем махнула рукой и обняла Витю.

— Ну ты и ловкач, парень! Отлично справился! Девушку хорошую выбрал! А лошадка твоя мне очень по душе пришлась, наша она была… Продали, а теперь опять вернулась… Значит, ты особенный, уж ладно — поцелую тебя!

Алексей не возражал. Ведь, взяв в жены Ольгу, он должен был уважать всю её родню, так его отец учил…

В августе Елена родила ребенка. Она отправила Ольге длинное счастливое письмо, в котором рассказывала, как ей хорошо с Павлом, как любит её муж, как забавно морщится малыш Максим, а также приложила фотографию… К родителям больше не приезжала.

Осенью Илья уехал с родителями в Житомир. Все игрушки собрал, кроме деревянного ружья, которое оставил на сенях.

— Буду приезжать, пусть оно здесь меня ждет! Люблю тебя, бабушка!

Нина долго стояла на крыльце и махала уходящим. В саду под дождём падали яблоки, серые облака рвались на небе, а в её сердце горела такая любовь — и к Алексею, и к Ольге, и к Илье — что хватило бы, чтобы растопить льды северных океанов. Ей стало так тепло, волнительно и радостно, как в те давние времена, когда Дмитрий был мальчишкой, и впереди было всё…

Нажмите «Нравится», чтобы получать только лучшие посты в Facebook ↓

Почему американский танк М4 «Шерман» считается лучшим средним танком Второй мировой войны, а не советский Т-34

Нелюбимая невестка. Рассказ.

— Никакой «семейной прописки» НЕ БУДЕТ! — закричала Светлана, загородив дверь.

— Это моя дача! Я решаю, что с ней делать, — мы вложились в её ремонт, а свекровь её продала и на машину поменяла.

— Как это ты не отдашь квартиру сыну? — возмущалась свекровь. — Тогда зачем он на тебе женился? Разве по любви?

Вместо забора она поставила по границе участка 3000 прутиков. Что с ними стало за три года?

— А я для тебя кто? Банкомат? Ты хоть понимаешь, что я уже несколько лет вытаскиваю тебя из долгов? — не выдержала она.

Глаз «незабудки». Рассказ.

— Я соседке пообещала, что ты поможешь ей крышу подлатать! — мать вновь поставила сына перед фактом.

Комментарий *

Имя *

Email *

Сайт

Сохранить мое имя, email и адрес сайта в этом браузере для следующих комментариев. Δ

Свежие записи

Свежие комментарии

Архивы

Рубрики